Какое кино, какой ресторан, если в мыслях у меня только дочь и ярость?
– И куда ты шла, когда заблудилась?
– Гуляла, – выдохнула я. – Просто пошла прогуляться. Он покачал головой, но не стал развивать тему.
– Позволь пригласить тебя к себе. Я приготовлю обед. Я обдумала его предложение.
– Ты живешь далеко от больницы?
– Ближе, чем ты. И я отвезу тебя туда по первому слову. Я кивнула, сдаваясь.
Я тихонько стояла, пока лифт поднимался на шестнадцатый этаж, пока доктор К. открывал дверь, заранее извиняясь за беспорядок, пока спрашивал, по-прежнему ли мне нравится курица и не хочу ли я позвонить. Насчет курицы я кивнула, насчет позвонить покачала головой, прошлась по его гостиной, провела рукой по корешкам его книг, посмотрела на фамильные портреты, смотрела, но не видела. Он исчез на кухне и тут же появился с полными руками: махровое полотенце, тренировочные штаны, футболка, маленькие кусочки мыла и бутылочки шампуня с логотипом одного из отелей Нью-Йорка.
– Не хочешь освежиться? – предложил он.
В большой и чистой ванной комнате я сняла футболку, потом шорты, попыталась вспомнить, когда они были чистыми. Сложила раз, другой, потом плюнула и просто бросила в корзину для грязного белья. Долго стояла под душем с закрытыми глазами, ни о чем не думая, лишь ощущая льющуюся по лицу воду. «Найдись, – сказала я себе. – Постарайся найтись».
Когда я вышла из ванной, одетая, с высушенными полотенцем волосами, доктор К. уже ставил на стол еду.
– Добро пожаловать, – улыбнулся он мне. – Тебя это устроит?
На столе я увидела овощной салат, жареную курицу, картофельные оладьи. И пахла еда отменно... впервые за долгое время запахи не вызывали у меня отвращения.
– Спасибо.
Он навалил мне полную тарелку, ничего не говорил пока я ела, лишь пристально наблюдал за мной. Если я отрывала глаза от еды, то встречалась с ним взглядом... он не таращился на меня, просто наблюдал, как я ем.
Наконец я отодвинула тарелку.
– Спасибо, – повторила я. – Очень вкусно.
Он отвел меня к дивану и вручил керамическую миску с шоколадным мороженым.
– «Бен и Джерри», – пояснил он. Голова у меня еще плохо соображала, я вдруг стала вспоминать сладости которые он приносил мне в больницу. Мороженое «Бен и Джерри» как-то с ними вязалось... – Помнишь, как на занятиях мы говорили про мороженое?
Я лишь смотрела на него, ничего не помнила – Когда речь шла о продуктах, которые вызывают цепную реакцию обжорства? – задал он наводящий вопрос Я вспомнила, хотя произошло сие миллион лет назад. Казалось невероятным, что когда-то я могла говорить о моих любимых блюдах, вообще могла есть... не только есть, но и жить нормальной жизнью. Ходить в рестораны в гости на прогулки, в кино. Неужто такая жизнь могла вернуться? Уверенности не было... но я подумала, что попытаться-то можно.
– Ты помнишь любимые блюда всех своих пациентов? – спросила я.
– Только пациентов-любимчиков. – Он сидел в кресле и наблюдал, как я ем мороженое, наслаждаясь каждой ложечкой. Я вздохнула, когда миска опустела. Давно уже я так хорошо не ела. Давно еда не была такой вкусной.
Он откашлялся. Я поняла, что мне пора уходить. Возможно, на вечер у него свои планы. Возможно, он собирался на свидание. Я порылась в памяти. Какой нынче день? Рабочий или уик-энд?
Я зевнула, доктор К. мне улыбнулся.
– Ты выглядишь такой усталой. Почему бы тебе не отдохнуть? – Голос добрый, успокаивающий. – Выпьешь чаю а не кофе, да? – Я кивнула. – Сейчас вернусь.
Он ушел на кухню, я вытянулась на диване и когда он вернулся, из последних сил боролась со сном. Веки стали очень уж тяжелыми. Я опять зевнула, попыталась сесть, он протянул мне фаянсовую кружку.
– Что ты сегодня делала? – спросил он.
Я отвернулась, протянула руку к одеялу, которое висело на спинке дивана.
– Пошла на прогулку. Наверное, действительно заблудилась. Вообще-то все у меня нормально. Можешь не беспокоиться. Я в порядке.
– Нет. – В его голосе прорвалась злость. – Ты далеко не в порядке. Ты голодаешь, ты бесцельно бродишь по городу, ты бросила работу...
– Я в отпуске, – поправила я его. – В отпуске по семейным обстоятельствам.
– В обращении за помощью нет ничего постыдного.
– Мне не нужна помощь, – без запинки ответила я. Привыкла так отвечать еще в молодости, со временем довела эту привычку до автоматизма. «Я в порядке. Справлюсь сама. Помощь мне не требуется». – Я в порядке. Ситуация под контролем. Мы в порядке. Я и моя девочка. Мы в порядке.
