Многие лишь теперь стали хорошенько приглядываться к адмиралу, и у них открываются глаза на то, что этот великан, отмеченный печатью мужества и непреклонной воли и способный к внезапному, неслыханному взрыву сил, что он уже показал однажды, – в сущности человек добродушный. Черты лица этой крупной головы с рыжею, подернутою проседью, гривою и с большой бородой, которою он теперь оброс, тоже рыжею с проседью, порою как бы светятся человеколюбием, сердечною теплотой, которую он как бы впитывает от всего живого и вновь излучает из себя. У него прекрасная улыбка, обнажающая два ряда крупных зубов; голубые глаза, вообще глядящие словно откуда-то издалека, способны вдруг загореться теплым огнем, устремляясь на того, с кем он говорит; и каждого он в состоянии быстро понять и пожалеть. Да, глаза у него удивительные: совсем светлые и маленькие, с белыми ресницами и ярко-красными уголками, почти как у поросят; несколько утомленные, потому что он ведь почти не спит. И голос у него особенный – тонкий и слабый для такого огромного мужчины: тон бережный, проникнутый чувством одиночества и дружелюбия даже к тем, кто ему противится.
Вместе с тем чувствуется, – молчит ли он или красноречиво убеждает, – что собственных своих сокровенных мыслей он не выдает, и никто не может в них проникнуть.
Много разговоров было в следующие дни, бесконечных разговоров за и против; адмирал почти все свое время, на какое мог отрываться от своих наблюдений днем, проводил на палубе, среди матросов.
«Санта-Мария» стала чем-то вроде плавучей школы, с толпою взрослых учеников и с одним-единственным учителем – выше всех на голову, обладавшим всеми знаниями, целый день дававшим уроки, принимавшим жалобы и поучавшим снова и снова. Он был настоящим провидением, никогда не устававшим руководить и направлять вверенные ему души тем путем, каким они идти не хотели, но должны были.
С ПАССАТОМ
Саргассово море. В сотнях миль от земли затеряны три небольших корабля среди бесконечного моря; команда в отчаянии.
Неописуемый ужас, вызванный новым грозным явлением – огромными плавучими островами из водорослей, пережит; но чего стоило пережить его! Первый такой остров приняли за сушу, землю; он так напоминал луговую низменность, омываемую морем, и предположение, что это земля, на минуту воспламенило всех надеждою – для того лишь, чтобы она сменилась глубоким разочарованием и страхом: если не земля, то что же?..
Острова эти скоро стали так многочисленны, что затянули сплошным зеленым ковром всю поверхность моря на сколько хватал глаз; обойти их было невозможно, и адмирал приказал править прямо на зелень. Команда вопила и заклинала рулевого всеми святыми не делать этого; слишком поздно; они уже въехали в зелень, и удивительно: судно проходило сквозь нее, и даже ход его не особенно замедлялся пока что. Но если эти массы водорослей станут более плотными, и суда застрянут в них? В том, что это водоросли, адмирал убедил команду, велев выловить кусок зеленой массы; водоросли оказались незнакомой породы, и прямо непостижимо, как могли они расти тут или как попали сюда за сотни тысяч миль от земли?!
«Положим, кто же знает, как далеко они сейчас от земли?» – сказал адмирал, как всегда полный надежды на лучшее, выпрямлявшийся, как раз когда другие вешали нос. Этого никто не знал, но все знали, во всяком случае, что ее не видно ни впереди, ни с боков судна; на целые мили кругом лишь бесконечное светло-зеленое мохнатое море, принявшее вид зеленых лугов и до того на них похожее, что некоторые готовы были поверить: а ведь и в самом деле, пожалуй, под ними затонувшая земля или подводное царство, откуда волны вырвали эту траву и подняли на поверхность моря. В таком случае кораблям каждую минуту грозит опасность сесть на мель, а разбиться здесь, в такой дали от берегов, значит погибнуть! Адмирал, вместо всякого ответа на эти жалобы и страхи, приказал бросить лот, и свинцовая тяжесть размотала сотни саженей лотлиня, весь линь без остатка, да так и не достигла дна! «Если действительно там внизу расстилаются луга, как думают матросы, то до них еще далеко», – заявил адмирал и был достаточно безжалостен прибавить, что теперь, верно, никто не будет ожидать увидеть высовывающиеся с подводных пастбищ коровьи морды или торчащий из воды шпиль подводной колокольни!.. Его слова были покрыты оглушительными криками. Стало быть, такая глубина, что до дна и не достать, как будто его и нет вовсе? Стало быть, они вышли за пределы земли и колышатся над невообразимой бездной!! Матросы едва держались на ногах от страху и должны были поддерживать друг друга; глаза вылезали у них из орбит при мысли, что, если им придется потерпеть крушение здесь, они будут погружаться, погружаться, погружаться без конца… Но адмирал спросил их довольно сухо: не все ли равно, на какой глубине утонуть, если уж на то пойдет, на глубине одной сажени или целой мили? Команда заскрежетала зубами, а один кинул вслед адмиралу шапку, когда тот повернул им спину. Он, впрочем, скоро вернулся назад и, указывая широким жестом на море, покрытое водорослями и сверкавшее зеленым золотом под лучами солнца, сказал, что если им этот блеск говорит о несуществующих подводных островах, то он со своей стороны убежден, что блеск этот говорит о близости настоящих островов с золотоносной почвой, столь же необозримых, как эта плавучая морская зелень! Да, да, целые мили золотых полей ждут их. Они тут хнычут, как старые бабы, страшась тех трудов и риска, с которыми сопряжено достижение золотых островов; да ведь будь доступ к ним так прост и легок, их бы давным– давно кто-нибудь открыл и захватил! Молчание, ни звука, некоторым стыдно, другие озадачены и раздумывают насчет золота… Вдобавок не видно, чтобы корабль собирался тонуть, – плывет себе да плывет! Во время споров и перебранки незаметно прошли полудневное расстояние. Но большинство все-таки осталось при своем мнении: пусть сквозь эти водоросли можно пробираться, но все же это плохой знак, что море так загустело; а если оно сгустится еще сильнее? По киселю еще можно плыть, а уж по каше никак! Да и слова адмирала оставили жало в сердцах; из того, что человек ученее других, не следует, что он может издеваться над простыми людьми.
Но если охи и ахи, опасения застрять в водорослях несколько стихли, то разгорелись вскоре страхи из-за того, что корабли проходят сквозь водоросли так легко! Куда таким манером занесет их этот неугомонный ветер с северо– востока? Он дует уже в течение нескольких недель, день и ночь; и нет надобности дотрагиваться до парусов, несущих судно, как крылья; но если бы понадобилось повернуть в другую сторону? Как попасть домой? Что это вообще за ветер?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40