— Когда ты сказал, что...
— Мы говорили о женщинах, с которыми я был связан.
— Ты жил с ними?
— С одной женщиной жил.
— Когда это было?
— Некоторое время тому назад.
— Как долго вы жили вместе?
— Два-три года. Что-нибудь около этого.
— И ты не помнишь, сколько это длилось?
— Не помню точно.
— А что случилось?
— Это просто кончилось, вот и все. В этом мире все кончается.
— Такие вещи не должны кончаться, как ты считаешь?
— Было бы очень неестественно, если бы они не кончались.
— И все-таки... есть люди, которые живут вместе всю жизнь.
— Ну...
— Потому что они подходят друг другу, — сказала она, и голос ее дрогнул. — Потому что они любят друг друга.
— Ну, может быть.
— Ты любил эту женщину?
— Не знаю.
— Как ее звали?
— Кети.
— Очень приятное имя.
— Да.
— Кто был инициатором разрыва? Ты или она?
— Она.
— Почему?
— Я не знаю почему.
— Ну, видимо, для этого была какая-нибудь причина...
— Нет, мне кажется, никакой причины не было. Это просто кончилось, вот и все. Настал конец нашим отношениям, и они кончились.
Он никогда не ожидал от Кети, что она поступит так, как она поступила. Никогда. Когда он познакомился с ней, ей было двадцать лет и она была девственницей. Этому трудно поверить. Они начали жить совместно, когда ей было чуть больше двадцати. Он научил всему ее, Кети Бриггс. Темноволосая девушка, карие глаза, молочный цвет лица. Наполовину англичанка, наполовину шотландка. Красивая девушка. Однажды он пришел домой вечером...
Он играл в покер в ту ночь, но закончил играть рано, потому что не очень хорошо себя чувствовал. Он даже подумал, что заболел гриппом или подцепил еще какую-нибудь хворь. Ввиду того, что он проигрывал, никто не возражал, когда он сказал своим партнерам, что уходит.
Он пришел домой, открыл своим ключом замок, вошел в квартиру и застал Кети в постели с двумя парнями. Один был черным, а другой белым. Кети была справедлива по отношению к своим партнерам. Никакой расовой дискриминации. Голая и бледная, она во рту держала половой член черного парня, а половой член белого парня был у нее в заднице. Таким путем Кети Бриггс порвала их отношения. Таким путем маленькая Кети Бриггс попрощалась с ним.
— Ты знаешь, что мне больше всего понравилось этой ночью? — спросила она.
Она снова возвращается к прошедшей ночи. Может быть, она, хотела рассказать ему, как ей нравится трахаться. Это случается с забитыми и подавленными домашними хозяйками. Они горят желанием рассказать вам обо всех своих фантазиях с изнасилованием, о том, как их трахали все заключенные тюрьмы Джольет в Иллинойсе. Может быть, он неправильно ее оценил. Он подумал, что лучше всего дать ей высказаться.
— Что тебе понравилось больше всего? — спросил он.
— Твоя нежность, — сказала она.
«Моя что?» — подумал он и чуть не рассмеялся. Она пристально на него смотрела, изучая его лицо, явно ожидая от него какого-нибудь ответа. Вместо этого он поцеловал ее. Это лучше всего, когда не знаешь что сказать.
— Я люблю тебя, — произнесла она.
Он подумал, что в такой ситуации ему очень легко будет привести свой план в исполнение.
— Вы же понимаете, что он глупец, а? — спросил юрист.
— Ах-ха, — произнес Карелла.
Юрист был назначен представлять Гектора Руиса лигой прав человека. Руис послушался своего хорошего приятеля детектива Мейера, который сказал, что, поскольку полиция была уверена, что на оружии, которым был убит Роджер Тилли, обнаружено много отпечатков его пальцев, ему был необходим адвокат.
Юристу было, может быть, тридцать семь, тридцать восемь лет, и он уже был почти лысым. Это подогревало его симпатию к Мейеру, который, несмотря на молодость, был совершенно лысым.
— Это поступок мужчины. Так считается у этих людей, — сказал адвокат.
Его звали Моррисом Вайнштейном. Он выступал в роли защитника многих испанских уголовников, но до сих пор называл их «эти люди». Он и к черным так же относился, называя их «эти люди». Он, наверно, не имел представления о том, что многие WASPS тоже называли евреев «эти люди». Ох уж эта Америка. Очень странная страна.
— Видите ли, он называет гомиками всех низкорослых людей и, конечно, постоянно нарывается на драку, — пояснил Вайнштейн. — С точки зрения мужской гордости произошло страшное дело.
— Да, страшное, — подтвердил Карелла.
— Я думаю о статье 125.20, — сказал Вайнштейн.
Мейер моргнул.
— Убийство человека по первому разделу этой статьи, — пояснил Вайнштейн таким тоном, как будто они не имели об этом никакого представления.
Мейер снова моргнул.
— В данном случае это был цивилизованный способ ответного воздействия под влиянием крайнего эмоционального возбуждения.
— Ах-ха, — промолвил Карелла.
— Итак, что вы об этом думаете?
— Мы думаем, что дело идет об убийстве человека по разделу два, — ответил Карелла, — потому что он приехал с явно выраженной целью...
— Но мы не знаем этого, верно? — заметил Вайнштейн.
— ...пустить пулю в голову Тилли.
— Хорошо, если вы собираетесь трактовать это таким образом, — произнес Вайнштейн.
— Ах-ха.
— Я читал книгу о Мексике, — продолжал Вайнштейн, — в которой доказывается, что надписи на стенах являются проявлением национальных обычаев. Именно поэтому можно видеть столько надписей на стенах в испанских районах.
— Это является причиной? — спросил Карелла.
— Да, это проявление национальной испанской культуры, — подтвердил Вайнштейн. — Всегда очень важно понимать, почему совершаются те или иные поступки.
— Да, возможно, вам удастся объяснить на суде почему, — заметил Карелла.
— Почему вы так скептически к этому относитесь? — спросил Вайнштейн.
— Потому что на сегодня мы имеем только признание в убийстве, — пояснил Карелла.
— Ну хорошо, понятно, — промолвил Вайнштейн.
— Да, вот еще что. Вы были там, когда он подтвердил, что видел Тилли...
— Да, но...
— ...стоящим около дома. Тот ожидал кого-то...
— Мы не можем считать, что это достоверный факт...
— ...Под дулом пистолета заставил его спуститься в подвал...
— Да, но...
— ...застрелил его сзади...
— Да...
— ...а затем повесил его.
— Я имел в виду именно это обстоятельство, когда говорил о проявлении национальной культуры.
— Да, это очень культурный подход, — вмешался в разговор Мейер. — Подвесить человека к потолку после того, как застрелил его.
— Фактически в этом проявились особенности национальной этики.
— Я имел дело с людьми, повешенными на фонарных столбах, — произнес Карелла.
— Что? — переспросил Вайнштейн.
— Прямо здесь, — проговорил Мейер. — Юные девушки, повешенные на фонарных столбах.
— Уличные проститутки, — прояснил Карелла, — повешенные на фонарных столбах.
— И это не выглядело проявлением культуры, — сказал Мейер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81