Он покачал головой:
– Как ты можешь быть в порядке? Ты такая несчастная...
– А с чего мне быть счастливой? – выстрелила я в ответ. – Где оно, мое счастье?
– У тебя прекрасный ребенок...
– Да, но за это благодарить мне некого.
Он смотрел на меня. Я – на него, кипя от ярости. Потом поставила чашку, поднялась.
– Мне пора.
– Кэнни...
Я нашла носки, кроссовки, одну – целую, вторую – развалину, обмотанную скотчем.
– Ты сможешь отвезти меня домой? На его лице отразилась печаль.
– Извини... я не хотел тебя расстраивать.
– Ты меня не расстроил. Я не расстроена. Но я хочу вернуться домой.
Он вздохнул, посмотрел на свои ноги.
– Я думал... – промямлил он.
– Думал о чем?
– Не важно.
– Думал о чем? – повторила я более настойчиво.
– Идея не из лучших.
– Думал о чем? – По моему тону чувствовалось, что я разобьюсь в лепешку, но добьюсь ответа.
– Я подумал, если ты приедешь сюда, то расслабишься. – Он покачал головой, опечаленный тем, что его надежды оказались тщетными, ожидания не оправдались. – Я подумал, может, ты захочешь поговорить со мной...
– Вообще-то говорить особо не о чем, – ответила я, но теперь мой тон был куда мягче. В конце концов, он накормил меня обедом, дал чистую одежду, подвез, купил колу и апельсиновое мороженое. – Я в порядке. Действительно. Я в порядке.
С минуту мы постояли, а потом между нами проскочила какая-то искра, чуть снявшая напряженность. Я почувствовала мозоли на обеих ногах, почувствовала, как обожженная солнцем кожа обтягивает скулы, почувствовала спиной мягкость хлопчатобумажной ткани его футболки, приятную тяжесть в животе. И почувствовала, как ноют переполненные молоком груди.
– Эй, а у тебя, часом, нет молокоотсоса? – спросила я. Попыталась пошутить впервые после того, как очнулась в больнице.
Он покачал головой.
– Лед поможет?
Я кивнула и села на диван. Он принес кубики льда, завернутые в полотенце. Я повернулась к нему спиной, сунула полотенце под футболку.
– Как Нифкин? – вновь спросил он. Я закрыла глаза.
– Он у матери, – пробормотала я. – Пока я отправила его туда.
– Нельзя оставлять его там надолго. Он забудет все трюки. – Доктор К. пригубил чай. – Я бы научил его говорить, если б мы могли провести вместе побольше времени.
Я кивнула. Веки снова потяжелели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
– И куда ты шла, когда заблудилась?
– Гуляла, – выдохнула я. – Просто пошла прогуляться. Он покачал головой, но не стал развивать тему.
– Позволь пригласить тебя к себе. Я приготовлю обед. Я обдумала его предложение.
– Ты живешь далеко от больницы?
– Ближе, чем ты. И я отвезу тебя туда по первому слову. Я кивнула, сдаваясь.
Я тихонько стояла, пока лифт поднимался на шестнадцатый этаж, пока доктор К. открывал дверь, заранее извиняясь за беспорядок, пока спрашивал, по-прежнему ли мне нравится курица и не хочу ли я позвонить. Насчет курицы я кивнула, насчет позвонить покачала головой, прошлась по его гостиной, провела рукой по корешкам его книг, посмотрела на фамильные портреты, смотрела, но не видела. Он исчез на кухне и тут же появился с полными руками: махровое полотенце, тренировочные штаны, футболка, маленькие кусочки мыла и бутылочки шампуня с логотипом одного из отелей Нью-Йорка.
– Не хочешь освежиться? – предложил он.
В большой и чистой ванной комнате я сняла футболку, потом шорты, попыталась вспомнить, когда они были чистыми. Сложила раз, другой, потом плюнула и просто бросила в корзину для грязного белья. Долго стояла под душем с закрытыми глазами, ни о чем не думая, лишь ощущая льющуюся по лицу воду. «Найдись, – сказала я себе. – Постарайся найтись».
Когда я вышла из ванной, одетая, с высушенными полотенцем волосами, доктор К. уже ставил на стол еду.
– Добро пожаловать, – улыбнулся он мне. – Тебя это устроит?
На столе я увидела овощной салат, жареную курицу, картофельные оладьи. И пахла еда отменно... впервые за долгое время запахи не вызывали у меня отвращения.
– Спасибо.
Он навалил мне полную тарелку, ничего не говорил пока я ела, лишь пристально наблюдал за мной. Если я отрывала глаза от еды, то встречалась с ним взглядом... он не таращился на меня, просто наблюдал, как я ем.
Наконец я отодвинула тарелку.
– Спасибо, – повторила я. – Очень вкусно.
Он отвел меня к дивану и вручил керамическую миску с шоколадным мороженым.
– «Бен и Джерри», – пояснил он. Голова у меня еще плохо соображала, я вдруг стала вспоминать сладости которые он приносил мне в больницу. Мороженое «Бен и Джерри» как-то с ними вязалось... – Помнишь, как на занятиях мы говорили про мороженое?
