Все шло прекрасно до тех пор, пока человека, пошедшего служить вместо него, не убило в Испании пушечным ядром. Над мсье Бераром вновь нависла угроза армейской службы. Быстро сообразив, что к чему, он собрал вещички и спешно отплыл в Америку. Оказавшись по другую сторону Атлантического океана, мсье Берар стал зарабатывать преподаванием родного языка сначала в Диккинсоновском колледже, а затем в Военной академии. Должно быть, этот француз не раз задумывался об иронии судьбы, которая все равно привела его в армию. Конечно, служить в тишине Гудзоновских нагорий было куда приятнее, чем в каком-нибудь пехотном или артиллерийском полку, ведущем боевые действия. Но иногда мсье Берару становилось невыносимо слушать, как американские оболтусы безбожно перевирают французские слова. Тогда он начинал сомневаться: стоило ли покидать родину? Может, опасность была не так уж велика и он поторопился? Эти мысли то затихали, то вновь будоражили разум мсье Берара, отчего его зрачки всегда излучали какое-то беспокойство.
Увидев вошедшего коменданта, француз проворно вскочил на ноги. Кадеты, сидевшие на простых скамьях без спинок, тоже шумно поднялись. Хичкок разрешил им сесть. Мы с ним разместились на такой же скамье, поставленной возле самой двери. Мсье Берар приподнял свои тяжелые, с синеватыми прожилками, веки и устремил глаза на кадета, что стоял посреди класса. В руках у того была книжка in quarto в красном кожаном переплете.
– Продолжайте, Планкетт, – сказал француз.
Бедняга-кадет вновь стал прорубаться сквозь джунгли французской прозы: «Он приехал на постоялый двор и спрятал… нет… убрал лошадь. Потом он съел внушительный обед из хлеба и… отравы».
– Ну как же так? – не выдержал мсье Берар. – Думаю, даже очень голодный кадет не позарился бы на такой обед. А все потому, Планкетт, что вы не обратили внимания на написание слова poisson. Там два «s», а не одно, и потому это слово переводится как «рыба».
После столь существенной поправки кадет собрался продолжать, однако мсье Берар махнул своей пухлой белой рукой.
– Достаточно. Можете садиться. И настоятельно прошу: в следующий раз будьте повнимательнее с предлогами. Ваша оценка – один и три десятых.
После Планкетта мы выслушали потуги перевода еще от троих кадетов, получивших соответственно 2, 5, 1, 9 и 2, 1. Пока они с трудом изрекали корявые фразы, двое их товарищей потели у доски, письменно спрягая глаголы. За все это время в классе не было произнесено ни слова по-французски. Обучение языку сводилось к умению переводить тексты военного характера. Наверное, не один кадет спрашивал себя: почему в таком случае они должны корпеть над переводом романа, а не пытаться переводить книгу Жомини о стратегии и маневрах? Между тем мсье Берар предпочел теоретическим рассуждениям военного инженера философские рассуждения Вольтера и плутовской роман Лесажа. Наверное, теперь он и сам был не рад этому выбору, ибо его утомили нескончаемые ошибки. За десять минут до конца урока он вдруг встал, сцепил пальцы и чуть более высоким голосом, чем обычно, произнес:
– Кадет По, прошу к доске.
Сидевший в дальнем углу По вскинул голову, затем встал.
– Кадет По, не соблаговолите ли вы перевести отрывок из второй главы «Истории Жиля Блаза»? По в три прыжка оказался на середине класса и встал напротив Берара. Парень прекрасно сознавал, что к нему обращено внимание не только однокашников, но и коменданта академии. По дважды прочистил горло, затем открыл книгу и начал:
– «Пока мне жарили яичницу, я завел беседу с хозяйкой, которую прежде не видел. Женщина показалась мне достаточно привлекательной…»
Слушая его, я сразу же отметил два момента. Во-первых, По знал французский лучше остальных кадетов. Во-вторых, он хотел, чтобы его перевод «Жиля Б лаза» стал образцом не только для современников, но и для грядущих поколений.
– «Он подошел ко мне, будучи весьма дружественно настроенным: „Я слышал, что вы и есть тот самый… не побоюсь сказать… знаменитый Жиль Блаз из Сантильяны, являющийся подлинным украшением Овьедо и факелом… – простите, мсье Берар, я ошибся, – светочем философии“».
