Истербрук пробыл здесь десять минут и тут же нашел предлог, чтобы удалиться. – Федра оглядела зал и нахмурилась: – О Боже! Сара Роутон пытает мистера Тернера своей глупостью. У него такой вид, будто сейчас заснет стоя. Я должна прийти ему на помощь.
Она оставила Роуз и Кайла, чтобы выполнить свой долг хозяйки.
– Сегодня Федра особенно прелестна, – сказал Кайл. – Но не так хороша, как ты, Роуз. Ты превосходишь всех женщин, собравшихся здесь.
Она почувствовала, что краснеет под его взглядом.
– Довольно странно появиться в свете, особенно принимая во внимание события последних месяцев и мое изгнание. У меня ощущение, что я еще стою одной ногой в классной комнате и не принадлежу к этому обществу.
– Никто не заметил твоего легкого смущения. Они видят только твое изящество и спокойствие, уверяю тебя. И я утверждаю, что ты не была красивее в первый раз, когда появилась в свете.
– На самом деле у меня никогда не было официального дебюта. Тогда у нас не было денег. О, как я огорчалась в то время. Жить в провинции вместо Лондона. У меня было ощущение, что мою жизнь украли. С год или два я ненавидела тот дом. А теперь мне так хочется поехать туда. Не странно ли, Кайл? Не так давно он был моей тюрьмой, и все-таки я по нему скучаю.
– Он навсегда останется твоим домом, Роуз. Возможно, он никогда и не был тюрьмой, а был святилищем. И ты снова в нем нуждаешься?
– Я нуждаюсь в передышке, в некотором времени, чтобы в тишине оплакать потерю брата. Уверена, что никогда больше его не увижу.
Кайл предложил ей руку:
– Тогда уедем отсюда. Но сейчас нам следует пройтись по этому прекрасному бальному залу. Ты однажды проявила любезность к моим друзьям. Леди Федра и Генриетта назвали пару имен знакомых мне людей, в том числе Жан-Пьера. Я хочу тебя с ними познакомить, чтобы мне можно было раздуваться от гордости, оттого что ты моя жена.
Конечно, Роуз ослепила их всех. Кайл это предвидел. Ее элегантность, умение держаться, красота и доброта сделали свое дело. Она серьезно участвовала в разговорах с теми его друзьями, которых не встречала прежде, и терпеливо выслушивала их.
Ей не суждено было узнать, что мистер Хамилтон, банкир, проклял всю ее семью, когда Кайл сообщил ему о своей невесте. Хамилтон знал братьев Лонгуорт слишком хорошо.
Никогда она не узнала, что и миссис Кадвелл, муж которой проектировал мосты по всей стране, во всеуслышание объявила, что скандально известная Розалин Лонгуорт никогда не появится у нее за столом, даже став респектабельной дамой и женой друга ее мужа.
Кайл знал, что они круто переменят мнение о ней, как только ее увидят, как это произошло с его родственниками. Приглашение на вечер, где они оказались в обществе леди и лордов и деятелей искусства, вероятно, тоже способствовало смягчению их позиций. А уж то, что касается пунша, который они пили из чаш маркиза, вне всякого сомнения, представило все в ином свете.
Если бы Жан-Пьер не назвал Генриетте имен своих друзей, то, возможно, эта встреча и не состоялась. Кайл считал, что этого не случилось бы никогда. Он был готов свести эти дружеские отношения к формальным деловым связям. Но похоже было, что жене его друзья понравились.
Кайл проводил Роуз через зал, после того как состоялись новые знакомства. Она увидела Алексию, как раз когда их заметил кое-кто еще – Норбери.
Значит, он все-таки явился.
– Почему бы тебе не поговорить с Алексией, Роуз? А я попытаюсь найти лорда Эллиота. Он предлагал на следующей неделе устроить соревнования по гребле.
Она удалилась, а Норбери направился к Кайлу.
– Вы не ответили на мои письма, – сказал он приблизившись. – Я просил вас приехать, однако вы этого не сделали.
– Я был слишком занят, чтобы приехать, да и вообще не склонен откликаться на ваши просьбы. Что же касается писем, то мне на них нечего ответить. Я даже не мог понять первого, потому что ваши обвинения иррациональны.
– Но вы их отлично поняли.
Да, он их понял. Первое письмо было всего лишь бессвязным пьяным бредом человека, изливавшего свое недовольство уже почившим отцом. Смесь ненависти, сожаления и горя – все это было слишком свежо и слишком полно откровений, чтобы писать это в трезвом состоянии, тем более Кайлу Брадуэллу.
С другой стороны, кому еще мог Норбери написать такое? Уж конечно, не тем, кто участвовал в его оргиях.
Кайл не был уверен в том, что Норбери помнил содержание своего письма, а также горькие и странные намеки на то, что они будто бы сводные братья. Но другие письма, вполне хладнокровные, трезвые и полные яда, Норбери, вероятно, мог процитировать наизусть.
– Мне есть что вам сказать, Кайл. И вы должны это услышать.
– В таком случае нам лучше отойти подальше. В библиотеке мы будем наедине.
К счастью, в библиотеке никого не было. Обвинения Норбери прозвучали, как только за ними закрылась дверь.
– Вы пытались помочь выкрутиться этому подонку. Притворились, будто получили компенсацию.
– Не желаете присесть? Эти стулья с высокими спинками, обращенные сиденьями к камину, очень удобны.
– Черт возьми! Объяснитесь!
Похоже было, что они так и будут кружить по центру комнаты, как двое драчунов, разглядывающих друг друга, чтобы выбрать наиболее уязвимое место для удара.
Такая позиция подходила Кайлу лучше всего.
– Я сказал правду в зале суда. Ничего не прибавил и не убавил.
– Вы солгали! Сказали, что получили компенсацию благодаря браку с его сестрой, моей шлюхой.
Кайл нанес графу молниеносный удар в челюсть. У Норбери округлились глаза, и он зашатался.
– Я вас предупреждал, – сказал Кайл. Его грудь сжал ледяной гнев. В нем таилась холодная опасность, выжидая момента проявиться.
– Предупреждали меня? Предупреждали! Да как вы смеете! Я отправлю вас на каторгу на одном корабле с этим вором и вместе с вашей запятнанной голубицей. Теперь мой отец не может вас защитить. Вы просто еще один парвеню, ползком добравшийся до верха общества, предназначенного для лучших. Вы не имеете права здесь находиться.
– Вы ничего мне не сделаете. Если меня попросят объяснить, почему я вас ударил, я расскажу присяжным, как вы оскорбили мою жену, как вы оскорбили ее сейчас и как оскорбляли до того, как мы поженились. Я покажу им бредовое письмо, в котором вы подвергаете сомнению порядочность моей матери. Я расскажу присяжным и о других ваших проделках из далекого прошлого. Расскажу, что я не в первый раз ударил вас, и объясню почему.
Норбери притих. Сначала он казался боязливым и настороженным, но лицо его выражало свойственную ему низость.
– Ваша семья получила более чем достаточную компенсацию.
– Сомневаюсь. Радуйтесь, что я вас не убил, после того как узнал правду.
– Она сама напросилась на это. Тогда ваша тетка была хорошенькой штучкой, не такой старой клячей, как теперь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79