– Грэм… – Я повернулся к ней, всматриваясь в потемневшие зеленые глаза.
– Грэм, ты не мог бы рассказать мне о прежних своих женах?
Я тяжко вздохнул. Неизбежное свершилось; она хотела знать не только о Дафни, но о всех моих увлечениях за последние двадцать тысяч лет. Вы спросите зачем? О некоторых причинах я уже говорил, однако имелись и другие. Представьте себе юную леди с пылким воображением и врожденной склонностью к любви; представьте, что долгое время она находилась в темнице, в условиях, когда ее чувства игнорировались и подавлялись; добавьте к этому ее невинность и мой несомненный опыт, и вы получите адскую смесь под названием “комплекс неполноценности”. Ergo, Шандра не могла забыть о прежних моих женах; не зная о них почти ничего, она тем не менее сравнивала себя с ними и полагала, что сравнение идет не в ее пользу. Ведь она являлась такой неискушенной, такой неопытной! Правда, гордость мешала ей пуститься вниз по дорожке самоуничижения, но, чтоб наверстать упущенное, она была готова ринуться в любую другую сторону. Я снова вздохнул.
– Отчего бы тебе не заглянуть в вечные файлы “Цирцеи”? Там хранятся контракты со всеми моими женами, кроме самой первой, матери Пенни… она, если помнишь, жила на Земле и умерла на Земле… и я расстался с нею так давно, что не могу уже вспомнить ни глаз, ни губ, ни лица. Но облик всех остальных сохранила “Цирцея”. Ты можешь увидеть каждую и убедиться, что нет среди них милее тебя.
– Льстец! Неисправимый льстец! – Она куснула мое плечо, потом, приподнявшись на локте, спросила:
– Зачем ты хранишь все эти записи? Эти контракты, снимки, голограммы? Они тебе дороги?
– Можно и так сказать, но думаю, что истинные причины другие. Они – эквивалент моей совести, милая; они напоминают о женщинах, деливших со мной постель, и о том, как я обошелся с ними. Я старался быть честным с каждой… очень старался… насколько позволяли обстоятельства… – Мне вспомнилась Йоко, и я помрачнел; потом, отбросив тяжкие мысли, добавил:
– Так ли, иначе, тебе стоит пошарить в архивах “Цирцеи”, там собрано много любопытного. Все мои торговые договора, спецификации грузов, соглашения с пассажирами, финансовые отчеты и описания экстраординарных ситуаций.
– Каких? – вскинулась Шандра.
– Экстраординарных. Случаев, когда я был вынужден применить силу и капитанскую власть.
Кажется, моя попытка заговорить ей зубы имела успех: рот Шандры приоткрылся, глаза округлились, и она с интересом уставилась на меня.
– Ты применял силу? Когда же, Грэм? Ведь ты – человек мирный! Ты столько раз мне это повторял!
– Мирный, само собой, но кому понравится, когда в тебя тычут бластером? – откликнулся я. – Помнишь ту историю с Детьми Света и их Пророком? Когда я пустил в ход оружие?
Крючок был заброшен, и Шандра тут же его проглотила. Я не испытывал сомнений, что вопрос о прежних моих женах еще всплывет в будущем, но сейчас ей хотелось послушать о Детях Света Господнего, которых я подобрал на Новой Македонии и вышвырнул с корабля на Белл Риве. Мне пришлось снова пересказать все душераздирающие подробности: о Пророке, чей ум помутился во время перехода, о бластере “Филип Фармер – три звезды”, об отрезанной руке и двухлетней отсидке Пророка в карцере. Шандра вовсе не симпатизировала Пророку, но, когда я упомянул о том, что его сторонники были деклассированы и лишены права на потомство, она воскликнула:
– Это несправедливо, Грэм! Несправедливо! Пусть они были фанатиками, пусть их ненавидели и презирали, но разве это повод, чтобы лишить их детей? Ты говорил, что Македония – высокоразвитый мир, а значит – гуманный, но я не вижу в таком решении ни гуманизма, ни справедливости! Только жестокость!
– Технологический прогресс и гуманизм вовсе не сопутствуют друг другу, и македонцы не являлись исключением, – пояснил я. – Их общество было демократическим, но их правители были так привержены демократической идее, что древний лозунг “цель оправдывает средства” не казался им кощунственным. – vis pacem, para bellum! Хочешь мира, готовься к войне!
– Что это значит? – спросила Шандра, наморщив лоб.
– Лишь то, что они являлись приверженцами теории Ли Герберт. Я не рассказывал о ней? – Шандра кивнула, я понял, что она прочно сидит на крючке. – Так вот, согласно мнению Ли Герберт, в каждом из населенных миров последовательно сменяются три этапа – демократический, тоталитарный и теократический. Слабость демократии в том, что она не признает кровавых расправ с оппозицией, и та, объединившись пусть в небольшую, но монолитную группу, рано или поздно захватывает власть. Затем следует передел собственности, коллективизация и трудовые лагеря для несогласных; кого-то сажают, кого-то пытают, кого-то вешают или стреляют без всяких затей. Большая часть населения оказывается в рабстве, и это не может продолжаться слишком долго; бунт неминуем, а за ним следуют возмездие и раскаяние в прежних грехах. В этот момент наблюдается вспышка религиозности: бывшие владыки взывают к Творцу как к источнику милосердия, бывшие рабы – как к Верховному Судье, карающему несправедливость. В конце концов Бог примиряет всех – при условии, что миром будут править его адепты. И правят они железной рукой, пока не рассеется мистический туман, вновь приоткрыв манящие формы Богини Демократии… И все начинается с самого начала!
– И в Македонии верили этому?
– Не только верили, но и вели эксперименты, чтобы продлить демократическую фазу. Македония – довольно старый мир, прошедший через несколько этапов, и у ее социологов была солидная сравнительная база. Они утверждали, что всякой стадии сопутствует доминирующий генетический архетип, некая усредненная схема личности, тяготеющей к идеалам свободы, фанатичной веры либо подчинения. Эти признаки, как им казалось, передаются в потомстве и определяют смену социальных формаций. Иными словами, геном запрограммирован природой на один из этих трех режимов, так что вера в Бога, в непогрешимого Вождя или в демократию передается нам в миг оплодотворения яйцеклетки. Ты понимаешь? Шандра призналась, что нет, и я рассмеялся.
– Я понимаю, но не верю. Слишком все просто, девочка! Слишком примитивная связь генетики и социологии… И слишком ясные выводы! Определи генетический тип и уничтожь всех, кто тяготеет к мистике и тоталитаризму… или откажи им в праве на потомство… Один глобальный акт геноцида, зато потом наступит Рай! Рай вечной демократии! Так считали на Македонии, но я не берусь их судить. Для себя я давно уже выбрал наилучшее из всех общественных устройств.
– Вот как? – брови Шандры приподнялись. – И какое же?
– Монархию, детка, монархию. У нас на “Цирцее” царит абсолютная монархия: я – король, а ты – моя королева!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105