Я не думал, что из этого что-то выйдет, но в качестве легенды для Беллы меня эта история устроила, и она могла отвлечь всех других от действительных целей моего приезда.
Но было кое-что, что я не учел, и в этом была моя ошибка. Я всегда считал, что Белла не будет распространять информацию о нас, просто потому, что она очень замкнутая женщина, которая считала, что чем меньше о нас знают, тем лучше для нас. Для нее наша маленькая семья была центром Вселенной, и было почти невозможно вытащить из нее что-то, что она не хотела сказать сама. Для моего случая это было очень хорошо. Мне нужно было подумать о том, что она тоже бежит по пугающему темному тоннелю, и тоннель становится все страшнее и темнее. По крайней мере, у меня было преимущество: я знал, в чем дело, или хотя бы думал, что знаю. Она была оторвана от меня и в то же время знала, что что-то идет не так, как надо, и что я скрываю от нее больше, чем рассказываю.
Однажды она позвонила в Омаху. Джиджи, жена моего отца, взяла трубку. Они всегда были в хороших отношениях и начали беседу. Белла, которая думала, что вся Омаха уже знает, что я оставил свою старую работу и действительно хочу найти новую, сказала что-то об этом и спросила Джиджи, как идут дела в этом направлении. Я никогда не говорил Белле, что она не должна об этом спрашивать, и что не все здесь знают правду о моей ситуации. В любом случае, обе женщины были совершенно ошарашены.
Я был в торговом центре, откуда я позвонил Эфраиму, чтобы сказать ему, что мне это надоело, и что если он не начнет действовать, то я буду делать что-то сам. Я не дозвонился до него, но он оставил сообщение для меня, что через два дня он встретится со мной в Вашингтоне. Он должен был ждать меня в гостинице несколько подальше от города, в «Холидей Инн» в г. Силвер Спринг в штате Мэриленд.
Когда я был дома, меня застал звонок Беллы. Она была в ярости, но и обеспокоена; она рассказала о своем разговоре с Джиджи и что моя тайна раскрыта. Она потребовала объяснений и начала плакать. Слабая надежда на лучшее будущее, которую я пробудил в ней, снова улетучилась. Я попытался ей объяснить и в то же время взвешивал, что делать. Я знал, что если теперь столкнусь с Джиджи, она уже не будет той прежней приятной, предупредительной хозяйкой. Мой отец, видимо, тоже гневно отреагирует, потому что я обманул его. Он думал – и я оставил его в этом убеждении – что я все еще работаю на кого-то в Израиле и жду звонка одного из моих коллег, который должен прибыть в США. Этой ситуации я охотнее всего постарался бы избежать. И много разъяснять ему я тоже не мог. Единственным утешением было сообщение, которое мне оставил Эфраим: казалось, дела действительно пришли в движение.
Я взял себя в руки: – Я не могу сейчас ничего об этом сказать. Ты должна мне просто поверить, еще раз, я прошу.
– Но как я могу? Что мне теперь делать? Если бы я смогла уснуть, пока все не кончится, чем бы это ни кончилось.
– Поверь мне, пожалуйста, все еще будет в порядке. Завтра я уезжаю и позвоню тебе, когда приеду, О'кей?
– Я знаю, что это конец, – сказала она бесконечно печальным голосом. – Я тебя больше никогда не увижу, да?
– Не говори так. О чем ты говоришь? Глубоко в душе шевельнулось чувство, что она может быть права. Вероятность того, что из дела, в которое меня втягивает Эфраим, нет выхода, очень высока. Я знал о нескольких людях, которые оказались на пути Моссад и сейчас сидят в неизвестных тюремных камерах под особым режимом – безымянные живые мертвецы. Были и другие, посчастливее, прошитые пулями и разорванные на куски спрятанной бомбой. Узнает ли тогда Белла, как я умер? Или они оставят ее в неведении, чтобы она думала, что я предпочел исчезнуть и еще живу где-то далеко.
Эта мысль была невыносима. Слезы текли по моему лицу, и я пытался контролировать свой голос. – Это не так. Мы встретимся скорее, чем ты себе представляешь. Это должно было прозвучать убеждающе, и ей действительно стало легче.
– Что ты будешь делать теперь, когда они это узнали о тебе?
– Здесь я не смогу почти ничего изменить. Я должен настроиться и как можно быстрей уехать отсюда.
Мой отец пришел как раз, когда я положил трубку. Мы немного поговорили, и я понял по его лицу, что он тоже не знает, как правильно поступить в этой ситуации. С одной стороны, он не понимал, зачем я ему врал, с другой стороны я подставил его жене.
Для нас обоих было понятно, что лучшим выходом для всех будет, если я быстро исчезну. Он подвез меня в аэропорт, как только я упаковал свои вещи. Отец сунул мне в руку тысячу долларов и сказал надтреснутым голосом, что, что бы ни случилось, он все равно останется моим отцом и любит меня. Я ответил, что тоже его люблю. Потом он остался в машине, а я вошел в терминал аэропорта.
