При каждом дворе была рыбокоптильня, в виде высокой деревянной башни.
Мореходы шли отдельными отрядами, но всегда достаточно большими, чтобы завидевшие их издали карельские лодки обращались в бегство и спешили скрыться в заливах. Лодки эти были грубой и тяжелой постройки и не могли так хорошо ходить, как лодки финикийской, бодрицкой и русской постройки. Особенно неуклюжи были они на поворотах против ветра. Поэтому часто подвергались приступу нападающих, сражения кончались гибелью людей и потоплением судна.
Водан уже шел на соединение к главной силе остроградской, предводительствуемой посадником Кондежем. На самой северной оконечности озера, в глубоком заливе, усеянном множеством островов, укрепились в окопанном городке главные предводители и зачинщики нашествия на Остроградские села – вожди Импилякс и Мимир. Импилякс уже более тридцати лет был известен и на озерах, и за морем своими грабежами. Мимир, кроме того, слыл чародеем и прорицателем.
Забираться в глубину залива было невозможно. Острова состояли из высоких скал, проходы были узкие. Осада обещала протянуться долго. Голодом взять городок была плохая надежда. Урон же в осаждающих был большой. К несчастью, пришлось убедиться, что почти все раны от них были смертельны. К вечеру у раненого появлялся бред, все тело горело, затем человек коченел и умирал, не приходя в сознание. Явно было, что стреляли отравленными стрелами. Многим смельчакам, подходившим ближе к городку, особенно к угловой деревянной башне, попадали в тело маленькие стрелки с ярко-желтым оперением. Эти не производили такого вреда, как большие стрелы. Раны от них довольно скоро заживали и никогда глубоки не были. Но при виде каждого пораженного такой стрелой, воздух оглашался адским хохотом и громкими возгласами стреляющих, скрытых в башне. Очевидно было, что маленькие стрелки эти считались заколдованными, и только впоследствии пришлось осаждавшим понять их ужасную опасность и всю мерзость замысла своих противников. Этим, впрочем, способы борьбы со стороны карелов не ограничивались. В стане появлялись нередко девочки с грибами и ягодами, которые они меняли на разноцветные ленты и пестрые бусы. По их словам, они делали это под величайшей тайной от своих. Вскоре, однако, появились случаи отравления грибами, ядовитыми, примешанными к съедобным. Это было приписано ошибке маленьких разносчиц, и притом не имело важных последствий. И Водан, и Зур-Иргак, и дева-щитоносица Эйра, и многие другие умели лечить отравление грибами. Лесные ягоды оказались вымоченными в жидкости, которую никто не знал, и умерло несколько человек. Девочек допросили. Они сперва отказывались, но под плетьми сознались, что были присланы осаждающими, которые им приготовляли и укладывали и грибы, и ягоды. Маленькие отравительницы были все немедленно удавлены и обнаженные тела их развешаны по деревьям, в виде окопов осажденного городка. Новых малолетних злодеев более не присылали, но в стан в одну ночь, перед утром, набежало множество собак, перекусавших и воинов, и коней, и собак, имевшихся при стане. Все укушенные люди и животные погибли в страшных мучениях водобоязни. Такое единовременное появление целой псарни бешеных собак не могло быть объяснено случайностью. Разведчики напали в лесу на след того места, где находились эти животные, до появления достаточно развившихся признаков болезни. Это была старая пещера заброшенной каменоломни. К выходу ее была приделана дверь, которую можно было открывать, стоя над ней на горе, в безопасности от выскакивающих из пещеры животных. Некоторые даже были убеждены, что видели людей, выпускавших их из каменоломни, но они тогда приняли их за бесов. Так были они укутаны в меха для защиты от укушения, в случае нечаянной встречи с одним из опасных животных, разбежавшихся по лесу.
– Это подлые трусы, – говорили в стане. – Их надо резать без пощады. Они только и умеют отравлять и нападают из засады.
Отравленные стрелы делали свое дело и на судах, сталкивавшихся с неприятелями на озере. Но там лучше построенные струги одерживали верх, благодаря быстроте и поворотливости. Скоро многие из них могли присоединиться к осаждающему отряду и высадкой свежих сил пополнить убыль в людях.
Пытались и к осажденным проникнуть вспомогательные силы, но их застигли в узком горном ущелье, многих перебили, а остальных обратили в бегство. Часть их, однако, успели напасть на стан щитоносиц, хотя все отважившиеся на это слишком смелое предприятие были перебиты.
Эта победа чуть не стоила весьма дорого всему народу переселенцев. В числе раненых была сама царица Фригг. Были все причины опасаться, что стрела была отравленная. Она попала в правую руку выше локтя.
