Стрельба на время прекратилась. Укрывшись за широкой спиной Бамбулы, я стал методически обстреливать своих врагов.
Как они завертелись! Мои «пули» разили без промаха. Я бы загнал их обоих под парту, если бы не звонок.
На переменке Люда Парамонова, пошептавшись с Ниной Шаровой, сказала:
— Если это будет продолжаться и на следующем уроке, я поставлю о вас вопрос на заседании дружины.
— Как поставишь вопрос? — спросил Щука. — Ребром или на попа?
— А за что мне Ганька залепил? — Миша потрогал шею. — Пощупайте, желвак вскочил.
— Я в тебя не хотел, — сказал я.
— Мне от этого не легче.
Бамбула почесал свою голову и сказал:
— Маленькие, что ли?
Из резинок больше в меня не стреляли, но я знал, что мои враги не успокоились. Что-нибудь замышляют. Грач не зловредный. Это все Щука. Он мастер всякие гадости придумывать.
И действительно, на предпоследнем уроке я чуть было не попался на их удочку. Хорошо, что Олег на переменке предупредил.
— У тебя в парте дрянь какая-то, — сказал он. — Шевелится.
Я заглянул в парту и присвистнул: в парте на учебнике географии сидели четыре лягушки и пучили на меня глаза. Лягушек я тут же пересадил в портфели моих врагов: две — Щуке и две — Грачу. Они в это время упражнялись на турнике. Весь урок я сидел как на иголках: все ждал, когда лягушки дадут знать о себе. Квакать будут или еще чего-нибудь. Но им, наверное, понравилось в портфелях. Они просидели там до конца уроков и не пикнули. Так и унесли Грач и Щука лягушек домой. Какова их дальнейшая судьба, я так и не узнал. Мы ведь не разговариваем с Грачом и Щукой. Может, они до сих пор таскают лягушек из школы домой и обратно. Что Щука, что Грач не очень-то любят доставать учебники из портфелей.
Итак, Грач и Щука объявили мне войну. Что ж, посмотрим, кто победит!
11. ПОЛТИННИК
Хотя и мечтал я поехать в город на заднем седле, ничего из этого не вышло. Дядя велел мне садиться в коляску. А на колени поставил решето с яйцами. Под ногами стояла плетеная корзинка. В ней лук. Под боком — горшок со сметаной и бидон с молоком. За всем этим хозяйством надо следить, чтобы ничего не разбилось и не вылилось.
Песчаная дорога, по которой мы ехали, была укатана. Но иногда подбрасывало. Мне наплевать на толчки, вот яйца могут разбиться. А каждое яйцо — двенадцать копеек. Дядя знал, что в корзине яйца, и вел мотоцикл осторожно, на ухабинах плавно притормаживал.
Дядя, когда сидит за рулем, не любит разговаривать. Лицо у него строгое, сосредоточенное. Цепкие руки крепко держат руль. Серая выгоревшая фуражка глубоко надвинута на лоб, чтобы ветром не сдуло. На виске поблескивают седые волосины. Лицо у дяди худощавое, с острым бритым подбородком.
Мы подрулили к самой ограде. Хотя время и было раннее, народ уже бродил вдоль длинных деревянных рядов. Я с корзинкой выбрался из коляски. Дядя замкнул заднее колесо на толстую цепь, и мы пошли к овощному ряду. Здесь бойко шла торговля. Полная тетка в розовом фартуке нехотя подвинулась, давая дяде место.
— Поздновато что-то нонче, — сказала она.
— Мы свое возьмем, — ответил дядя, расставляя товар. — Верно, племяш?
Я ничего не ответил. Я смотрел на огромного дядьку в сатиновой косоворотке, который продавал семечки. Когда дядька брал в руку стакан, стакана было не видно. И семечек тоже. Одной рукой дядька торговал, а другой беспрерывно кидал в рот семечки. Шелуху он сплевывал через плечо. Она прилеплялась к сатиновой рубахе.
— Зеленый лучок, двугривенный — пучок! — запел мой дядя. — Свежие яички — от курицы-птички!
Толстая тетка в фартуке засмеялась, и живот ее заколыхался.
— Как соловей поешь…
Подошли первые покупатели. Дядя ловко выхватывал из корзинки зеленые пучки и бросал на стол. Отпуская лук, дядя спрашивал, заглядывая в глаза:
— Сметанки не желаете? Утрешняя… А яичек? Крупные, одно к одному.
Покупатели брали сметану, яйца. Дядя принимал деньги и ссыпал их в кошелек. У него было два кошелька: один — для мелочи, другой — для бумажек. Тот, который для крупных денег, дядя прятал во внутренний карман.
Мне надоело торчать на одном месте и смотреть на дядьку в сатиновой косоворотке. Лицо у дядьки было красное. Загорел. Шутка ли — весь день простоять на солнцепеке. Я бы не согласился, если бы мне даже мешок с семечками дали.
Луку и яиц у дяди еще много, можно и прогуляться.
— Погляди, как там мотоцикл, — сказал дядя.
