– Знаешь, ты прав, – согласилась я. – Давай найдем какого-нибудь незнакомца, чтобы я смогла рассказать ему о том, как меня лапал учитель музыки.
– Что?
– Ее растлили, – пояснила я. – И она рассказала мне об этом в мельчайших подробностях.
Тут даже мистер Любить Всех, похоже, поперхнулся.
– Ну и ну.
– Да-да. Как и о том, что ее мать умерла от рака груди, а мачеха убедила отца не оплачивать ее обучение в колледже.
Брюс с сомнением смотрел на меня.
– Она все это тебе рассказала?
– А ты думаешь, что я съездила домой и прочитала ее дневник? Разумеется, она мне все это рассказала! – Я сделала паузу, чтобы взять с его тарелки немного жареной картошки. Мы сидели в ресторане «Тик-Так», славящемся на весь Нью-Йорк огромными порциями и толстомясыми официантками. Жареную картошку я себе там никогда не заказывала, зато убеждала заказать Брюса и таскала с его тарелки. – Судя по этому разговору, у нее сильно съехала крыша.
– Может, ты поставила ее в неловкое положение?
– Но я практически ничего не говорила! Она никогда со мной не встречалась. И именно она мне позвонила, так что как я могла поставить ее в неловкое положение?
Брюс пожал плечами.
– Ты это умеешь, знаешь ли.
А когда я нахмурилась, потянулся к моей руке.
– Не сердись. Это всего лишь... констатация факта. Есть у тебя такая особенность.
– Кто это говорит?
– Ну, мои друзья.
– Должно быть, причина в моих словах о том, что они должны найти работу.
– Видишь, в этом ты вся.
– Дорогой, они же лодыри. Прими сей факт. Это правда.
– Они не лодыри, Кэнни. У них есть работа, ты знаешь.
– Да перестань. Как Эрик Сильверберг зарабатывает на жизнь?
Эрик, как мы оба знали, вроде бы что-то делал на каком-то интернетовском сайте, но в основном продавал пиратские копии альбомов Спрингстина, встречался с девицами, которых находил через онлайновые службы знакомств, в картотеках которых состоял, да приторговывал наркотиками.
– У Джорджа настоящая работа.
– Джордж проводит каждый уик-энд в бригаде хранителей традиций Гражданской войны. У Джорджа есть собственный мушкет.
– Ты уходишь от темы. – Я видела, что Брюс старается злиться, но его рот уже расплывается в улыбке.
– Я знаю, – ответила я. – Просто очень уж легко подколоть человека, у которого есть собственный мушкет. Я поднялась, обогнула стол, села рядом с Брюсом, прижалась бедром к его ноге, положила голову на плечо.
– Ты знаешь, я ставлю людей в неловкое положение, потому что я завистливая. Хотела бы я вот так жить. Никаких тебе ссуд на обучение в колледже, никаких проблем с оплатой квартиры, хорошие, милые, женатые, гетеросексуальные родители, которые отдают любимому отпрыску практически новую мебель всякий раз, когда меняют свою, да к тому же покупают автомобиль на Хануку.
Я замолчала. Брюс смотрел на меня в упор. Я поняла, что дала характеристику не только большинству его друзей, но и ему самому.
– Извини, – мягко продолжила я. – Просто иногда кажется, что другим все достается легче, чем мне, а когда ситуация вроде бы выправляется... случается вот такое.
– А ты не думала, что такое случается с тобой, потому что ты достаточно сильная, чтобы выдержать такие удары? – спросил Брюс. Схватил меня за руку, положил себе на бедро, двинул вверх. – Ты такая сильная, Кэнни, – прошептал он.
– Я просто... Я хочу...
И тут он меня поцеловал. Я почувствовала кетчуп и соль на его губах. Его язык нырнул мне в рот, я закрыла глаза и позволила себе обо всем забыть.
Уик-энд я провела в квартире Брюса. И все в тот раз (что случалось нечасто) мы делали правильно: хороший секс, в субботу – ленч и обед в ресторанах по соседству, в воскресенье – только ленч, во второй половине дня – неторопливое чтение воскресного выпуска «Тайме». И домой я уехала до того, как мы начали цепляться друг к другу. О моей матери мы, конечно, говорили, но в основном я пыталась раствориться в Брюсе. И он дал мне свою любимую байковую рубашку, чтобы я носила ее дома. Она пахла как он, как мы, как травка и секс, его кожа и мой шампунь. В груди рубашка мне жала, как и все вещи Брюса, рукава доставали до кончиков пальцев. В этой рубашке я чувствовала себя очень уютно, словно Брюс крепко прижимал меня к себе, держа за руки.
«Будь храброй», – думала я, улегшись в постель в рубашке Брюса. Я подтянула к себе Нифкина, чтобы он лизнул меня в щеку, после чего позвонила домой.
К счастью, трубку взяла мать.
– Кэнни! – В ее голосе слышалось облегчение. – Где ты была? Я звонила и звонила...
– Я была у Брюса, – ответила я. – Мы ходили в театр. – Тут я солгала. Брюс не любил ходить в театр. Не мог сосредоточиться на происходящем на сцене.
– Понятно. Знаешь, я хочу извиниться за то, что эта новость обрушилась на тебя как снег на голову. Полагаю, мне следовало... наверное, мне следовало подождать и, может, объясниться с тобой лично...
– Уж во всяком случае, не на работе. Она рассмеялась.
– Ты права. Я прошу прощения.
– Да ладно.
– Тогда... – Я чувствовала, что мать лихорадочно выбирает наиболее удачное продолжение из полдюжины вариантов. – У тебя есть вопросы? – наконец спросила она.
Я глубоко вздохнула.
– Ты счастлива?
– У меня такое ощущение, будто я вернулась в среднюю школу, – радостно ответила моя мать. – У меня такое ощущение... я просто не могу найти слов.
«Пожалуйста, не ищи», – подумала я.
– Таня – потрясающая женщина Ты увидишь.
– И сколько ей лет?
– Тридцать шесть, – ответила моя пятидесятишестилетняя мать.
– Молодая женщина, – обронила я.
Мать хохотнула. Меня это встревожило. Раньше такого за ней не замечалось.
– У нее есть некоторые проблемы... с приличиями, – решилась я.
– В каком смысле? – Голос матери звучал предельно серьезно.
– Ну, она позвонила мне в пятницу утром... Полагаю, ты не слышала...
Шумный вдох.
– И что она сказала?
– Мне потребуется гораздо меньше времени, если я перечислю то, чего она не сказала.
– О Боже, Кэнни!
– Мне, конечно, очень жаль, что ее, ты знаешь, растлили...
– Кэнни, она не могла этого рассказать! – Но в голосе матери слышалась гордость. Словно она одобряла нестандартный поступок своего ребенка.
– Рассказала, – заверила ее я. – Мне известна вся сага, от учителя музыки, который первым добрался до ее сисек...
– Кэнни!
– ...и злобной мачехи до бывшей подруги, которая грозила убить то ли ее, то ли себя.
– Ага, – выдохнула мать. – Понятно.
– Может, ей пора обратиться к психотерапевту?
– Она обращается. Поверь мне, обращается. Ходит к ним многие годы.
– И до сих пор не поняла, что не принято вываливать всю историю своей жизни абсолютно незнакомым людям в первом же разговоре с ними?
Мать вздохнула.
– Похоже, что нет.
Я ждала. Ждала извинений, объяснений, чего-то, проясняющего ситуацию. Ничего не последовало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104