Сведущая в лечении щитоносица Эйра, находившаяся в бою рядом с царицей, тотчас по извлечении стрелы, сделала из тонкой веревки петлю и затянула ей руку выше раны и обматывала туго натянутую веревку вокруг члена, пока вся рука, налившись кровью, не почернела и не повисла, как мертвая; ни локтя, ни пальцев согнуть не было возможности. Но в это время сама Эйра упала, пронзенная стрелой в бедро.
– Спасите царицу, я умираю! – воскликнула она.
Ей все-таки перетянули бедро так же, как сделала она Фригг, и отнесли в тот же шатер, куда положили царицу. Прибежали все умеющие лечить раны.
– Я не закончила! – сказала Эйра. – Ходить я не могу. Поднимите меня. Я высосу весь яд из раны царицы.
– Ведь ты умрешь! – возразила Фригг.
– Я все равно умру! – отвечала девушка. – Я ранена, как и ты. Да если бы я и не была пронзена отравленной стрелой, я сама бы не захотела пережить тебя, мою владычицу и благодетельницу. Если яд меня скоро убьет, пусть продолжают высасывать другие. Твоя жизнь всем нам нужна.
И она стала сосать рану и выплевывать кровь. В это время другие девы накаляли добела острие сломанного копья.
– У меня руки ослабели, – сказала Эйра. – У тебя, Вала, рука вернее. Вырежи ножом мясо вокруг раны, а потом прожги ее железом. Яд, видно, только в крови действует, а глотать его можно. Только жги глубже, чтобы вся кровь спеклась.
Все было сделано, как говорила Эйра, и рука царицы была наконец перевязана.
– Прощай, царица, – сказала Эйра, когда ее положили на ложе. – К вечеру я умру.
– Нет! Ты не умрешь, Эйра, – сказала Фригг. – Тебя спасут, как ты спасла меня.
– Ты не умрешь! – воскликнули все щитоносицы.
Три девушки, одна за другой, высосали ей весь яд из раны. Вала вырезала всю часть, которую можно было считать пораженной, и глубоко прожгла ткани раскаленным добела железом. Потом закончили перевязку.
Узнав о случившемся с Фригг, Водан прискакал на коне и бросился в шатер царицы. Отчаянию его не было границ.
– Если она умрет, – воскликнул он, – умру и я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Мореходы шли отдельными отрядами, но всегда достаточно большими, чтобы завидевшие их издали карельские лодки обращались в бегство и спешили скрыться в заливах. Лодки эти были грубой и тяжелой постройки и не могли так хорошо ходить, как лодки финикийской, бодрицкой и русской постройки. Особенно неуклюжи были они на поворотах против ветра. Поэтому часто подвергались приступу нападающих, сражения кончались гибелью людей и потоплением судна.
Водан уже шел на соединение к главной силе остроградской, предводительствуемой посадником Кондежем. На самой северной оконечности озера, в глубоком заливе, усеянном множеством островов, укрепились в окопанном городке главные предводители и зачинщики нашествия на Остроградские села – вожди Импилякс и Мимир. Импилякс уже более тридцати лет был известен и на озерах, и за морем своими грабежами. Мимир, кроме того, слыл чародеем и прорицателем.
