В других местах такого упорного ветра, дующего без конца из одного угла света, не знают; и другого объяснения у них почти и не находилось, как то, что это всасывает их в противоположный угол света, куда они правят курс, такая же тяга воздуха, какая образуется над водопадом; это тяга из бездны; они попали в эту воздушную струю и рискуют своей жизнью, искушая Господа Бога! Да что жизнью! Могут загубить душу свою, если будут продолжать плыть с этим ветром, дующим из уст самого сатаны!.. И так далее, и так далее.
Адмирал пожимал плечами. По правде сказать, он сам не понимал, почему этот ветер держится так долго; это было ново для его опыта, и он, по обычаю моряков, ежедневно изучал облака и все прочие приметы, которые могли пригодиться впредь. Пока же и он был в этих условиях новичком и тоже не знал, что это за ветер, откуда взялся, почему дует так упорно и долго. Были бы, впрочем, все основания радоваться ему, если бы не возраставшая день ото дня тревога команды, которую вряд ли долго еще удастся сдерживать.
К счастью, однажды, 23 сентября, ветер вдруг переменился, и волны пошли им навстречу; теперь матросы уже не могли больше утверждать, что в этих морях и не бывает другого ветра, нежели северо-восточный. Колумб был спасен еще на некоторый срок, с жаром благодарил вечером небо, хотя корабль за тот день и не подвинулся вперед.
Предаваясь в тот вечер своим одиноким думам и деля время между Библией и корабельным журналом, Колумб невольно вспомнил о Моисее. Моисей благополучно провел свой строптивый народ через многие действительные опасности, но всего труднее было ему оберегать вверенных его попечению людей от засилия их собственного воображения и пагубных предубеждений.
Все сетования и страхи начались с удвоенной силой вместе с возобновлением северо-восточного ветра. Каждый матрос снова явственно видел, что волны спешат к западу, все море стремится туда – прямо в бездну!
Они вышли из Саргассова моря, снова качались на глубоких блестящих волнах; но, как прежде, они с досадой косились на ненавистные водоросли, так теперь неутешно оглядывались назад, ища их. Вместе с водорослями исчезли всякие намеки на близость земли, на чудесные острова, о которых плел им басни красноречивый адмирал. Он был прав, говоря, что водоросли указывают на близость берегов, но теперь-то что же? И крабы, запутавшиеся в водорослях, тоже были добрым знаком, и птицы, и рыбы, которые находили пищу в водорослях, – все это тоже говорило о близости земли, но ведь с тех пор прошло несколько дней, а земли все нет как нет!..
Ум начал заходить за разум; в каждой волне мерещились матросам морские чудовища, которые горбили спины или свивались клубами в ночном мраке; мучила команду и жара, которая все увеличивалась; без сомнения, они приближались к раскаленным областям вблизи самого солнца, где не могло существовать ничто живое, кроме огненной саламандры! И мало того, что им грозило здесь почернеть, как африканским маврам, они совсем обуглятся, испекутся, как мухи, весь корабль сгорит, с соизволения Господня. Человек, опомнись же, поверни назад, пока не поздно!
Раздавались и другие предостережения со стороны благоразумнейших, между прочим, и от лиц из командного состава: в трюме со съестными припасами показалось дно, в буквальном смысле слова; припасов оставалось так мало, что во многих местах между ящиками и кулями просвечивало корабельное дно; если желательно, чтобы провианта хватило на обратный путь, а он займет столько же дней, сколько они шли вперед, то пора, пора повернуть! Колумб на это промолчал; про себя он предвидел тот час, когда уже нельзя будет повернуть назад за истощением провианта; тогда и не останется иного пути, кроме пути вперед; но он не сказал этого вслух.
Другие претензии и сетования он принимал и разбирал, довольный, что может чем-нибудь занять людей и отвлечь от мыслей о провианте; он беседовал с матросами когда угодно и сколько угодно, говорил и говорил без устали – исхудавший, изможденный усталостью, но не утомленный. Кончилось тем, что на корабле возникло нечто вроде постоянного совета, который собирался ежедневно и на котором все имели право голоса, даже простые матросы, и тон становился все резче и резче. На этих собраниях все глубже и глубже вникали в предпосылки и в план всего путешествия; адмирала подвергали настоящему допросу, и он охотно давал пространные объяснения, с охотой и даже с некоторым жаром, не переставая мысленно следить за лагом.
