Юноша не оглядываясь бросился к двери.
Скрип рывком распахнутой двери заглушил сдавленный вопль. Его издал не Ролан, не сорвался он также с прелестных губ Маргариты.
Маргарита, облокотившись на угол камина, смотрела вслед уходящему Ролану.
– Молодой лев! – пробормотала она.
Когда Ролан скрылся из вида, на пороге возник бледный встрепанный Жулу. Он подслушивал под дверью. Под правым глазом у него была ссадина. Виною тому был ключ, вставленный снаружи и ранивший Жулу в тот момент, когда дверь неожиданно распахнулась. Именно Жулу издал тот сдавленный вопль. «Дурак» был пьян, угрюм и сердит.
– А, да ты тут как тут! – сказала Маргарита. – Будешь знать, как шпионить. Поделом тебе!
Говоря, Маргарита напряженно прислушивалась. На лестнице раздавались медленные, словно спотыкающиеся шаги Ролана. Жулу переступил порог гостиной.
– Что он с тобой сделал? – спросил он, с трудом выговаривая слова заплетающимся языком.
Маргарита пристально взглянула на него и словно заколебалась.
– Да он совсем пьян! – пробормотала она.
Жулу неосторожно прикоснулся к свежей ране, веко и щека начали затекать.
– Что он с тобой сделал? – раздраженно проревел он.
– Он ударил меня, – ответила Маргарита.
– А-а! – скрипучим голосом отозвался Жулу. – Он тебя обидел?
– Да… очень обидел.
Жулу сжал кулаки и попытался проглотить слюну, заполнившую рот.
Ролан, должно быть, был уже в самом низу, но, поскольку он оставил входную дверь открытой, его шаги по каменной лестнице все еще были слышны в гостиной.
В затуманенном мозгу Жулу мысль то вспыхивала, то угасала.
– А скажи-ка, имел ли он право ударить тебя? – осведомился он, к великому изумлению Маргариты.
– Да ты, оказывается, не так дик, как можно подумать! – вырвалось у нее.
– Отвечай! – настаивал Жулу. – Нельзя, чтобы он скрылся… Имел он право?
– Ну хорошо, имел! – ответила Маргарита, томно сощурившись. – Я любила его, я никого не любила, кроме него!
Жулу зарычал и схватился за кинжал, висевший у пояса.
– Что дальше? – в голосе Маргариты звучал вызов.
Она подошла к окну и, открыв его, высунулась наружу. Жулу последовал за ней. Дрожь пробежала по телу Маргариты, когда она услышала над самым ухом скрипучий голос Жулу:
– А дальше будет вот что: я убью его!
Маргарита пожала плечами. Жулу занес над головой руку, но не осмелился ударить. От плеч Маргариты исходил свет, по ним волнами струились густые прекрасные волосы.
«А на бульваре по-прежнему никого…» – подумала она.
Дверь парадного отворилась. Ролан вышел на улицу, он брел шатаясь.
Маргарита отпрянула, словно у нее вдруг сжалось сердце. Она услышала, как Жулу направляется к входной двери.
– Куда ты идешь? – спросила она.
– Я тебе уже сказал, – ответил бретонец. – Я убью его.
– Нет… Я запрещаю тебе, – слабо возразила Маргарита.
– Похоже, ты его не любила, – проворчал Жулу, останавливаясь на пороге.
– Я полюблю его! – в искреннем порыве воскликнула Маргарита. – Я буду любить его до безумия!
Жулу бросился вон. Она окликнула его. Ее холодный и деловитый тон заставил Жулу вновь остановиться.
– При нем бумажник, – сказала Маргарита.
– А! – отозвался Жулу и затем добавил, потупившись: – Я не вор, ты же знаешь.
– Бумажник принадлежит мне.
– Он украл его у тебя? – недоверчиво спросил Жулу. – На него не похоже.
Пьяное безразличие начинало брать верх над гневом.
– Он, должно быть, уже далеко, – сказал Жулу. Маргарита метнулась к балкону и устремила взгляд на улицу.
– Он здесь, на скамейке.
– Вор не стал бы вот так рассиживаться перед домом, где он украл кошелек, – вслух подумал Жулу, испытав вдруг прилив благоразумия.
Маргарита вернулась к камину и бросилась на диван. Тщательно продуманная поза являла ее необыкновенную красоту во всем блеске.
– Ты боишься его, – сказала она. – Да ты трус, Кретьен!
Глаза Жулу налились кровью.
– У тебя есть все основания бояться, – продолжала Маргарита. – Он сильный, он храбрый. Да что там, от судьбы не уйдешь! Я хочу быть с ним, только с ним… Прощай, Кретьен!
Она порывисто встала и набросила плащ на плечи. Жулу схватил ее в охапку, повалил на пол, затем выбежал на лестничную площадку и запер дверь на ключ.
– Бумажник! – крикнула ему вслед Маргарита. Жулу спускался по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек.
– Ага, так ты хочешь занять мое место! – гремел он, проскакивая этаж за этажом. Кровь, бросившаяся в голову, вовсе лишила разума пьяного Жулу. – Ну подожди же!