Мотоцикл стоял на месте. Мимо шли и шли люди. В руках у них сетки, сумки, корзинки. Над рынком от людских голосов стоял гул. Слышались звучные удары топора. В мясном ряду рубили туши. Бродить по рынку было интересно. Где еще сразу увидишь столько людей? И все ходят, толкаются, задевают друг друга плечами; что-то говорят, спрашивают, отвечают.
Вдруг я услышал знакомую негромкую мелодию «Подмосковные вечера». Сколько я ни крутил головой, нигде динамика не увидел. Музыка доносилась изнутри желтоголового парня, который стоял вполоборота ко мне и равнодушно смотрел в другую сторону. Я обошел вокруг парня и окончательно убедился, что «Подмосковные вечера» у него внутри. Вот он не спеша зашагал дальше, и музыка стала тише. Я догнал парня и дернул за рукав.
— Покажи, — попросил я.
— Что показать?
— Ну это… что играет.
— Ах, приемник, — улыбнулся парень. — Я бы показал, да ты все равно не купишь.
Он помахал мне рукой и пошел дальше. Он не был похож на других, кто сновал взад-вперед. Парень шел степенно, никого не спрашивая, ничего не говорил. Я слышал, как умолкла музыка и голос диктора произнес: «Концерт эстрадной музыки окончен. Слушайте последние…» Голос диктора оборвался: парень отошел на порядочное расстояние. Я слышал о приемниках на полупроводниках, крошечных, чуть побольше спичечной коробки, но никогда их не видел. А посмотреть очень хотелось. Я снова догнал парня.
— Куплю, — сказал я. — Покажи.
Парень взглянул на меня из-под желтой копны волос. Улыбнулся.
— Ты упрямый, чертенок!
Достал из нагрудного кармана плоскую металлическую коробку. Немного побольше папиросной. На коробке были маленькие кнопки и красные деления. Я взял приемник в руки. Он был легкий и теплый. «Притащить бы эту штуку в школу, — подумал я. — Вот бы все ахнули».
— Производство фирмы «Глебов и К°», — сказал парень. — Модель «Малютка-два».
— Дорого? — спросил я. Надо было возвращать приемник, но мне еще хотелось подержать его в руках.
— Не продается, — сказал парень и забрал приемник. — Ношу с собой, чтобы быть в курсе всех последних событий.
— А где их продают?
— Сам сделал, — сказал парень. — Фирма «Глебов и К°» — это я.
Он снова помахал мне рукой и скрылся в толпе, а я все еще стоял разинув рот. Вот бы мне такой приемник! Сунул в карман — и ходи себе как бог. Теперь я понял, почему парень не был похож на других:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Как они завертелись! Мои «пули» разили без промаха. Я бы загнал их обоих под парту, если бы не звонок.
На переменке Люда Парамонова, пошептавшись с Ниной Шаровой, сказала:
— Если это будет продолжаться и на следующем уроке, я поставлю о вас вопрос на заседании дружины.
— Как поставишь вопрос? — спросил Щука. — Ребром или на попа?
— А за что мне Ганька залепил? — Миша потрогал шею. — Пощупайте, желвак вскочил.
— Я в тебя не хотел, — сказал я.
— Мне от этого не легче.
Бамбула почесал свою голову и сказал:
— Маленькие, что ли?
Из резинок больше в меня не стреляли, но я знал, что мои враги не успокоились. Что-нибудь замышляют. Грач не зловредный. Это все Щука. Он мастер всякие гадости придумывать.
И действительно, на предпоследнем уроке я чуть было не попался на их удочку. Хорошо, что Олег на переменке предупредил.
— У тебя в парте дрянь какая-то, — сказал он. — Шевелится.
Я заглянул в парту и присвистнул: в парте на учебнике географии сидели четыре лягушки и пучили на меня глаза. Лягушек я тут же пересадил в портфели моих врагов: две — Щуке и две — Грачу. Они в это время упражнялись на турнике. Весь урок я сидел как на иголках: все ждал, когда лягушки дадут знать о себе. Квакать будут или еще чего-нибудь. Но им, наверное, понравилось в портфелях. Они просидели там до конца уроков и не пикнули. Так и унесли Грач и Щука лягушек домой. Какова их дальнейшая судьба, я так и не узнал. Мы ведь не разговариваем с Грачом и Щукой. Может, они до сих пор таскают лягушек из школы домой и обратно. Что Щука, что Грач не очень-то любят доставать учебники из портфелей.
Итак, Грач и Щука объявили мне войну. Что ж, посмотрим, кто победит!
11. ПОЛТИННИК
Хотя и мечтал я поехать в город на заднем седле, ничего из этого не вышло. Дядя велел мне садиться в коляску. А на колени поставил решето с яйцами. Под ногами стояла плетеная корзинка. В ней лук. Под боком — горшок со сметаной и бидон с молоком. За всем этим хозяйством надо следить, чтобы ничего не разбилось и не вылилось.
Песчаная дорога, по которой мы ехали, была укатана. Но иногда подбрасывало. Мне наплевать на толчки, вот яйца могут разбиться. А каждое яйцо — двенадцать копеек. Дядя знал, что в корзине яйца, и вел мотоцикл осторожно, на ухабинах плавно притормаживал.