Все, что Колумб не раз излагал за эти четырнадцать лет перед комиссиями ученых в Португалии и в Саламанке, все свои соображения и доводы пришлось ему теперь повторять снова, выслушивать снова те же возражения и снова опровергать их по мере сил.
Как он додумался до такой бессмыслицы – достигнуть Индии, день ото дня все больше удаляясь от нее в противоположную сторону? Коротко и ясно: раз Земля шарообразна…
Но Земля вовсе не шарообразна! Всякий это знает и видит, и утверждать противоположное – значит быть еретиком, богоотступником. Хуан дела Коса, владелец судна и в качестве такового принявший участие в плавании, взял слово и выказал немалую начитанность в Библии. Ни в книгах Моисея, ни у пророков, ни у апостолов нет ни слова о том, что Земля шарообразна, и самый разум человеческий может сообразить всю нелепость такого предположения; взять хоть бы всемирный потоп, он был бы невозможен, если бы земля не была плоской; ведь вся вода стекла бы с нее, будь она шаром!..
Бурные рукоплескания были наградой Хуану де ла Коса, который скромно отходит в сторону, и язвительные выкрики хором по адресу Колумба.
Но тут адмирал пускает в ход против Хуана де ла Коса и латынь, и древних греков, приводит выдержки из творений блаженного Августина, ссылается на Аристотеля, Страбона, Сенеку, Пифагора и Эратосфена!.. Аристотель… Хуан де ла Коса глубокомысленно кивает; он слыхал это имя и знает ему цену, но все же не чувствует под собою твердой почвы, и адмиралу предоставляется возможность подробно развить тему и привести основания, на которых древние строили свои предположения, что Земля имеет форму шара; тень, отбрасываемая Землей на Луну при лунном затмении, служила важнейшим доказательством, но оно не укладывалось в головах матросов и казалось им чистой бессмыслицей. Хуан де ла Коса, сообразив это, выступает с возражением:
– Как это возможно, чтобы Земля отбрасывала тень на Луну, если бы даже была круглой? В таком случае Солнце должно проходить под Землей…
Колумб: – Именно.
Хуан де ла Коса: – Вот как? Но Земля – плоска она или кругла – должна же иметь какую-то опору, фундамент, так сказать, а в таком случае, как небесное тело может подойти под нее?
Колумб:–У Земли нет фундамента;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Адмирал пожимал плечами. По правде сказать, он сам не понимал, почему этот ветер держится так долго; это было ново для его опыта, и он, по обычаю моряков, ежедневно изучал облака и все прочие приметы, которые могли пригодиться впредь. Пока же и он был в этих условиях новичком и тоже не знал, что это за ветер, откуда взялся, почему дует так упорно и долго. Были бы, впрочем, все основания радоваться ему, если бы не возраставшая день ото дня тревога команды, которую вряд ли долго еще удастся сдерживать.
К счастью, однажды, 23 сентября, ветер вдруг переменился, и волны пошли им навстречу; теперь матросы уже не могли больше утверждать, что в этих морях и не бывает другого ветра, нежели северо-восточный. Колумб был спасен еще на некоторый срок, с жаром благодарил вечером небо, хотя корабль за тот день и не подвинулся вперед.
Предаваясь в тот вечер своим одиноким думам и деля время между Библией и корабельным журналом, Колумб невольно вспомнил о Моисее. Моисей благополучно провел свой строптивый народ через многие действительные опасности, но всего труднее было ему оберегать вверенных его попечению людей от засилия их собственного воображения и пагубных предубеждений.
Все сетования и страхи начались с удвоенной силой вместе с возобновлением северо-восточного ветра. Каждый матрос снова явственно видел, что волны спешат к западу, все море стремится туда – прямо в бездну!
Они вышли из Саргассова моря, снова качались на глубоких блестящих волнах; но, как прежде, они с досадой косились на ненавистные водоросли, так теперь неутешно оглядывались назад, ища их. Вместе с водорослями исчезли всякие намеки на близость земли, на чудесные острова, о которых плел им басни красноречивый адмирал. Он был прав, говоря, что водоросли указывают на близость берегов, но теперь-то что же? И крабы, запутавшиеся в водорослях, тоже были добрым знаком, и птицы, и рыбы, которые находили пищу в водорослях, – все это тоже говорило о близости земли, но ведь с тех пор прошло несколько дней, а земли все нет как нет!..