Маргарита медленно поднялась. Прижав руки к груди, она прошептала с тоской:
«Это правда, я могла бы полюбить его. В моем сердце рождается любовь, а я пытаюсь задушить ее!»
Она рухнула на пол. Вцепившись обеими руками в волосы, Маргарита прикрыла ими лицо.
– За двадцать тысяч франков! – проговорила она в глубоком отчаянии. – За жалкие двадцать тысяч франков!
Внизу вновь хлопнула дверь парадного. Маргарита застонала.
Проклятые души пребывают в аду и только там. Здесь же, на грешной земле, у нас всегда есть возможность растоптать зло и вернуться к добру.
Маргарита погрязла в грехе. Несмотря на молодость, она давно перестала прислушиваться к голосу своей совести, умножая провинности и позабыв о вечной жизни. Но даже для таких, как она, наступает час искупления. Для этого требуется самая малость – порыв истинной любви, взволнованное биение сердца, ибо милосердие господне беспредельно и не подвластно нашему разумению.
Пробил ли такой час для Маргариты? Ее сердце учащенно билось, она сказала себе: «Он прекрасен, он благороден, я люблю его!»
Но следующая мысль тяжелым камнем легла на ее душу.
«Я оскорбила его мать, он никогда мне этого не простит!» – напомнила себе Маргарита.
В чем нуждаются бедные заблудшие души, балансирующие на грани пропасти? В руке помощи, протянутой во спасение, либо в отговорке, оправдывающей падение.
Руку помощи Маргарита только что отвергла злобным неестественным жестом. А отговорка – увы! – нашлась легко, и Маргарите, знающей жизнь лишь с определенной стороны, нечего было ей противопоставить.
«Когда он узнает, кто я есть на самом деле… – подумала Маргарита. – Да и бедность!..»
И вот доводы в пользу Ролана обратились против него.
«Он чересчур хорош, чересчур благороден и слишком горд! Я могла бы потерять голову из-за него!»
Маргарита не привыкла сражаться с открытым забралом. Доброта, благородство, гордость лишали ее способности действовать по своему разумению. Ей мерещился страшный призрак нищеты, убивающий любовь.
Когда она поднялась с пола, откинув назад пелену волос, она была по-прежнему печальна, но более не колебалась.
«Мусульмане правы, – подумала она, подходя к распахнутому окну. – Все предопределено. Все».
Ролан все еще сидел на скамье, уперев локти в колени и обхватив голову руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
Скрип рывком распахнутой двери заглушил сдавленный вопль. Его издал не Ролан, не сорвался он также с прелестных губ Маргариты.
Маргарита, облокотившись на угол камина, смотрела вслед уходящему Ролану.
– Молодой лев! – пробормотала она.
Когда Ролан скрылся из вида, на пороге возник бледный встрепанный Жулу. Он подслушивал под дверью. Под правым глазом у него была ссадина. Виною тому был ключ, вставленный снаружи и ранивший Жулу в тот момент, когда дверь неожиданно распахнулась. Именно Жулу издал тот сдавленный вопль. «Дурак» был пьян, угрюм и сердит.
– А, да ты тут как тут! – сказала Маргарита. – Будешь знать, как шпионить. Поделом тебе!
Говоря, Маргарита напряженно прислушивалась. На лестнице раздавались медленные, словно спотыкающиеся шаги Ролана. Жулу переступил порог гостиной.
– Что он с тобой сделал? – спросил он, с трудом выговаривая слова заплетающимся языком.
Маргарита пристально взглянула на него и словно заколебалась.
– Да он совсем пьян! – пробормотала она.
Жулу неосторожно прикоснулся к свежей ране, веко и щека начали затекать.
– Что он с тобой сделал? – раздраженно проревел он.
– Он ударил меня, – ответила Маргарита.
– А-а! – скрипучим голосом отозвался Жулу. – Он тебя обидел?
– Да… очень обидел.
Жулу сжал кулаки и попытался проглотить слюну, заполнившую рот.
Ролан, должно быть, был уже в самом низу, но, поскольку он оставил входную дверь открытой, его шаги по каменной лестнице все еще были слышны в гостиной.
В затуманенном мозгу Жулу мысль то вспыхивала, то угасала.
– А скажи-ка, имел ли он право ударить тебя? – осведомился он, к великому изумлению Маргариты.
– Да ты, оказывается, не так дик, как можно подумать! – вырвалось у нее.
– Отвечай! – настаивал Жулу. – Нельзя, чтобы он скрылся… Имел он право?
– Ну хорошо, имел! – ответила Маргарита, томно сощурившись. – Я любила его, я никого не любила, кроме него!
Жулу зарычал и схватился за кинжал, висевший у пояса.
– Что дальше? – в голосе Маргариты звучал вызов.
Она подошла к окну и, открыв его, высунулась наружу. Жулу последовал за ней. Дрожь пробежала по телу Маргариты, когда она услышала над самым ухом скрипучий голос Жулу:
– А дальше будет вот что: я убью его!