Как По выразительно двигал подбородком и выпячивал челюсть, как грациозно взмахивал рукой! Я увлекся спектаклем и не сразу заметил перемену в лице Берара. Француз улыбался, но его глаза оставались по-кошачьи жесткими. Мне подумалось: он заманил самоуверенного По в западню. Вскоре я получил необходимые подтверждения – сдавленное хихиканье кадетов.
– «„Я и сам хочу удостовериться, что это не сон, и потому вопрошаю: неужто мы, собравшиеся здесь, лицезрим истинного гения, человека редкостного ума, слава о котором гремит по всей стране? Разве вы не знаете, – продолжал он, обращаясь к хозяину и хозяйке, – кто является вашим гостем?“»
Смешки стали громче, а взгляды – озорнее.
– « „ Ваш дом стал временной обителью для драгоценного сокровища!“«
Один кадет пихал локтем соседа. Другой зажимал рот, чтобы не расхохотаться во весь голос.
– « „ Этот господин являет собой восьмое чудо света!“ » Кадеты ловили ртом воздух и давились от смеха, однако По невозмутимо продолжал, перекрывая шум в классе:
– «Затем, повернувшись ко мне и раскинув руки, словно он намеревался меня обнять, он добавил: „Простите этот выплеск чувств, но я никак не могу совладать… – По сделал паузу, дабы еще сильнее подчеркнуть заключительные слова: – С неимоверной радостью, в которую повергает меня ваше присутствие!“»
Берар деликатно улыбался, зато кадеты едва не выли от смеха. Лавина, грозившая вырваться наружу, могла бы сорвать крышу, однако было достаточно одного негромкого звука, чтобы стихия успокоилась. Капитан Хичкок всего-навсего кашлянул. В классе стало тихо.
– Благодарю вас, кадет По, – сказал Берар. – Как всегда, вы вышли за рамки требований дословного перевода. В дальнейшем я все же предлагаю оставить литературные украшения заботам мистера Смоллетта. Тем не менее вы замечательно передали смысл отрывка. Ставлю вам два и семь десятых.
По молчал. Он замер посреди класса, стоя с пылающими глазами и приоткрытым ртом.
– Можете садиться, кадет По.
Медленно, ни на кого не глядя, он вернулся на свое место.
Не прошло и минуты, как послышалась барабанная дробь, возвещавшая о построении на обед. Кадеты шумно встали, подхватили свои грифельные доски и нахлобучили кивера. Почему По разрешали ходить в его странном головном уборе – для меня оставалось загадкой.
– Кадет По, задержитесь, – велел Хичкок.
По замер как вкопанный, и кадет, идущий следом, едва на него не налетел.
– Слушаю, сэр, – сказал По, теребя поля шляпы белыми от мела пальцами.
– Нам хотелось бы поговорить с вами.
Поджав губы, он приблизился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
Увидев вошедшего коменданта, француз проворно вскочил на ноги. Кадеты, сидевшие на простых скамьях без спинок, тоже шумно поднялись. Хичкок разрешил им сесть. Мы с ним разместились на такой же скамье, поставленной возле самой двери. Мсье Берар приподнял свои тяжелые, с синеватыми прожилками, веки и устремил глаза на кадета, что стоял посреди класса. В руках у того была книжка in quarto в красном кожаном переплете.
– Продолжайте, Планкетт, – сказал француз.
Бедняга-кадет вновь стал прорубаться сквозь джунгли французской прозы: «Он приехал на постоялый двор и спрятал… нет… убрал лошадь. Потом он съел внушительный обед из хлеба и… отравы».
– Ну как же так? – не выдержал мсье Берар. – Думаю, даже очень голодный кадет не позарился бы на такой обед. А все потому, Планкетт, что вы не обратили внимания на написание слова poisson. Там два «s», а не одно, и потому это слово переводится как «рыба».
После столь существенной поправки кадет собрался продолжать, однако мсье Берар махнул своей пухлой белой рукой.
– Достаточно. Можете садиться. И настоятельно прошу: в следующий раз будьте повнимательнее с предлогами. Ваша оценка – один и три десятых.
