Она обвила меня руками и ногами, как приятно спать обнявшись, Майкел. Связывает.
12
Смешной человек этот Робинсон, каждое утро он просыпается, подходит к зеркалу и говорит: привет, парень, сегодня твой день, тебе выпал главный приз, все будет как надо. Со мной все по-другому, когда я просыпаюсь, то говорю себе, эй ты, побитая собака, залезь с головой под подушку, потому что сегодня самый поганый день в твоей жизни, а завтра будет еще хуже. У меня нет никакого желания вставать с кровати, открывать окно. Мне неохота работать, есть мороженое, видеть вокруг себя людей. Мне хочется только одного – курить. Я не хотел быть таким. Я хотел быть похожим на тех парней, которые ездят на машинах обклеенных надписями «Я верю в домовых», улыбающийся Утенок Дональд, улыбающаяся Маргарита, «Диснейленд», «I love New York», «Я тащусь от Рибейрана Прету», этих парней постоянно можно увидеть у дверей закусочных. Но я не такой человек, если я нацеплю на себя желтую кофту, будет некрасиво, мне это не идет. Мне не идет ни желтый, ни красный,
я человек пепельно-серый. Я читаю новости в газете: Ирак продолжает перемещение войск; беженцы покидают Бурунди, скрываясь в Заире; со мной ничего такого не происходит. Я не был жертвой террористического акта в Тель-Авиве, когда погибло двадцать два человека. Я не был участником войны во Вьетнаме, в меня не стреляли убийцы-полицейские в Рио-де-Жанейро, но когда я смотрю эти новости по телевизору, то говорю сам себе: я знаю, каково это, я знаю, какого цвета кровь у этих мальчишек из Руанды, которых несут на руках медсестры-добровольцы, я знаю, что они чувствуют. Я знаю, что такое боль. Они спасаются бегством от атакующих их племен бхуту, говорит диктор. Я тоже хочу бежать. Я не хочу вставать с постели. Не хочу выходить из дому. Не хочу идти на работу. Я боюсь умереть. Однажды я сказал Эрике, что когда я смеюсь, то мне кажется, что у меня трескается и ломается лицо, словно оно фаянсовое. Эрика как раз занималась английским, она отложила книгу в сторону и поцеловала меня в губы, мы долго целовались, вдруг я почувствовал во рту вкус ее слез, я открыл глаза, у нее все лицо было залито слезами, у меня как будто нож прошел по сердцу, я тоже заплакал, точь-в-точь как она, мы оба плакали молча и любили друг друга со слезами на глазах.
Люблю такие истории, для меня это способ вспомнить, что до того, как я стал побитой собакой, я был другой вещью, я был человеком, хорошим человеком. Правильным. Я был честным, чистым, я был кастрюлей, в которой все, что ни положи для варки, всегда оставалось горячим. В свой день рождения я проснулся совершенно без сил, я подумал о том чтобы прогулять работу, уйти от Кледир, бежать из Сан-Паулу, но ничего этого я не сделал. Я встал и сказал себе: эй, парень, сегодня твой день рождения, вспомни Робинсона, ты везунчик, доброе утро, все будет как надо. Ты ни от кого не уйдешь. Ты ничего не разрушишь. Ты будешь идти вперед. Ты будешь строить. Стряпать. Создавать. Я пошел в ванную, встал перед зеркалом и, пританцовывая, стал сочинять рэп в негритянском стиле: Я сегодня именинник / Сбудутся мои мечты / Пересплю я нынче ночью / С королевой красоты / Я могу стать инженером / Бизнесменом могу стать / У меня в кармане баксы / И на всех мне наплевать / Буду бриться я «Жиллеттом» / Умываться мылом «Дав» / Я живу в роскошном доме / И летаю первым классом / Я дантист, и я чиновник / Адвокат, предприниматель / Я богат и очень крут / Я настолько крут, приятель / Что меня везде пасут.
Потом я принял душ и пошел на работу с гораздо большей охотой. Приходится делать над собой усилие, такова жизнь. Работа поганая? Заставь себя полюбить ее. Зарплата маленькая? Плевать, не обращай внимания. Твоя жена должна родить ребенка? Хорошо, у женщины должны быть дети. Тебя все задолбало? Не важно, гни спину ради свиней или держи в руках отвертку покрепче, жуй свою жвачку, делай все, как положено, и гуляй себе по воскресеньям. Мое самоубеждение ни к чему не привело, день прошел совершенно обыденно, я убирал дерьмо за хомяком, единственным светлым воспоминанием было, когда жена старины Умберту съездила ему по физиономии, баран, так она его обозвала, и хлоп по щеке, у него голос задрожал, успокойся, Мария, успокойся, сукин сын, хлоп еще раз, обожаю сцены, когда кого-нибудь бьют по морде.
Когда я вернулся домой, Кледир была на кухне, возилась с кастрюлями. Она протянула мне ботинки цвета морской волны, подарок на день рождения, иди в душ, я готовлю для тебя сюрприз, сказала она.
