ангелы смотрят за нами.
Ноэл, благодаря, прикоснулся к плечу старика. Они сели на валун и посмотрели на звездное небо. Воздух был очень чистый, надоедливая пыль харматтана не достигала этих мест, Кордери думал, что никогда в жизни не видел таких ярких, сверкающих звезд.
– Их свет делает наше тепло призрачным, – сказал Ноэл. – Иногда из-за звезд я чувствую себя крошечным, как под микроскопом, затерянным в бесконечности мироздания.
– Это неверие делает тебя крошечным, – заметил Квинтус. – Без веры люди пропали бы.
– Не сомневаюсь, – согласился Ноэл, – но думаю, найду ли верный путь. Сознание малости и потерянности препятствует моей вере. И все же…
Он замолчал, Квинтус сказал: «Продолжай!»
– Иногда… если смотрю на небо долго… впечатление меняется. Начинаю ощущать себя огромным, а не крошечным… будто что-то от меня в них и что-то от них во мне. Я как бы расширяюсь, будто мое тело – Вселенная, а каждое мгновение – вечность.
Квинтус открыл рот для ответа, но обернулся, услышав шорох. Ноэл насторожился, увидев Лейлу и Нтикиму, и пошел им навстречу.
– Что-нибудь случилось? – спросила цыганка.
– Нет, – ответил Квинтус, – мы только измеряем величину Вселенной и величие человеческой души.
– Звезды – зерна из жерновов, которыми мелет Олорун, – сказал Нтикима, – когда идет по земле с солнцем в сердце.
– Я так не думаю. – Лейла по-матерински обняла мальчика за плечи. – Лангуасс сказал, что вертится Земля, а на месте стоят звезды. Это так, брат Квинтус?
– Вращается круглая Земля, – подтвердил Квинтус, – ее вращение отражается на изменении сезонов. Звёзды могут вращаться вокруг другого центра очень далеко отсюда, но мы не можем увидеть солнце в середине Создания нашим ограниченным зрением, так же, как и руку Господню за работой.
Нтикима не поверил.
Цыганка села за спиной Ноэла:
– Звезды очень далеки – больше миль, чем ты и я можем сосчитать, даже если начнем сейчас и продолжим до самой смерти. Они ведь действительно так далеко, святой отец?
– Планеты от нас в миллионах миль, – ответил Квинтус, – а звезды так далеко, что сомневаюсь, сможем ли мы измерить удаление. Это солнца со своими собственными мирами, где есть моря и леса, люди и звери. На какой-нибудь другой земле, невидимой на небосклоне, другие люди идут к своей Адамаваре в поисках дыхания жизни и света разума.
Нтикима взглянул вверх, будто проникнувшись этим понятием, Ноэлу хотелось бы увидеть выражение его темного лица.
– Там, наверное, миллион миров, – спросил мальчик, – где Шанго прячет свои молнии? Нужно ли искать сердце Олоруна в каждом мире, чтобы сделать лучших людей мудрыми и заковать Шигиди в темных углах сна, усмиряя его гнев?
– Миллион и больше миров, – сказал Квинтус. – И в каждом Божье сердце питает людские души, ведя в райское царство желающих туда идти.
9
Нтикиме и Нгадзе пришлось ютиться этой ночью под одним одеялом. Они сидели рядом у скудного огня, ночь была пронизывающе холодной. Ноэл Кордери, Квинтус и Лейла набились в палатку к Лангуассу, оставив Мсури согреваться рядом с Гендва. Селим был один под одеялом. Туда никто не стремился.
– Мне не нравится эта странная страна – Адамавара, – сказал Нгадзе Нтикиме. – Безжизненность пугает. Я думал, что мир везде одинаков, но эти кошмарные деревья угнетают. Я был бы рад увидеть даже скорпиона или змею.
Нтикиму также потрясло окружающее. Лес, в котором он жил и где встретил Арони, был совсем другим опасным, но в сущности гостеприимным. Местные Боги были мрачнее Арони, убивавшего всех, кто не пришелся ему по вкусу. Это действительно была обитель Эгунгуна, царство вставших мертвецов. Мальчик не сомневался, что скоро с ним будут говорить о предках и судить его по их делам, как судили в детстве в деревнях племени уруба.
Нтикима предупредил своих спутников, что Шигиди придет к ним – сначала в горячечном бреду, потом в глубоком сне серебряной смерти. Гендва говорил ему об этом. Но он не мог не задаться вопросом, не сильнее ли Шигиди здесь, чем в краях, откуда они пришли. Живет ли здесь и Элегба, бог диких самцов и голодного желания, изгнанный из Адамавары, так как тигу не имели с ним ничего общего, но это могло быть еще одной причиной, заставлявшей его бродить по сим пустынным местам.
Нтикима спросил бы об этом Гендва, но элеми стал беспокойным и необщительным, может быть, потому что умерли слишком многие, а он хотел достичь цели – привести белого бабалаво в Илетигу, месту законченных. Вероятно, от такого путешествия может устать и элеми – Нтикима не мог знать.