Ум начал заходить за разум; в каждой волне мерещились матросам морские чудовища, которые горбили спины или свивались клубами в ночном мраке; мучила команду и жара, которая все увеличивалась; без сомнения, они приближались к раскаленным областям вблизи самого солнца, где не могло существовать ничто живое, кроме огненной саламандры! И мало того, что им грозило здесь почернеть, как африканским маврам, они совсем обуглятся, испекутся, как мухи, весь корабль сгорит, с соизволения Господня. Человек, опомнись же, поверни назад, пока не поздно!
Раздавались и другие предостережения со стороны благоразумнейших, между прочим, и от лиц из командного состава: в трюме со съестными припасами показалось дно, в буквальном смысле слова; припасов оставалось так мало, что во многих местах между ящиками и кулями просвечивало корабельное дно; если желательно, чтобы провианта хватило на обратный путь, а он займет столько же дней, сколько они шли вперед, то пора, пора повернуть! Колумб на это промолчал; про себя он предвидел тот час, когда уже нельзя будет повернуть назад за истощением провианта; тогда и не останется иного пути, кроме пути вперед; но он не сказал этого вслух.
Другие претензии и сетования он принимал и разбирал, довольный, что может чем-нибудь занять людей и отвлечь от мыслей о провианте; он беседовал с матросами когда угодно и сколько угодно, говорил и говорил без устали – исхудавший, изможденный усталостью, но не утомленный. Кончилось тем, что на корабле возникло нечто вроде постоянного совета, который собирался ежедневно и на котором все имели право голоса, даже простые матросы, и тон становился все резче и резче. На этих собраниях все глубже и глубже вникали в предпосылки и в план всего путешествия; адмирала подвергали настоящему допросу, и он охотно давал пространные объяснения, с охотой и даже с некоторым жаром, не переставая мысленно следить за лагом.
Все, что Колумб не раз излагал за эти четырнадцать лет перед комиссиями ученых в Португалии и в Саламанке, все свои соображения и доводы пришлось ему теперь повторять снова, выслушивать снова те же возражения и снова опровергать их по мере сил.
Как он додумался до такой бессмыслицы – достигнуть Индии, день ото дня все больше удаляясь от нее в противоположную сторону? Коротко и ясно: раз Земля шарообразна…
Но Земля вовсе не шарообразна! Всякий это знает и видит, и утверждать противоположное – значит быть еретиком, богоотступником. Хуан дела Коса, владелец судна и в качестве такового принявший участие в плавании, взял слово и выказал немалую начитанность в Библии. Ни в книгах Моисея, ни у пророков, ни у апостолов нет ни слова о том, что Земля шарообразна, и самый разум человеческий может сообразить всю нелепость такого предположения; взять хоть бы всемирный потоп, он был бы невозможен, если бы земля не была плоской; ведь вся вода стекла бы с нее, будь она шаром!..
Бурные рукоплескания были наградой Хуану де ла Коса, который скромно отходит в сторону, и язвительные выкрики хором по адресу Колумба.
Но тут адмирал пускает в ход против Хуана де ла Коса и латынь, и древних греков, приводит выдержки из творений блаженного Августина, ссылается на Аристотеля, Страбона, Сенеку, Пифагора и Эратосфена!.. Аристотель… Хуан де ла Коса глубокомысленно кивает; он слыхал это имя и знает ему цену, но все же не чувствует под собою твердой почвы, и адмиралу предоставляется возможность подробно развить тему и привести основания, на которых древние строили свои предположения, что Земля имеет форму шара; тень, отбрасываемая Землей на Луну при лунном затмении, служила важнейшим доказательством, но оно не укладывалось в головах матросов и казалось им чистой бессмыслицей. Хуан де ла Коса, сообразив это, выступает с возражением:
– Как это возможно, чтобы Земля отбрасывала тень на Луну, если бы даже была круглой? В таком случае Солнце должно проходить под Землей…
Колумб: – Именно.
Хуан де ла Коса: – Вот как? Но Земля – плоска она или кругла – должна же иметь какую-то опору, фундамент, так сказать, а в таком случае, как небесное тело может подойти под нее?
Колумб:–У Земли нет фундамента;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40