Я принял душ, побрился, надел свою любимую одежду, черную рубашку и джинсы. Новые ботинки смотрелись отлично. С днем рождения. Я взглянул на себя в зеркало, двадцать три года, руки крепкие. Я вернулся в гостиную, Кледир оживленно болтала с каким-то парнем и девушкой, которых я никогда не видел, привет, сказали они, это – Марсия, мы работаем вместе, а это ее парень, Родомилду, поздравляем с днем рождения, вы тут пока поболтайте, Марсия, помоги мне, сказала Кледир, и обе они вышли на кухню. Я включил телевизор, «Президент Соединенных Штатов объявил, что американские войска начинают бескровную операцию…», я продаю страховые полисы, сказал Родомилду, но пока ни одного не продал, такое впечатление, что мы живем в Швеции, никто не хочет покупать страховку на случай угона машины, я переключил канал, «Коринтианс» и «Сантус» имеют шанс получить еще одно очко, какой позор, «Спорт» обыграл «Коринтианс» со счетом два-ноль, позор да и только, я снова переключил канал, я не хотел с ним разговаривать; Кледир сказала, что ты продавец, я молчал, когда я не хочу, чтобы со мной разговаривали, я всегда так поступаю – смотрю в сторону с выражением лица, как у глухонемого, я, конечно, притворяюсь, что я глухой, но, как правило, такая тактика срабатывает. Уже можно идти, сказала Кледир, пошли, стол был накрыт, тарелки, пиво, а в середине огромный поросенок с картошкой и брокколи, м-м-м, пахнет очень вкусно, промычал Родомилду. Сердце мое ушло в пятки, нет, не может быть, подумал я. Я открыл дверь на кухню, Горбы там не было. Где Горба? Что за вопрос, милый, Кледир холодно улыбнулась, и только тут я понял, что уголки ее губ опущены, точь-в-точь как у ее матери, жареный поросенок, чтобы отметить день рождения, она опять улыбнулась, я потерял дар речи, убийца, бездушная скотина, мне захотелось схватить блюдо с брокколи и запихнуть ей его в глотку, а картошку затолкать ей в уши, сядь, Майкел, что с тобой? М-м, пахнет действительно вкусно, Кледир начала резать Горбу, этот рецепт называется «Бисквит», сказала она, мы откармливали этого поросенка с тех пор, когда еще были женихом и невестой, как у нее только язык поворачивается? Я собиралась зарезать его на Рождество, продолжала Кледир, но Рождество еще не скоро, и в это время лучше готовить индейку, к тому же держать поросенка в доме, вы не представляете, какой это труд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
12
Смешной человек этот Робинсон, каждое утро он просыпается, подходит к зеркалу и говорит: привет, парень, сегодня твой день, тебе выпал главный приз, все будет как надо. Со мной все по-другому, когда я просыпаюсь, то говорю себе, эй ты, побитая собака, залезь с головой под подушку, потому что сегодня самый поганый день в твоей жизни, а завтра будет еще хуже. У меня нет никакого желания вставать с кровати, открывать окно. Мне неохота работать, есть мороженое, видеть вокруг себя людей. Мне хочется только одного – курить. Я не хотел быть таким. Я хотел быть похожим на тех парней, которые ездят на машинах обклеенных надписями «Я верю в домовых», улыбающийся Утенок Дональд, улыбающаяся Маргарита, «Диснейленд», «I love New York», «Я тащусь от Рибейрана Прету», этих парней постоянно можно увидеть у дверей закусочных. Но я не такой человек, если я нацеплю на себя желтую кофту, будет некрасиво, мне это не идет. Мне не идет ни желтый, ни красный,
я человек пепельно-серый. Я читаю новости в газете: Ирак продолжает перемещение войск; беженцы покидают Бурунди, скрываясь в Заире; со мной ничего такого не происходит. Я не был жертвой террористического акта в Тель-Авиве, когда погибло двадцать два человека. Я не был участником войны во Вьетнаме, в меня не стреляли убийцы-полицейские в Рио-де-Жанейро, но когда я смотрю эти новости по телевизору, то говорю сам себе: я знаю, каково это, я знаю, какого цвета кровь у этих мальчишек из Руанды, которых несут на руках медсестры-добровольцы, я знаю, что они чувствуют. Я знаю, что такое боль. Они спасаются бегством от атакующих их племен бхуту, говорит диктор. Я тоже хочу бежать. Я не хочу вставать с постели. Не хочу выходить из дому. Не хочу идти на работу. Я боюсь умереть. Однажды я сказал Эрике, что когда я смеюсь, то мне кажется, что у меня трескается и ломается лицо, словно оно фаянсовое. Эрика как раз занималась английским, она отложила книгу в сторону и поцеловала меня в губы, мы долго целовались, вдруг я почувствовал во рту вкус ее слез, я открыл глаза, у нее все лицо было залито слезами, у меня как будто нож прошел по сердцу, я тоже заплакал, точь-в-точь как она, мы оба плакали молча и любили друг друга со слезами на глазах.