Маргарита пожала плечами. Жулу занес над головой руку, но не осмелился ударить. От плеч Маргариты исходил свет, по ним волнами струились густые прекрасные волосы.
«А на бульваре по-прежнему никого…» – подумала она.
Дверь парадного отворилась. Ролан вышел на улицу, он брел шатаясь.
Маргарита отпрянула, словно у нее вдруг сжалось сердце. Она услышала, как Жулу направляется к входной двери.
– Куда ты идешь? – спросила она.
– Я тебе уже сказал, – ответил бретонец. – Я убью его.
– Нет… Я запрещаю тебе, – слабо возразила Маргарита.
– Похоже, ты его не любила, – проворчал Жулу, останавливаясь на пороге.
– Я полюблю его! – в искреннем порыве воскликнула Маргарита. – Я буду любить его до безумия!
Жулу бросился вон. Она окликнула его. Ее холодный и деловитый тон заставил Жулу вновь остановиться.
– При нем бумажник, – сказала Маргарита.
– А! – отозвался Жулу и затем добавил, потупившись: – Я не вор, ты же знаешь.
– Бумажник принадлежит мне.
– Он украл его у тебя? – недоверчиво спросил Жулу. – На него не похоже.
Пьяное безразличие начинало брать верх над гневом.
– Он, должно быть, уже далеко, – сказал Жулу. Маргарита метнулась к балкону и устремила взгляд на улицу.
– Он здесь, на скамейке.
– Вор не стал бы вот так рассиживаться перед домом, где он украл кошелек, – вслух подумал Жулу, испытав вдруг прилив благоразумия.
Маргарита вернулась к камину и бросилась на диван. Тщательно продуманная поза являла ее необыкновенную красоту во всем блеске.
– Ты боишься его, – сказала она. – Да ты трус, Кретьен!
Глаза Жулу налились кровью.
– У тебя есть все основания бояться, – продолжала Маргарита. – Он сильный, он храбрый. Да что там, от судьбы не уйдешь! Я хочу быть с ним, только с ним… Прощай, Кретьен!
Она порывисто встала и набросила плащ на плечи. Жулу схватил ее в охапку, повалил на пол, затем выбежал на лестничную площадку и запер дверь на ключ.
– Бумажник! – крикнула ему вслед Маргарита. Жулу спускался по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек.
– Ага, так ты хочешь занять мое место! – гремел он, проскакивая этаж за этажом. Кровь, бросившаяся в голову, вовсе лишила разума пьяного Жулу. – Ну подожди же!
Маргарита медленно поднялась. Прижав руки к груди, она прошептала с тоской:
«Это правда, я могла бы полюбить его. В моем сердце рождается любовь, а я пытаюсь задушить ее!»
Она рухнула на пол. Вцепившись обеими руками в волосы, Маргарита прикрыла ими лицо.
– За двадцать тысяч франков! – проговорила она в глубоком отчаянии. – За жалкие двадцать тысяч франков!
Внизу вновь хлопнула дверь парадного. Маргарита застонала.
Проклятые души пребывают в аду и только там. Здесь же, на грешной земле, у нас всегда есть возможность растоптать зло и вернуться к добру.
Маргарита погрязла в грехе. Несмотря на молодость, она давно перестала прислушиваться к голосу своей совести, умножая провинности и позабыв о вечной жизни. Но даже для таких, как она, наступает час искупления. Для этого требуется самая малость – порыв истинной любви, взволнованное биение сердца, ибо милосердие господне беспредельно и не подвластно нашему разумению.
Пробил ли такой час для Маргариты? Ее сердце учащенно билось, она сказала себе: «Он прекрасен, он благороден, я люблю его!»
Но следующая мысль тяжелым камнем легла на ее душу.
«Я оскорбила его мать, он никогда мне этого не простит!» – напомнила себе Маргарита.
В чем нуждаются бедные заблудшие души, балансирующие на грани пропасти? В руке помощи, протянутой во спасение, либо в отговорке, оправдывающей падение.
Руку помощи Маргарита только что отвергла злобным неестественным жестом. А отговорка – увы! – нашлась легко, и Маргарите, знающей жизнь лишь с определенной стороны, нечего было ей противопоставить.
«Когда он узнает, кто я есть на самом деле… – подумала Маргарита. – Да и бедность!..»
И вот доводы в пользу Ролана обратились против него.
«Он чересчур хорош, чересчур благороден и слишком горд! Я могла бы потерять голову из-за него!»
Маргарита не привыкла сражаться с открытым забралом. Доброта, благородство, гордость лишали ее способности действовать по своему разумению. Ей мерещился страшный призрак нищеты, убивающий любовь.
Когда она поднялась с пола, откинув назад пелену волос, она была по-прежнему печальна, но более не колебалась.
«Мусульмане правы, – подумала она, подходя к распахнутому окну. – Все предопределено. Все».
Ролан все еще сидел на скамье, уперев локти в колени и обхватив голову руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133