– Да, – согласился Квинтус. – Но в проливе СентДжордж дул жестокий ветер, мы сами его чувствовали. Потеряв мачты, он не смог бы выйти к Балтимору или Кинсейлу. У капитана «Файрдрейка» были все основания считать, что каравелла затонула, даже если сам он этого не видел. Потом, если Лангуасс ушел от него, капитану не простят так легко, но королевский представитель говорит, что пират снял с «Уондерера» женщину-вампира, и, когда поднялся ветер, мог спрятаться в тихой бухте.
– Прекрасная история для разнообразных слухов, если бы ее осмелились опубликовать, – сказал Ноэл. – Женщина-вампир в плену у симпатичного пирата, увезенная в берлогу на Канарские острова, подчиняется его капризам.
Конечно, открыто такое сообщение не опубликует никто. Церковные и светские власти держат все печатные станки в Лондоне под строжайшим контролем, Звездная палата не допустит очернения аристократии. Если о вампирах упоминают, то только в лучших выражениях, даже в уличных пьесах и песнях, хотя их скабрезные версии более популярны в народе. Но вампиры не могут углядеть за всем, слухи наверняка поползут по Лондону.
Ноэл знал, что непристойные рассказы о вампирах и их любовниках-людях широко известны: еще до приезда в Уэльс он обнаружил, что историю о Эдмунде Кордери и Кармилле рассказывают в тавернах, на рынках Большой Нормандии. Особенно всем нравилось ее славное завершение – добровольная смерть Кордери, навлеченная на себя с целью погубить любовницу.
Эта история была не по душе Ноэлу. Он знал, что в первую очередь Кармилла интересовала отца не как любовница, хотя многие доказывали, что он любил ее душой и телом и задумал убить уже тогда, когда та его отвергла. Даже у матери Ноэла было такое подозрение, хотя она и старалась не выдавать своих мыслей.
– Скажи-ка мне, – обратился к Ноэлу Квинтус, возвращая того на бренную землю, – что ты сегодня узнал у Скота?
Ноэл посмотрел на худое лицо высокого монаха. Худоба не ужесточала его. Квинтус соблюдал наказы святого Бенедикта – вел жизнь аскета, но его сердце не заскорузло. Он часто улыбался, был очень мягким и терпеливым, но вместе с тем и строгим. В последнее время причины для проявления строгости стали появляться чаше, по мере того как Ноэл все больше показывал неудовольствие учебой.
– Его знания невелики, – ответил Ноэл с металлической ноткой в голосе, – правда, другие знают еще меньше.
Квинтус вздохнул.
– Это важно – понимать, где начинается невежество, – сказал он. – Мудрости больше всего препятствует не трудность в приобретении новых знаний, а то, что мы уверены в подлинности уже полученных. Фрэнсис Бэкон, который был другом твоего отца, говорит нам, что из церкви познания мы должны удалить многих идолов, если хотим расчистить путь к истине.
Ноэл не раз, будучи ребенком, сидел на руках у Фрэнсиса Бэкона, и это избавляло его от пиетета в отношении взглядов философа.
– Венец учебы не в том, чтобы узнать, где вампиры впервые ступили на землю, – возразил Ноэл. – Главное – узнать, как их можно уничтожить. Если мы хотим приготовить мир к возвращению Христа, то его необходимо очистить от приспешников Сатаны.
Квинтус нахмурился. Он знал, что Ноэл не был грегорианцем, не был даже верующим и упомянул Христа, только чтобы придать вес своим словам. Ноэл сознавал, что причиняет боль своему наставнику, не упоминая о его вере, но Квинтус не ждал извинений, не нуждался в них.
– Сын мой, – сказал он. – Ты не можешь сражаться со злом, пока не поймешь его. Мы слишком долго пренебрегали этой истиной. Невежество не меньше подрывает силу оружия, чем силу молитвы. Сатана орудует с Божьего соизволения с тем, чтобы мы могли понять, что такое зло – иначе как же мы отвергнем порок и воспримем добро?
– Отец говорил то же самое, – признал Ноэл. – Вампиры правят нами прежде всего потому, что ужасают нас. Нам не научиться ненавидеть их, пока мы не узнаем точно, что они из себя представляют. Хорошо, что Скот своими доказательствами низводит вампиров с тех высот, до каких подняло их наше испуганное воображение. Представлять вампиров исчадием Сатаны не лучше, чем возводить в разряд любимых сыновей Господних.
Они – не обычные люди, но все же люди, и только люди, мы должны научиться ненавидеть их как людей и победить.
Квинтуса не совсем обрадовал этот ответ, Ноэл знал это. Иногда ему казалось, что учитель предпочел бы совсем не ссориться с вампирами, помня заповедь Христа о необходимости любить даже врагов. Но даже Квинтус терялся при мысли, что пороки правления вампиров можно устранить без ненависти.
– Окончательное решение, – сказал Квинтус, – нужно оставить Божьей воле.
– Возможно, – ответил Ноэл, – но что касается меня, то я полагаю, те, кто не ощущает боль, не заслуживают сожаления.
2
Спальня Ноэла находилась рядом с помещением, куда несли пожертвования. Сюда вел отдельный вход, поэтому редкие гости монастыря не могли заметить его. Молодой человек не скрывался от бедняков, приходивших за бесплатной пищей, или от жертвователей, потому что те не задумывались о его происхождении, но избегал всех, кто мог проявить к нему интерес. Поэтому всегда был настороже, даже отдыхая, вслушивался в топот копыт на дороге и шум за стенами монастыря. Любой звук в ночи прерывал его чуткий сон.
Как-то, на второй день после шторма, Ноэл заснул крепче обычного и, когда проснулся, не сразу понял, что его разбудило. Был ли это крик? Или кто-то из монастырских слуг говорил слишком громко? Может, просто что-то почудилось во сне?
Пока сон уходил, шум утих. Почти уверившись в том, что это ему приснилось, Ноэл вдруг услышал топот, кто-то бежал через ворота.
Он приподнялся в постели, напрягая слух, и услышал шаги, приближающиеся со стороны монастыря. Это значило, что монахи узнали о присутствии чужих. Аббатство было встревожено.
Ноэл встал с койки, оделся. Первой мыслью было то, что люди Ричарда раскрыли его убежище и пришли за ним. Шум можно объяснить сотней причин, но что-то настораживало. Редкие гости искали приют в этом отдаленном монастыре, тем более такой глухой ночью.
Ноэл хотел пройти по коридору к окну, оттуда выглянуть во двор и узнать, что происходит.
Когда до окна оставалось совсем немного, послышались крадущиеся шаги на внешней лестнице – кто-то поднимался наверх. Ноэл решил пройти к другой лестнице, но шорохом выдал себя. Его схватили и потащили по переходу.
Свечи освещали лестницу, но рассмотреть схватившего было сложно: душил ворот рубашки. Попытки освободиться были тщетными. Все же юноша увидел мрачное бородатое лицо в шрамах, которое вполне могло принадлежать демону с голландских картин, изображавших ад. Самым жутким было отсутствие носа, вместо которого был виден нарост, похожий на огромную бородавку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117