Люблю такие истории, для меня это способ вспомнить, что до того, как я стал побитой собакой, я был другой вещью, я был человеком, хорошим человеком. Правильным. Я был честным, чистым, я был кастрюлей, в которой все, что ни положи для варки, всегда оставалось горячим. В свой день рождения я проснулся совершенно без сил, я подумал о том чтобы прогулять работу, уйти от Кледир, бежать из Сан-Паулу, но ничего этого я не сделал. Я встал и сказал себе: эй, парень, сегодня твой день рождения, вспомни Робинсона, ты везунчик, доброе утро, все будет как надо. Ты ни от кого не уйдешь. Ты ничего не разрушишь. Ты будешь идти вперед. Ты будешь строить. Стряпать. Создавать. Я пошел в ванную, встал перед зеркалом и, пританцовывая, стал сочинять рэп в негритянском стиле: Я сегодня именинник / Сбудутся мои мечты / Пересплю я нынче ночью / С королевой красоты / Я могу стать инженером / Бизнесменом могу стать / У меня в кармане баксы / И на всех мне наплевать / Буду бриться я «Жиллеттом» / Умываться мылом «Дав» / Я живу в роскошном доме / И летаю первым классом / Я дантист, и я чиновник / Адвокат, предприниматель / Я богат и очень крут / Я настолько крут, приятель / Что меня везде пасут.
Потом я принял душ и пошел на работу с гораздо большей охотой. Приходится делать над собой усилие, такова жизнь. Работа поганая? Заставь себя полюбить ее. Зарплата маленькая? Плевать, не обращай внимания. Твоя жена должна родить ребенка? Хорошо, у женщины должны быть дети. Тебя все задолбало? Не важно, гни спину ради свиней или держи в руках отвертку покрепче, жуй свою жвачку, делай все, как положено, и гуляй себе по воскресеньям. Мое самоубеждение ни к чему не привело, день прошел совершенно обыденно, я убирал дерьмо за хомяком, единственным светлым воспоминанием было, когда жена старины Умберту съездила ему по физиономии, баран, так она его обозвала, и хлоп по щеке, у него голос задрожал, успокойся, Мария, успокойся, сукин сын, хлоп еще раз, обожаю сцены, когда кого-нибудь бьют по морде.
Когда я вернулся домой, Кледир была на кухне, возилась с кастрюлями. Она протянула мне ботинки цвета морской волны, подарок на день рождения, иди в душ, я готовлю для тебя сюрприз, сказала она.
Я принял душ, побрился, надел свою любимую одежду, черную рубашку и джинсы. Новые ботинки смотрелись отлично. С днем рождения. Я взглянул на себя в зеркало, двадцать три года, руки крепкие. Я вернулся в гостиную, Кледир оживленно болтала с каким-то парнем и девушкой, которых я никогда не видел, привет, сказали они, это – Марсия, мы работаем вместе, а это ее парень, Родомилду, поздравляем с днем рождения, вы тут пока поболтайте, Марсия, помоги мне, сказала Кледир, и обе они вышли на кухню. Я включил телевизор, «Президент Соединенных Штатов объявил, что американские войска начинают бескровную операцию…», я продаю страховые полисы, сказал Родомилду, но пока ни одного не продал, такое впечатление, что мы живем в Швеции, никто не хочет покупать страховку на случай угона машины, я переключил канал, «Коринтианс» и «Сантус» имеют шанс получить еще одно очко, какой позор, «Спорт» обыграл «Коринтианс» со счетом два-ноль, позор да и только, я снова переключил канал, я не хотел с ним разговаривать; Кледир сказала, что ты продавец, я молчал, когда я не хочу, чтобы со мной разговаривали, я всегда так поступаю – смотрю в сторону с выражением лица, как у глухонемого, я, конечно, притворяюсь, что я глухой, но, как правило, такая тактика срабатывает. Уже можно идти, сказала Кледир, пошли, стол был накрыт, тарелки, пиво, а в середине огромный поросенок с картошкой и брокколи, м-м-м, пахнет очень вкусно, промычал Родомилду. Сердце мое ушло в пятки, нет, не может быть, подумал я. Я открыл дверь на кухню, Горбы там не было. Где Горба? Что за вопрос, милый, Кледир холодно улыбнулась, и только тут я понял, что уголки ее губ опущены, точь-в-точь как у ее матери, жареный поросенок, чтобы отметить день рождения, она опять улыбнулась, я потерял дар речи, убийца, бездушная скотина, мне захотелось схватить блюдо с брокколи и запихнуть ей его в глотку, а картошку затолкать ей в уши, сядь, Майкел, что с тобой? М-м, пахнет действительно вкусно, Кледир начала резать Горбу, этот рецепт называется «Бисквит», сказала она, мы откармливали этого поросенка с тех пор, когда еще были женихом и невестой, как у нее только язык поворачивается? Я собиралась зарезать его на Рождество, продолжала Кледир, но Рождество еще не скоро, и в это время лучше готовить индейку, к тому же держать поросенка в доме, вы не представляете, какой это труд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51