После Планкетта мы выслушали потуги перевода еще от троих кадетов, получивших соответственно 2, 5, 1, 9 и 2, 1. Пока они с трудом изрекали корявые фразы, двое их товарищей потели у доски, письменно спрягая глаголы. За все это время в классе не было произнесено ни слова по-французски. Обучение языку сводилось к умению переводить тексты военного характера. Наверное, не один кадет спрашивал себя: почему в таком случае они должны корпеть над переводом романа, а не пытаться переводить книгу Жомини о стратегии и маневрах? Между тем мсье Берар предпочел теоретическим рассуждениям военного инженера философские рассуждения Вольтера и плутовской роман Лесажа. Наверное, теперь он и сам был не рад этому выбору, ибо его утомили нескончаемые ошибки. За десять минут до конца урока он вдруг встал, сцепил пальцы и чуть более высоким голосом, чем обычно, произнес:
– Кадет По, прошу к доске.
Сидевший в дальнем углу По вскинул голову, затем встал.
– Кадет По, не соблаговолите ли вы перевести отрывок из второй главы «Истории Жиля Блаза»? По в три прыжка оказался на середине класса и встал напротив Берара. Парень прекрасно сознавал, что к нему обращено внимание не только однокашников, но и коменданта академии. По дважды прочистил горло, затем открыл книгу и начал:
– «Пока мне жарили яичницу, я завел беседу с хозяйкой, которую прежде не видел. Женщина показалась мне достаточно привлекательной…»
Слушая его, я сразу же отметил два момента. Во-первых, По знал французский лучше остальных кадетов. Во-вторых, он хотел, чтобы его перевод «Жиля Б лаза» стал образцом не только для современников, но и для грядущих поколений.
– «Он подошел ко мне, будучи весьма дружественно настроенным: „Я слышал, что вы и есть тот самый… не побоюсь сказать… знаменитый Жиль Блаз из Сантильяны, являющийся подлинным украшением Овьедо и факелом… – простите, мсье Берар, я ошибся, – светочем философии“».
Как По выразительно двигал подбородком и выпячивал челюсть, как грациозно взмахивал рукой! Я увлекся спектаклем и не сразу заметил перемену в лице Берара. Француз улыбался, но его глаза оставались по-кошачьи жесткими. Мне подумалось: он заманил самоуверенного По в западню. Вскоре я получил необходимые подтверждения – сдавленное хихиканье кадетов.
– «„Я и сам хочу удостовериться, что это не сон, и потому вопрошаю: неужто мы, собравшиеся здесь, лицезрим истинного гения, человека редкостного ума, слава о котором гремит по всей стране? Разве вы не знаете, – продолжал он, обращаясь к хозяину и хозяйке, – кто является вашим гостем?“»
Смешки стали громче, а взгляды – озорнее.
– « „ Ваш дом стал временной обителью для драгоценного сокровища!“«
Один кадет пихал локтем соседа. Другой зажимал рот, чтобы не расхохотаться во весь голос.
– « „ Этот господин являет собой восьмое чудо света!“ » Кадеты ловили ртом воздух и давились от смеха, однако По невозмутимо продолжал, перекрывая шум в классе:
– «Затем, повернувшись ко мне и раскинув руки, словно он намеревался меня обнять, он добавил: „Простите этот выплеск чувств, но я никак не могу совладать… – По сделал паузу, дабы еще сильнее подчеркнуть заключительные слова: – С неимоверной радостью, в которую повергает меня ваше присутствие!“»
Берар деликатно улыбался, зато кадеты едва не выли от смеха. Лавина, грозившая вырваться наружу, могла бы сорвать крышу, однако было достаточно одного негромкого звука, чтобы стихия успокоилась. Капитан Хичкок всего-навсего кашлянул. В классе стало тихо.
– Благодарю вас, кадет По, – сказал Берар. – Как всегда, вы вышли за рамки требований дословного перевода. В дальнейшем я все же предлагаю оставить литературные украшения заботам мистера Смоллетта. Тем не менее вы замечательно передали смысл отрывка. Ставлю вам два и семь десятых.
По молчал. Он замер посреди класса, стоя с пылающими глазами и приоткрытым ртом.
– Можете садиться, кадет По.
Медленно, ни на кого не глядя, он вернулся на свое место.
Не прошло и минуты, как послышалась барабанная дробь, возвещавшая о построении на обед. Кадеты шумно встали, подхватили свои грифельные доски и нахлобучили кивера. Почему По разрешали ходить в его странном головном уборе – для меня оставалось загадкой.
– Кадет По, задержитесь, – велел Хичкок.
По замер как вкопанный, и кадет, идущий следом, едва на него не налетел.
– Слушаю, сэр, – сказал По, теребя поля шляпы белыми от мела пальцами.
– Нам хотелось бы поговорить с вами.
Поджав губы, он приблизился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126