Потом снял королеву, и поставил слона на ее клетку.
— Так… значит, теперь слон стоит на месте королевы, — медленно и отчетливо проговорила Юлия, выделяя каждое слово.
— Да, верно.
— Слон на месте дамы, — повторила Юлия голосом, который вдруг как будто отдалился. — Хорошо, большое спасибо, Давид. Это была очень интересная партия.
— Но ведь она еще не кончилась?
— Нет, партия закончилась, Давид.
— Не понимаю… Вы прерываете игру. Вы слишком рано сдаетесь!
— Вовсе нет… Продолжить значило бы только внести путаницу. Спасибо тебе, Давид, спасибо! Это была очень поучительная игра.
Трубку на том конце повесили. Давида охватило странное чувство — смесь грусти и смятения.
— Алло! Алло! — закричал он в трубку. Но было поздно.
Давид повесил трубку. Юнас и Анника удивленно смотрели на него.
— Что случилось? Что это с тобой?
— Она прервала партию посередине игры. Смотрите!
Он указал на доску и объяснил расстановку фигур.
— Неужели она действительно такая умная, что может сразу понять, что игра окончена?
— Она наверняка позвонит еще, — успокоила его Анника.
— Нет, не похоже. В прошлый раз она «съела» мою королеву и поставила мне шах. Пришлось сделать размен! Ну я и съел слоном ее королеву!
Давид раздраженно продемонстрировал ходы, резко подняв фигуры и снова поставив их на место.
Юнас с интересом наблюдал за ним. Он ничего не понимал в шахматах.
— Вот этот епископ и есть слон? — спросил он. Давид уставился на него.
— Что ты сказал?
— Я говорю: этот епископ… Почему ты называешь его слоном?
Анника взяла фигуру и посмотрела на нее.
— И правда! Это же маленький епископ! — воскликнула она. — Посмотрите на шапочку. Это же колпак епископа!
Давид растерянно уставился на них.
— Действительно, — сказал он, — действительно… Я об этом не подумал, но должно быть, так и есть…
Он смотрел на Юнаса и Аннику, но не видел их и говорил скорее сам с собой, нежели с ними. Конечно, по-английски слон в шахматах называется епископом, как же он забыл? Но лучше поздно, чем никогда, подумал он, и, неожиданно очнувшись, оживленно заговорил:
— Помните голос на кассете Юнаса? Голос в церкви! Когда мы там были перед вскрытием склепа! Голос Эмилии…
— Да! Точно! Мне послышалось, она сказала «письма», а тебе — «епископ», — сказала Анника, побледнев.
Юнас смотрел широко раскрытыми глазами то на Аннику, то на Давида.
— Значит, Давид услышал правильно! — констатировал он.
— Епископ на клетке королевы, — повторила Анника. — Епископ…
Давид кивнул. Конечно. Надо сразу же пойти в церковь и проверить, что это может значить. Есть ли в этом какой-то смысл или это простая случайность.
Они потушили свет и вышли из дома.
На улице стемнело, было пасмурно, и на небе не было видно ни одной звезды. Но стоял теплый вечер, вдоль дороги пели сверчки, а в траве горели огоньки светлячков.
БЛИЗНЕЦЫ ИЩУТ ДРУГ ДРУГА
Когда они вошли в церковь, тихо звучал орган.
Это играл отец Давида. Линдрот тоже был наверху. Они только что репетировали вместе с хором, но уже закончили. Осталась только одна солистка. Она тоже сидела с ними, но не пела, потому что сейчас звучало ларго.
Давид, Юнас и Анника тихо прокрались в церковь. Они хотели остаться незамеченными, чтобы не объяснять, что они тут делают.
— Юнас, ты помнишь, где мы стояли? — шепотом спросил Давид. — Ну когда на пленке появился голос?
— Не-а, точно не помню… кажется, где-то здесь, у алтаря.
— Разве? — неуверенно сказала Анника. — А мне кажется, нет. Я шла за вами и, по-моему…
— Тихо! — прервал ее Давид. Он остановился и замер. Остальные тоже. Девушка на хорах запела.
Они прислушались. Это была песня Эмилии. Девушка пела очень нежно и с чувством.
— Как будто поет сама Эмилия, — взволнованно прошептал Давид. Ему казалось, он узнает голос из сна.
— А кто это? Ты не знаешь? — спросила Анника.
— Ее зовут Анн-Бритт Густавсон. Вообще-то обычно она поет совсем по-другому.
— Да?
— Да, папа сначала немного волновался. Он сомневался, сможет ли она солировать. Но она поет замечательно.
Песня закончилась, и теперь звучал только орган.
— Ну ладно, хватит восхищаться, у нас мало времени! — сказала Анника и пошла дальше.
Но Давид не двигался. Он стоял, уставившись в пол.
— Смотрите! Видите, на чем я стою? Видите, прямо подо мной!
Он стоял на старинном надгробии. Юнас опустился на колени.
— Епископский колпак! — Юнас так разволновался, что заговорил не своим голосом. — Давид, ты стоишь на епископском надгробии!
— То есть на «епископе», — серьезно проговорил Давид. — Я остановился из-за девушки, когда она запела.
Камень, на котором стоял Давид, был стерт подошвами прихожан за много сотен лет. Но на каменной плите в полу еще можно было различить контуры человеческой фигуры, вырезанные в ней давным-давно. Это был епископ, колпак вырисовывался довольно отчетливо. Давид стоял посередине плиты, на груди епископа, и его скрещенные руки оказались у Давида между подошв.
— Последняя деталь головоломки! — прошептал Давид. — Теперь я понимаю…
Остальные вопросительно на него посмотрели. Да, теперь он понимал, почему Юлия закончила шахматную партию. «Епископ на месте королевы!» Когда Давид сделал этот ход, Юлия прекратила партию. Она привела его, куда хотела. Египетская статуя — это фигура женщины, королева!
— Понимаете? — спросил Давид.
— Ты хочешь сказать?.. — хором прошептали Анника и Юнас.
— Да. Здесь… здесь, под епископом лежит статуя, египетская статуя, которой три тысячи лет! Вот что я хочу сказать! — торжественно произнес Давид.
В церкви стало совсем тихо. Орган на хорах смолк. Они стояли, уставившись на могильную плиту в полу. Плита была совсем истертая, и если бы Давид не остановился, они бы ее и не заметили.
— Юнас, голос на твоей пленке появился, когда мы проходили это место, — сказал Давид.
На хорах Линдрот и отец Давида что-то обсуждали с солисткой. Она отвечала односложно и тихо, так что слышалось только неразборчивое бормотание.
— Надо что-то делать! — прошептал Юнас. Он бегал между колоннами, что-то измеряя и считая шаги.
Что он задумал? Остальные недоуменно наблюдали за ним.
— Я знаю, где ключи! Они в сакристии, — прошептал он. — Давайте спустимся и все проверим.
— Надо сначала спросить Линдрота, — сказала Анника.
— Да, думаю, он тоже захочет посмотреть, — согласился Давид. — Придется подождать, когда уйдут папа с солисткой.
— Это может длиться вечность! — недовольно сказал Юнас. — Они наверняка будут еще раз репетировать. Ведь скоро премьера.
Конечно, Юнас был прав. Зная Линдрота, можно было не сомневаться, что репетиция затянется. И отец Давида мог запросто просидеть здесь всю ночь. Может, лучше взять все в свои руки?
— Хорошо, как же мы тогда поступим?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63