Я лишь смотрела на него, ничего не помнила – Когда речь шла о продуктах, которые вызывают цепную реакцию обжорства? – задал он наводящий вопрос Я вспомнила, хотя произошло сие миллион лет назад. Казалось невероятным, что когда-то я могла говорить о моих любимых блюдах, вообще могла есть... не только есть, но и жить нормальной жизнью. Ходить в рестораны в гости на прогулки, в кино. Неужто такая жизнь могла вернуться? Уверенности не было... но я подумала, что попытаться-то можно.
– Ты помнишь любимые блюда всех своих пациентов? – спросила я.
– Только пациентов-любимчиков. – Он сидел в кресле и наблюдал, как я ем мороженое, наслаждаясь каждой ложечкой. Я вздохнула, когда миска опустела. Давно уже я так хорошо не ела. Давно еда не была такой вкусной.
Он откашлялся. Я поняла, что мне пора уходить. Возможно, на вечер у него свои планы. Возможно, он собирался на свидание. Я порылась в памяти. Какой нынче день? Рабочий или уик-энд?
Я зевнула, доктор К. мне улыбнулся.
– Ты выглядишь такой усталой. Почему бы тебе не отдохнуть? – Голос добрый, успокаивающий. – Выпьешь чаю а не кофе, да? – Я кивнула. – Сейчас вернусь.
Он ушел на кухню, я вытянулась на диване и когда он вернулся, из последних сил боролась со сном. Веки стали очень уж тяжелыми. Я опять зевнула, попыталась сесть, он протянул мне фаянсовую кружку.
– Что ты сегодня делала? – спросил он.
Я отвернулась, протянула руку к одеялу, которое висело на спинке дивана.
– Пошла на прогулку. Наверное, действительно заблудилась. Вообще-то все у меня нормально. Можешь не беспокоиться. Я в порядке.
– Нет. – В его голосе прорвалась злость. – Ты далеко не в порядке. Ты голодаешь, ты бесцельно бродишь по городу, ты бросила работу...
– Я в отпуске, – поправила я его. – В отпуске по семейным обстоятельствам.
– В обращении за помощью нет ничего постыдного.
– Мне не нужна помощь, – без запинки ответила я. Привыкла так отвечать еще в молодости, со временем довела эту привычку до автоматизма. «Я в порядке. Справлюсь сама. Помощь мне не требуется». – Я в порядке. Ситуация под контролем. Мы в порядке. Я и моя девочка. Мы в порядке.
Он покачал головой:
– Как ты можешь быть в порядке? Ты такая несчастная...
– А с чего мне быть счастливой? – выстрелила я в ответ. – Где оно, мое счастье?
– У тебя прекрасный ребенок...
– Да, но за это благодарить мне некого.
Он смотрел на меня. Я – на него, кипя от ярости. Потом поставила чашку, поднялась.
– Мне пора.
– Кэнни...
Я нашла носки, кроссовки, одну – целую, вторую – развалину, обмотанную скотчем.
– Ты сможешь отвезти меня домой? На его лице отразилась печаль.
– Извини... я не хотел тебя расстраивать.
– Ты меня не расстроил. Я не расстроена. Но я хочу вернуться домой.
Он вздохнул, посмотрел на свои ноги.
– Я думал... – промямлил он.
– Думал о чем?
– Не важно.
– Думал о чем? – повторила я более настойчиво.
– Идея не из лучших.
– Думал о чем? – По моему тону чувствовалось, что я разобьюсь в лепешку, но добьюсь ответа.
– Я подумал, если ты приедешь сюда, то расслабишься. – Он покачал головой, опечаленный тем, что его надежды оказались тщетными, ожидания не оправдались. – Я подумал, может, ты захочешь поговорить со мной...
– Вообще-то говорить особо не о чем, – ответила я, но теперь мой тон был куда мягче. В конце концов, он накормил меня обедом, дал чистую одежду, подвез, купил колу и апельсиновое мороженое. – Я в порядке. Действительно. Я в порядке.
С минуту мы постояли, а потом между нами проскочила какая-то искра, чуть снявшая напряженность. Я почувствовала мозоли на обеих ногах, почувствовала, как обожженная солнцем кожа обтягивает скулы, почувствовала спиной мягкость хлопчатобумажной ткани его футболки, приятную тяжесть в животе. И почувствовала, как ноют переполненные молоком груди.
– Эй, а у тебя, часом, нет молокоотсоса? – спросила я. Попыталась пошутить впервые после того, как очнулась в больнице.
Он покачал головой.
– Лед поможет?
Я кивнула и села на диван. Он принес кубики льда, завернутые в полотенце. Я повернулась к нему спиной, сунула полотенце под футболку.
– Как Нифкин? – вновь спросил он. Я закрыла глаза.
– Он у матери, – пробормотала я. – Пока я отправила его туда.
– Нельзя оставлять его там надолго. Он забудет все трюки. – Доктор К. пригубил чай. – Я бы научил его говорить, если б мы могли провести вместе побольше времени.
Я кивнула. Веки снова потяжелели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104