Так наступила зима.
Глава 30
ВИЗАНТИЯ
Кирилл пошел к Олегу. Февральский снег слепил глаза, налипал на выпушку полушубка. Пахло морозцем, и радостно было дышать.
Он обогнал обоз, медленно поднимавшийся в город. Дымившие от натуги лошади терпеливо шагали по ступенькам, выбитым копытами по горе. Ноги у лошадей стали лохматы, а бока обросли длинной шерстью: зима!
В глубоких санях везли плоские желтоватые камни.
Один из мужиков, запрокинув шапку над красным взмокшим лицом, радостно обернулся к Кириллу:
– Вот, батюшка, везем.
– Камень, что ль?
– Везем, везем! Крепкая Рязань у нас будет.
– Доброе дело.
– Да вот потеплело не ко времени. И нонче-то уж тяжело везти, а так день-другой постоит – не вывезешь.
– Может, бог даст, захолодает.
– Дал бы бог: дело нужное.
На горе, в городе, уже разгружался другой обоз. Укрывшись в глубокий тулуп приказчик кричал:
– Ровняй, кобель! Как кладешь, анафема?
Мужики старались, сбивая до крови руки об острые углы камней.
Завидя Кирилла, приказчик смолк и низко поклонился: знали, что мастер идет, великого князя зодчий.
Олег жил в небольшом бревенчатом тереме. В низкой комнате темнели ордынские ковры по стенам, будто княжеских богатств ни меч, ни пламень истребить не может. Олег сидел с Бернабой, когда впустили Кирилла. Он привык к генуэзцу: требовал рассказов об Орде, о Мамае, о дальних странах, и Бернаба служил князю усердно, а к Кириллу благоволил.
– Время к весне, – сказал Олег. – Пора думать, как камень класть будем.
– По всему ль городу сразу? – спросил Кирилл. – Может, с башен начнем?
Олег промолчал. Потом, будто в раздумье, полюбопытствовал:
– Где б ты думал поставить мне терем? Тут будто шумно – от площади недалеко. Мне б где-нибудь потише место выбрать.
– А на углу, над Трубежом, высокое место. Оттуда и Оку видать.
– Ты мне обскажи, как ставить терем. Чтоб, как уговорились, хорош был.
– Как у патриарха на Босфоре поставим.
– Так гляди: завтра спрошу. Обмысли.
– Сделаю, княже.
Ранние сумерки уже погасили свет в маленьких окнах. Зажгли свечу, у икон теплились лампады. Нежный туманный и теплый свет наполнил горницу.
Когда Кирилл собрался идти, Олег сказал:
– Людям скажи, чтоб камень везли в тое место, где ты покажешь складывать.
– Да ведь там, где кладут, башни станут. Чего ж его с места на место переволакивать?
– Пущай переволокут. Об башнях разговор в другой раз будет.
– Велю, княже. Пущай.
Бернаба прошел с Кириллом в сени.
– Ты не гневись, Кирилле. Все недосуг до тебя зайти. Андрейка растет?
– Да что ему подеется! Балует.
– Снеси ему.
Бернаба дал золотое яблоко, покрытое толстой, как у кабана, кожей.
– Отколь сей плод?
– С Орды князь получил.
– С Орды?
– Он уж с Покрова с Мамаем перекликается. Дружбу завести норовит. Сам в Орду ехать хочет.
– Чего?
– Силу за ней чует. Мамай заколол хана Махмета. Вроде хана стал.
Слыхал?
– Сам?
– Теперь у Орды – сильный хозяин.
– А ты об нем не заскучал?
– Я – Олегов. – Хитришь… Теперь Олег уж не под татар ли стать думает?
– Да если б великим князем остаться, то и под Ордой бы сел.
– Не твои ль в том хлопоты?
– А ты сей разговор забудь.
– Может, ему ордынским обликом терем удумать? Я таких строек не строил.
– Строй, как уговор был. Ему и Византия снится.
