Пробили часы. И одновременно с последним, двенадцатым боем ушла в небо первая ракета с верхней площадки Дома. Первая ракета с блистоновой боеголовкой. Не удивляйтесь и не трепещите. Я не признавал и не подписывал договора о запрещении блистонового оружия. Правда, у меня нет государства, но есть Дом с трехмиллионным населением, который сильнее любого государства и неуязвим для пушек, ракет и бомб. И он может войти в ООН, скажем, на тех условиях, как административный округ Колумбия со столицей Вашингтон входит в состав Соединенных Штатов Америки. Ни одно государство не сможет помешать мне, потому что моя первая ракета с блистоновой боеголовкой уже стерла с карты земного шара часть суши, равную половине Европы. Это не очень важная часть для человечества – я гуманен и выбрал для первого удара Гренландию, где много льда и не так уж много человеческих жизней. Но второго удара человечество не допустит: какое государство отважится на самоубийство? Так будет объединен мир, единоличным главой которого стану я, новый мир без войн и границ, без классовой борьбы, забастовок и демонстраций. Когда-то нечто подобное провозглашал Гитлер, но был он мал и ничтожен. Теперь историю пишу я, и мое перо легко вычеркнет коммунизм и социализм, а судьбу человека будет определять по аппетитам его, по силе его, по способностям приложить эту силу к достижению доступных ему высот. Будут сверхлюди и просто люди и недочеловеки, высшие и низшие расы, господа и рабы. Многие из вас будут мне аплодировать – я е вижу сенатора Бультивелла и двух губернаторов восторженно поднятыми руками, – и я не обману ваших надежд. Кое-кто пострадает, конечно. Грэгг и Хенесси потеряют миллиарды Дома, но я отдам им английские и бельгийские рудники в Африке, и они простят мне эту экспроприацию. Смирятся и Белый дом, и Уайтхолл, и Кремль, потому что мое маленькое государство уничтожить нельзя, а я могу уничтожить полмира».
– Мы угадали, – сказал Фрэнк, – он начал с Гренландии.
– Не начал, – сказал Джонни. – Начнем мы.
Глава 9. КОНЕЦ ДОМИНИКА
Майк спустился в диспетчерскую и, включив внешнюю радиосвязь, передал следующую радиограмму:
«ООН и всем правительствам мира.
Говорит радиостанция «Хаус Оушен компани». Готовится чудовищное преступление против мира и безопасности. На нижних подводных уровнях Дома уже давно фабрикуются втайне от трехмиллионного населения Дома ракетные боеголовки из блистона, запрещенные специальным соглашением всех государств, входящих в Организацию Объединенных Наций. Волею главы Дома инженера Доминика Лабарда первая ракета с такой боеголовкой должна быть выпущена сегодня после полуночи во время встречи Нового года на четырехсотом этаже. Одновременно Доминик Лабард огласит перед собравшимися свое обращение к ООН и правительствам всего мира».
Далее следовал изъятый из сейфа текст.
«Мы, группа противников заговора, – продолжал выстукивать открытым текстом свое обращение Майк, – блокировали ракетную шахту Дома. В полночь блистоновая пушка не выстрелит. Полицейские резервации почти на всех этажах блокированы автоматическими решетками. Просим к утру прибыть инспекцию ООН для обследования блистоновых установок Дома. Инспекторов должен сопровождать охранный отряд на случай возможного сопротивления полиции, если блокировка казарм к тому времени будет снята. Начальник полиции Дома пока обезврежен и находится под арестом в своем кабинете».
Зажглась красная лампочка видеофона.
– Хорошо, что ты включил поэтажные связи, – сказал Фрэнк. – Здесь Грэгг и Хенесси. Мы вызвали обоих. Передай по радио от их имени, что они присоединились к нам и поддерживают наше обращение.
Майк снова вышел в эфир, кратко сформулировав заявление владельцев Дома. Закончив, тяжело вздохнул и опустил руки, как боксер между двумя раундами. О том, что было сделано, он уже не думал: оно отняло все помыслы, желания и силы. Тянулась цепочка ненужных мыслей: хорошо бы выпить чашку кофе с ликером, пришить оторванную пуговицу на рукаве, отстричь загнувшийся на мизинце ноготь. Когда Майк поднялся наверх, то никого не увидел: яркий свет ослепил его – у него в диспетчерской было темно, – и лица людей, ожидавших его в кабинете Лойолы, казалось, плавали в тумане, подсвеченном невидимыми «юпитерами». И первое, что он услышал, было жалобное восклицание Полетты:
– А ты поседел, Майк. Спереди совсем белый.
В никелированной поверхности сейфа отразилось уменьшенное лицо Майка с серебряной, точно припудренной, набегающей на лоб прядью волос.
– Вы герой, мистер Харди, – слышал он голос Грэгга и наконец-то разглядел американца. – Чтобы предотвратить такое бедствие, нужно обладать не только умом, но и рыцарской храбростью.
«Еще бы, – зло подумал Майк, – сохранили тебе восемь миллиардов годового дохода».
– Я же был не один, – сказал он лениво.
Говорить не хотелось: в глазах мелькало видение пакеты с блистоновой боеголовкой – что-то длинное и сверкающее, как башня в пламени.
– Мы оценим всех, – торжественно произнес Грэгг, – только бы вовремя прибыла инспекция ООН.
– При чем здесь инспекция ООН? И вообще, что, собственно, происходит? Я пришел сюда по трупам охранников, – раздался гневный голос с порога.
В дверях, как изваяние, стоял разъяренный Лабард в белом парадном смокинге.
– Они живы, – сдержанно ответил Фрэнк. – Временный транс.
Но Лабард не сдерживался, он еще ничего не понимал.
– Почему стоят лифты? – закричал он, заметив Джонни.
– Лифты без перебоев доставляют прибывающих гостей на четырехсотый этаж, – отбарабанил Джонни.
– Я спрашиваю о лифтах вообще. По какому приказу они остановлены? И вообще, почему вы здесь? Где Лойола?
Джонни не требующим пояснения выразительным жестом указал на ковер, где со скованными руками лежал кардинал «иезуитов».
– Мертв? – воскликнул Лабард.
– Очнется, – равнодушно заметил Джонни.
– Вы проиграли, Доминик, – сказал склонный к патетике Грэгг, – мы уже ознакомились с вашим ультиматумом, знаем все о готовящемся преступлении и благодарны людям, сумевшим ему помешать.

Доминик сделал шаг назад, к открытой двери.
– Не трудитесь, Лабард, – остановил его Джонни. – Все этажные перекрытия блокированы. Все лифты, кроме гостевых, остановлены. Хотите вызвать полицейских – вы найдете лишь тех, которые дежурят в банкетном зале. А они подчиняются только приказам Лойолы.
– Что вы говорили здесь об инспекции ООН? – спросил Доминик.
– Мы вызвали ее к утру проверить ваши блистоновые установки на подводных уровнях, – сказал Фрэнк и, подойдя вплотную к Доминику, тихо добавил: – Ваши руки, сэр, если не хотите насилия.
Еще раз мягко звякнули наручники.
– И ты, Фрэнк? – вздохнул Лабард.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16