Мальчик боялся серебряной смерти, которая уже пометила Мсури и Нгадзе. Не сомневался, что она придет и за ним, потому что ему обещали встречу с Шигиди для проверки мужества, но не понимал, почему пришел сюда с белыми. Гендва никак не объяснял происходящего, и Нтикима не был уверен, знает ли что-нибудь сам Они-Осангин. Может быть, только Экеи Ориша, близкий к богам, знал, чего ждали от белого целителя и его друга, а, возможно, знали только боги, и на землю спустится в белом одеянии Обатала, чтобы переговорить с учеником, который называл его другим именем. Шпионы услышали бы много интересного! После встречи с Арони Нтикима с воодушевлением видел его богов на земле – и где еще, как не в Адамаваре, может ступить Обатала на землю, а Шанго Якута увидеть результат брошенного им камня?
Что-то зашевелилось в ночи, и Нтикима вздрогнул, напуганный своими мыслями. Но это ворочался безносый турок в беспокойном сне. Нтикима слышал его бормотание, знал, что Селим не мог разговаривать, потому что у него был отрезан язык, но бормотание, которым он выражал свои страдания, было таким красноречивым – словно бой гулкого и одушевленного барабана или чириканье вещей птицы.
Нтикима погрузился в чуткий сон, ощущая холодный воздух в ногах. Он ждал, но Шигиди не шел, и время проходило незаметно.
Мальчик не знал, в котором часу его разбудил ужасный вопль. Он резко встал, вглядываясь в ночной мрак. Нгадзе тоже проснулся, вскочил, держа одеяло.
Панический визг заставил подумать, что кричала Лейла, но звук исходил не из палатки, а оттуда, где спали Мсури и Гендва.
Нтикима подумал, что кричал элеми, но мысль о том, что живое существо может издать такой вопль, пронизала ужасом. Он услышал стонущего в лихорадке Лангуасса, разбуженного криком и испускавшего проклятия. Затем увидел выбегающего из палатки Ноэла Кордери и белое пятно одеяния бабалаво.
Звезды ярко сияли в безоблачном небе, но луны не было, на востоке небо уже озарялось первыми лучами солнца. Высокие деревья вокруг лагеря отбрасывали длинные тени, жар головешек в костре был слишком слаб, чтобы Нгадзе смог зажечь факел.
Тишина была разорвана вторым криком, и Нтикима завертел головой, стремясь определить источник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
Ноэл, благодаря, прикоснулся к плечу старика. Они сели на валун и посмотрели на звездное небо. Воздух был очень чистый, надоедливая пыль харматтана не достигала этих мест, Кордери думал, что никогда в жизни не видел таких ярких, сверкающих звезд.
– Их свет делает наше тепло призрачным, – сказал Ноэл. – Иногда из-за звезд я чувствую себя крошечным, как под микроскопом, затерянным в бесконечности мироздания.
– Это неверие делает тебя крошечным, – заметил Квинтус. – Без веры люди пропали бы.
– Не сомневаюсь, – согласился Ноэл, – но думаю, найду ли верный путь. Сознание малости и потерянности препятствует моей вере. И все же…
Он замолчал, Квинтус сказал: «Продолжай!»
– Иногда… если смотрю на небо долго… впечатление меняется. Начинаю ощущать себя огромным, а не крошечным… будто что-то от меня в них и что-то от них во мне. Я как бы расширяюсь, будто мое тело – Вселенная, а каждое мгновение – вечность.
Квинтус открыл рот для ответа, но обернулся, услышав шорох. Ноэл насторожился, увидев Лейлу и Нтикиму, и пошел им навстречу.
– Что-нибудь случилось? – спросила цыганка.
– Нет, – ответил Квинтус, – мы только измеряем величину Вселенной и величие человеческой души.
– Звезды – зерна из жерновов, которыми мелет Олорун, – сказал Нтикима, – когда идет по земле с солнцем в сердце.
– Я так не думаю. – Лейла по-матерински обняла мальчика за плечи. – Лангуасс сказал, что вертится Земля, а на месте стоят звезды. Это так, брат Квинтус?
– Вращается круглая Земля, – подтвердил Квинтус, – ее вращение отражается на изменении сезонов. Звёзды могут вращаться вокруг другого центра очень далеко отсюда, но мы не можем увидеть солнце в середине Создания нашим ограниченным зрением, так же, как и руку Господню за работой.
Нтикима не поверил.
Цыганка села за спиной Ноэла:
– Звезды очень далеки – больше миль, чем ты и я можем сосчитать, даже если начнем сейчас и продолжим до самой смерти. Они ведь действительно так далеко, святой отец?
– Планеты от нас в миллионах миль, – ответил Квинтус, – а звезды так далеко, что сомневаюсь, сможем ли мы измерить удаление. Это солнца со своими собственными мирами, где есть моря и леса, люди и звери. На какой-нибудь другой земле, невидимой на небосклоне, другие люди идут к своей Адамаваре в поисках дыхания жизни и света разума.