Забираться в глубину залива было невозможно. Острова состояли из высоких скал, проходы были узкие. Осада обещала протянуться долго. Голодом взять городок была плохая надежда. Урон же в осаждающих был большой. К несчастью, пришлось убедиться, что почти все раны от них были смертельны. К вечеру у раненого появлялся бред, все тело горело, затем человек коченел и умирал, не приходя в сознание. Явно было, что стреляли отравленными стрелами. Многим смельчакам, подходившим ближе к городку, особенно к угловой деревянной башне, попадали в тело маленькие стрелки с ярко-желтым оперением. Эти не производили такого вреда, как большие стрелы. Раны от них довольно скоро заживали и никогда глубоки не были. Но при виде каждого пораженного такой стрелой, воздух оглашался адским хохотом и громкими возгласами стреляющих, скрытых в башне. Очевидно было, что маленькие стрелки эти считались заколдованными, и только впоследствии пришлось осаждавшим понять их ужасную опасность и всю мерзость замысла своих противников. Этим, впрочем, способы борьбы со стороны карелов не ограничивались. В стане появлялись нередко девочки с грибами и ягодами, которые они меняли на разноцветные ленты и пестрые бусы. По их словам, они делали это под величайшей тайной от своих. Вскоре, однако, появились случаи отравления грибами, ядовитыми, примешанными к съедобным. Это было приписано ошибке маленьких разносчиц, и притом не имело важных последствий. И Водан, и Зур-Иргак, и дева-щитоносица Эйра, и многие другие умели лечить отравление грибами. Лесные ягоды оказались вымоченными в жидкости, которую никто не знал, и умерло несколько человек. Девочек допросили. Они сперва отказывались, но под плетьми сознались, что были присланы осаждающими, которые им приготовляли и укладывали и грибы, и ягоды. Маленькие отравительницы были все немедленно удавлены и обнаженные тела их развешаны по деревьям, в виде окопов осажденного городка. Новых малолетних злодеев более не присылали, но в стан в одну ночь, перед утром, набежало множество собак, перекусавших и воинов, и коней, и собак, имевшихся при стане. Все укушенные люди и животные погибли в страшных мучениях водобоязни. Такое единовременное появление целой псарни бешеных собак не могло быть объяснено случайностью. Разведчики напали в лесу на след того места, где находились эти животные, до появления достаточно развившихся признаков болезни. Это была старая пещера заброшенной каменоломни. К выходу ее была приделана дверь, которую можно было открывать, стоя над ней на горе, в безопасности от выскакивающих из пещеры животных. Некоторые даже были убеждены, что видели людей, выпускавших их из каменоломни, но они тогда приняли их за бесов. Так были они укутаны в меха для защиты от укушения, в случае нечаянной встречи с одним из опасных животных, разбежавшихся по лесу.
– Это подлые трусы, – говорили в стане. – Их надо резать без пощады. Они только и умеют отравлять и нападают из засады.
Отравленные стрелы делали свое дело и на судах, сталкивавшихся с неприятелями на озере. Но там лучше построенные струги одерживали верх, благодаря быстроте и поворотливости. Скоро многие из них могли присоединиться к осаждающему отряду и высадкой свежих сил пополнить убыль в людях.
Пытались и к осажденным проникнуть вспомогательные силы, но их застигли в узком горном ущелье, многих перебили, а остальных обратили в бегство. Часть их, однако, успели напасть на стан щитоносиц, хотя все отважившиеся на это слишком смелое предприятие были перебиты.
Эта победа чуть не стоила весьма дорого всему народу переселенцев. В числе раненых была сама царица Фригг. Были все причины опасаться, что стрела была отравленная. Она попала в правую руку выше локтя.
Сведущая в лечении щитоносица Эйра, находившаяся в бою рядом с царицей, тотчас по извлечении стрелы, сделала из тонкой веревки петлю и затянула ей руку выше раны и обматывала туго натянутую веревку вокруг члена, пока вся рука, налившись кровью, не почернела и не повисла, как мертвая; ни локтя, ни пальцев согнуть не было возможности. Но в это время сама Эйра упала, пронзенная стрелой в бедро.
– Спасите царицу, я умираю! – воскликнула она.
Ей все-таки перетянули бедро так же, как сделала она Фригг, и отнесли в тот же шатер, куда положили царицу. Прибежали все умеющие лечить раны.
– Я не закончила! – сказала Эйра. – Ходить я не могу. Поднимите меня. Я высосу весь яд из раны царицы.
– Ведь ты умрешь! – возразила Фригг.
– Я все равно умру! – отвечала девушка. – Я ранена, как и ты. Да если бы я и не была пронзена отравленной стрелой, я сама бы не захотела пережить тебя, мою владычицу и благодетельницу. Если яд меня скоро убьет, пусть продолжают высасывать другие. Твоя жизнь всем нам нужна.
И она стала сосать рану и выплевывать кровь. В это время другие девы накаляли добела острие сломанного копья.
– У меня руки ослабели, – сказала Эйра. – У тебя, Вала, рука вернее. Вырежи ножом мясо вокруг раны, а потом прожги ее железом. Яд, видно, только в крови действует, а глотать его можно. Только жги глубже, чтобы вся кровь спеклась.
Все было сделано, как говорила Эйра, и рука царицы была наконец перевязана.
– Прощай, царица, – сказала Эйра, когда ее положили на ложе. – К вечеру я умру.
– Нет! Ты не умрешь, Эйра, – сказала Фригг. – Тебя спасут, как ты спасла меня.
– Ты не умрешь! – воскликнули все щитоносицы.
Три девушки, одна за другой, высосали ей весь яд из раны. Вала вырезала всю часть, которую можно было считать пораженной, и глубоко прожгла ткани раскаленным добела железом. Потом закончили перевязку.
Узнав о случившемся с Фригг, Водан прискакал на коне и бросился в шатер царицы. Отчаянию его не было границ.
– Если она умрет, – воскликнул он, – умру и я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71