– Гляди сам. Чтоб потом не перемышлять.
И уже пошел было, да спохватился:
– Слышь, Бернаба!
– Что ты?
– Чего ж это он терем ставить прежде башен выдумал? Со стен бы начать, город крепить, а с теремом успелось бы.
– А ты ставь, как велят. Ты весь – в его милости. Нечего поперек идти.
– Ой, не твои ль тут хитрости?
– А мне чего хитрить? Олегу служу, об его удобстве забочусь.
Кирилл пошел по темному городу. В окне у великого князя по-прежнему светлым туманом горел огонь. Захолодало, дул студеный ветер, небо вызвездило, сапоги скользили по оледенелым тропкам.
На площади пылал костер.
Вокруг костра сидели, укутавшись в тулупы, мужики, невдалеке под дерюгами и армяками стояли выпряженные лошади.
– Ночевать, что ль, тут удумали?
– А где ж? Прежнего-то города не стало: где и есть двор, под гостями али под монахами занято.
Другой примирительно сказал:
– Да нонече ночь, не сказать, что студена. Студеней того видывали.
Кирилл подошел к огню ближе, чтоб поглядеть приказчика и передать ему Олегов наказ. Один из мужиков обратился к белобородому крестьянину, усердно жевавшему корку беззубым ртом.
– Ты, дедок, сулил сказки сказывать.
– А морозно.
– Ежели длинна будет, мы по снежку попрыгаем, опять слушать подсядем.
– Да не. Длинную в тепле хорошо говорить. А тут другие надобны.
Все смолкли. Старик выплюнул корку на ладонь и всунул ее в карман.
Отодвинул овчину от лица и, оборотясь к огню, сказал:
– Был грецкий царь и богат и славен, да минуло сие. Вовсе захирела великая Византия. И вот сели греки думать, как им дела поправить. Ниоткули дары им не идут, податные народы отпали, стены в Цареграде обветшали, а чинить не на што. Вот, к примеру, у нас стены пожжены, а мы собрались да паче тех новые воздвигать будем. А там не то. И надумали греки, что никто столько денег не даст царю Константину, как Русская земля. Надобно, значит, опять зазывать русских паломников. А русские туда ходить стали неохочи – дорога длинна, через татар ходить боязно, а святыни и диковины у нас и свои завелись. И решили греки – чем заманить? Думали-думали и вспомнили – как кто из Руси ни придет, всяк спрашивает: а где, мол, у вас Вольгов щит прибит над воротами? А щит, может, и поныне б там висел, да ворота те давно изветшали и рассыпались, а новые построить денег нет. Вот и надумали греки хоть тесовые ворота соорудить и на них Вольгов щит прибить. Пускай, мол, русские приходят – дивуются. Хорошо. Поставили ворота…
– Выходит, дедко, на это нашли казны?
– Да не, из достушек слепили кое-как. Надо щит прибивать. А щит тот давно потерялся. Стали по городу русский щит искать. Великой переполох наделали: нету нигде щита. Николи греки русского оружия себе не добывали.
Вот у одной старухи спрашивают: «Нету ли у тебя, Василиса, русского щита муж-то твой родом с Киева?» «А может, и есть, – говорит старуха, поглядите на дворе». И видят: действительно, длинной, округлой, железной лежит в сарае. «То, – говорит старуха, – муж мой с Киева приволок».
Обрадовались греки: хоть одна будет у них теперь память о былой славе Вольгов щит.
– Хороша слава! Вольг-то их сперва раскрошил, а потом, чтоб о позорище помнили да смирно сидели, щит свой прибил…
– Ты молчи. Твой рассказ и я знаю. Прибили они это над воротами славу пустили. Приезжают али приходят из Москвы, от митрополита, люди.
«Во, – говорят греки, – Вольгов щит!» А москвитяне глянули да и ахнули: мы, мол, Византию чтим, а гляньте-ко, чем Вольг их победил;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95