Нтикима взглянул вверх, будто проникнувшись этим понятием, Ноэлу хотелось бы увидеть выражение его темного лица.
– Там, наверное, миллион миров, – спросил мальчик, – где Шанго прячет свои молнии? Нужно ли искать сердце Олоруна в каждом мире, чтобы сделать лучших людей мудрыми и заковать Шигиди в темных углах сна, усмиряя его гнев?
– Миллион и больше миров, – сказал Квинтус. – И в каждом Божье сердце питает людские души, ведя в райское царство желающих туда идти.
9
Нтикиме и Нгадзе пришлось ютиться этой ночью под одним одеялом. Они сидели рядом у скудного огня, ночь была пронизывающе холодной. Ноэл Кордери, Квинтус и Лейла набились в палатку к Лангуассу, оставив Мсури согреваться рядом с Гендва. Селим был один под одеялом. Туда никто не стремился.
– Мне не нравится эта странная страна – Адамавара, – сказал Нгадзе Нтикиме. – Безжизненность пугает. Я думал, что мир везде одинаков, но эти кошмарные деревья угнетают. Я был бы рад увидеть даже скорпиона или змею.
Нтикиму также потрясло окружающее. Лес, в котором он жил и где встретил Арони, был совсем другим опасным, но в сущности гостеприимным. Местные Боги были мрачнее Арони, убивавшего всех, кто не пришелся ему по вкусу. Это действительно была обитель Эгунгуна, царство вставших мертвецов. Мальчик не сомневался, что скоро с ним будут говорить о предках и судить его по их делам, как судили в детстве в деревнях племени уруба.
Нтикима предупредил своих спутников, что Шигиди придет к ним – сначала в горячечном бреду, потом в глубоком сне серебряной смерти. Гендва говорил ему об этом. Но он не мог не задаться вопросом, не сильнее ли Шигиди здесь, чем в краях, откуда они пришли. Живет ли здесь и Элегба, бог диких самцов и голодного желания, изгнанный из Адамавары, так как тигу не имели с ним ничего общего, но это могло быть еще одной причиной, заставлявшей его бродить по сим пустынным местам.
Нтикима спросил бы об этом Гендва, но элеми стал беспокойным и необщительным, может быть, потому что умерли слишком многие, а он хотел достичь цели – привести белого бабалаво в Илетигу, месту законченных. Вероятно, от такого путешествия может устать и элеми – Нтикима не мог знать.
Мальчик боялся серебряной смерти, которая уже пометила Мсури и Нгадзе. Не сомневался, что она придет и за ним, потому что ему обещали встречу с Шигиди для проверки мужества, но не понимал, почему пришел сюда с белыми. Гендва никак не объяснял происходящего, и Нтикима не был уверен, знает ли что-нибудь сам Они-Осангин. Может быть, только Экеи Ориша, близкий к богам, знал, чего ждали от белого целителя и его друга, а, возможно, знали только боги, и на землю спустится в белом одеянии Обатала, чтобы переговорить с учеником, который называл его другим именем. Шпионы услышали бы много интересного! После встречи с Арони Нтикима с воодушевлением видел его богов на земле – и где еще, как не в Адамаваре, может ступить Обатала на землю, а Шанго Якута увидеть результат брошенного им камня?
Что-то зашевелилось в ночи, и Нтикима вздрогнул, напуганный своими мыслями. Но это ворочался безносый турок в беспокойном сне. Нтикима слышал его бормотание, знал, что Селим не мог разговаривать, потому что у него был отрезан язык, но бормотание, которым он выражал свои страдания, было таким красноречивым – словно бой гулкого и одушевленного барабана или чириканье вещей птицы.
Нтикима погрузился в чуткий сон, ощущая холодный воздух в ногах. Он ждал, но Шигиди не шел, и время проходило незаметно.
Мальчик не знал, в котором часу его разбудил ужасный вопль. Он резко встал, вглядываясь в ночной мрак. Нгадзе тоже проснулся, вскочил, держа одеяло.
Панический визг заставил подумать, что кричала Лейла, но звук исходил не из палатки, а оттуда, где спали Мсури и Гендва.
Нтикима подумал, что кричал элеми, но мысль о том, что живое существо может издать такой вопль, пронизала ужасом. Он услышал стонущего в лихорадке Лангуасса, разбуженного криком и испускавшего проклятия. Затем увидел выбегающего из палатки Ноэла Кордери и белое пятно одеяния бабалаво.
Звезды ярко сияли в безоблачном небе, но луны не было, на востоке небо уже озарялось первыми лучами солнца. Высокие деревья вокруг лагеря отбрасывали длинные тени, жар головешек в костре был слишком слаб, чтобы Нгадзе смог зажечь факел.
Тишина была разорвана вторым криком, и Нтикима завертел головой, стремясь определить источник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117