Дядя, когда сидит за рулем, не любит разговаривать. Лицо у него строгое, сосредоточенное. Цепкие руки крепко держат руль. Серая выгоревшая фуражка глубоко надвинута на лоб, чтобы ветром не сдуло. На виске поблескивают седые волосины. Лицо у дяди худощавое, с острым бритым подбородком.
Мы подрулили к самой ограде. Хотя время и было раннее, народ уже бродил вдоль длинных деревянных рядов. Я с корзинкой выбрался из коляски. Дядя замкнул заднее колесо на толстую цепь, и мы пошли к овощному ряду. Здесь бойко шла торговля. Полная тетка в розовом фартуке нехотя подвинулась, давая дяде место.
— Поздновато что-то нонче, — сказала она.
— Мы свое возьмем, — ответил дядя, расставляя товар. — Верно, племяш?
Я ничего не ответил. Я смотрел на огромного дядьку в сатиновой косоворотке, который продавал семечки. Когда дядька брал в руку стакан, стакана было не видно. И семечек тоже. Одной рукой дядька торговал, а другой беспрерывно кидал в рот семечки. Шелуху он сплевывал через плечо. Она прилеплялась к сатиновой рубахе.
— Зеленый лучок, двугривенный — пучок! — запел мой дядя. — Свежие яички — от курицы-птички!
Толстая тетка в фартуке засмеялась, и живот ее заколыхался.
— Как соловей поешь…
Подошли первые покупатели. Дядя ловко выхватывал из корзинки зеленые пучки и бросал на стол. Отпуская лук, дядя спрашивал, заглядывая в глаза:
— Сметанки не желаете? Утрешняя… А яичек? Крупные, одно к одному.
Покупатели брали сметану, яйца. Дядя принимал деньги и ссыпал их в кошелек. У него было два кошелька: один — для мелочи, другой — для бумажек. Тот, который для крупных денег, дядя прятал во внутренний карман.
Мне надоело торчать на одном месте и смотреть на дядьку в сатиновой косоворотке. Лицо у дядьки было красное. Загорел. Шутка ли — весь день простоять на солнцепеке. Я бы не согласился, если бы мне даже мешок с семечками дали.
Луку и яиц у дяди еще много, можно и прогуляться.
— Погляди, как там мотоцикл, — сказал дядя.
Мотоцикл стоял на месте. Мимо шли и шли люди. В руках у них сетки, сумки, корзинки. Над рынком от людских голосов стоял гул. Слышались звучные удары топора. В мясном ряду рубили туши. Бродить по рынку было интересно. Где еще сразу увидишь столько людей? И все ходят, толкаются, задевают друг друга плечами; что-то говорят, спрашивают, отвечают.
Вдруг я услышал знакомую негромкую мелодию «Подмосковные вечера». Сколько я ни крутил головой, нигде динамика не увидел. Музыка доносилась изнутри желтоголового парня, который стоял вполоборота ко мне и равнодушно смотрел в другую сторону. Я обошел вокруг парня и окончательно убедился, что «Подмосковные вечера» у него внутри. Вот он не спеша зашагал дальше, и музыка стала тише. Я догнал парня и дернул за рукав.
— Покажи, — попросил я.
— Что показать?
— Ну это… что играет.
— Ах, приемник, — улыбнулся парень. — Я бы показал, да ты все равно не купишь.
Он помахал мне рукой и пошел дальше. Он не был похож на других, кто сновал взад-вперед. Парень шел степенно, никого не спрашивая, ничего не говорил. Я слышал, как умолкла музыка и голос диктора произнес: «Концерт эстрадной музыки окончен. Слушайте последние…» Голос диктора оборвался: парень отошел на порядочное расстояние. Я слышал о приемниках на полупроводниках, крошечных, чуть побольше спичечной коробки, но никогда их не видел. А посмотреть очень хотелось. Я снова догнал парня.
— Куплю, — сказал я. — Покажи.
Парень взглянул на меня из-под желтой копны волос. Улыбнулся.
— Ты упрямый, чертенок!
Достал из нагрудного кармана плоскую металлическую коробку. Немного побольше папиросной. На коробке были маленькие кнопки и красные деления. Я взял приемник в руки. Он был легкий и теплый. «Притащить бы эту штуку в школу, — подумал я. — Вот бы все ахнули».
— Производство фирмы «Глебов и К°», — сказал парень. — Модель «Малютка-два».
— Дорого? — спросил я. Надо было возвращать приемник, но мне еще хотелось подержать его в руках.
— Не продается, — сказал парень и забрал приемник. — Ношу с собой, чтобы быть в курсе всех последних событий.
— А где их продают?
— Сам сделал, — сказал парень. — Фирма «Глебов и К°» — это я.
Он снова помахал мне рукой и скрылся в толпе, а я все еще стоял разинув рот. Вот бы мне такой приемник! Сунул в карман — и ходи себе как бог. Теперь я понял, почему парень не был похож на других:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29