Глава 13
Воскресенье, 20 апреля 1986 года. Вашингтон, Федеральный округ Колумбия
Когда мы приземлились, в Вашингтоне шел дождь. Я был одиноким чужаком в совсем незнакомом мне городе. В аэропорту я взял такси и приехал в гостиницу «Холидей Инн» в Силвер Спринг. Из-за того, что я регистрировался в гостинице во время операции под своим настоящим именем, я чувствовал себя голым. Я был здесь, чтобы делать не самые чистые дела, и я чувствовал бы себя куда лучше, работая под псевдонимом; так легче выкрутиться, если бы стало действительно жарко.
Моей легендой в гостинице было то, что я якобы ищу место для строительства ресторана. Я выступал как представитель группы инвесторов, которая строила, оснащала и управляла специальными ресторанами для гурманов, которые потом, став рентабельными, продавались с большой выгодой следующим владельцам. Я сказал, что остановлюсь на несколько дней, а может даже недель. Так как я не знал точно, какое задание ожидает меня, я предпочитал проводить время в отеле, за исключением того времени, когда я ел в ресторане гостиницы на первом этаже.
Я позвонил Белле и сказал ей номер телефона гостиницы. Если нас подслушивают, ни у кого не появится подозрений. Ничего не было необычного для человека с моим обучением и моими знаниями в приезде в Вашингтон для поиска работы в сфере безопасности. В конце концов, сколько людей смогут предложить высокопоставленным людям такой уровень безопасности, как я?
Будучи один, я почувствовал облегчение, такое же приятное, как чувство безопасности в доме моего отца. Мне не нужно было притворяться. Я мог курить, сколько хочу, и пить, пока не засну, что я и делал.
Понедельник, 21 апреля 1986 года
Зазвонил телефон. Это был Эфраим. – Я вижу, ты прибыл вовремя, – начал он без всяких вежливых вступлений.
– Да. Как долго ты здесь?
– Я как раз прибыл из аэропорта. У тебя не появилось компании?
– Нет. Все в порядке. А ты?
– У меня тоже все хорошо. Не позавтракать ли нам вместе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Но было кое-что, что я не учел, и в этом была моя ошибка. Я всегда считал, что Белла не будет распространять информацию о нас, просто потому, что она очень замкнутая женщина, которая считала, что чем меньше о нас знают, тем лучше для нас. Для нее наша маленькая семья была центром Вселенной, и было почти невозможно вытащить из нее что-то, что она не хотела сказать сама. Для моего случая это было очень хорошо. Мне нужно было подумать о том, что она тоже бежит по пугающему темному тоннелю, и тоннель становится все страшнее и темнее. По крайней мере, у меня было преимущество: я знал, в чем дело, или хотя бы думал, что знаю. Она была оторвана от меня и в то же время знала, что что-то идет не так, как надо, и что я скрываю от нее больше, чем рассказываю.
Однажды она позвонила в Омаху. Джиджи, жена моего отца, взяла трубку. Они всегда были в хороших отношениях и начали беседу. Белла, которая думала, что вся Омаха уже знает, что я оставил свою старую работу и действительно хочу найти новую, сказала что-то об этом и спросила Джиджи, как идут дела в этом направлении. Я никогда не говорил Белле, что она не должна об этом спрашивать, и что не все здесь знают правду о моей ситуации. В любом случае, обе женщины были совершенно ошарашены.
Я был в торговом центре, откуда я позвонил Эфраиму, чтобы сказать ему, что мне это надоело, и что если он не начнет действовать, то я буду делать что-то сам. Я не дозвонился до него, но он оставил сообщение для меня, что через два дня он встретится со мной в Вашингтоне. Он должен был ждать меня в гостинице несколько подальше от города, в «Холидей Инн» в г. Силвер Спринг в штате Мэриленд.
Когда я был дома, меня застал звонок Беллы. Она была в ярости, но и обеспокоена; она рассказала о своем разговоре с Джиджи и что моя тайна раскрыта. Она потребовала объяснений и начала плакать. Слабая надежда на лучшее будущее, которую я пробудил в ней, снова улетучилась. Я попытался ей объяснить и в то же время взвешивал, что делать. Я знал, что если теперь столкнусь с Джиджи, она уже не будет той прежней приятной, предупредительной хозяйкой. Мой отец, видимо, тоже гневно отреагирует, потому что я обманул его. Он думал – и я оставил его в этом убеждении – что я все еще работаю на кого-то в Израиле и жду звонка одного из моих коллег, который должен прибыть в США. Этой ситуации я охотнее всего постарался бы избежать. И много разъяснять ему я тоже не мог. Единственным утешением было сообщение, которое мне оставил Эфраим: казалось, дела действительно пришли в движение.
Я взял себя в руки: – Я не могу сейчас ничего об этом сказать. Ты должна мне просто поверить, еще раз, я прошу.
– Но как я могу? Что мне теперь делать? Если бы я смогла уснуть, пока все не кончится, чем бы это ни кончилось.
– Поверь мне, пожалуйста, все еще будет в порядке. Завтра я уезжаю и позвоню тебе, когда приеду, О'кей?
– Я знаю, что это конец, – сказала она бесконечно печальным голосом. – Я тебя больше никогда не увижу, да?
– Не говори так. О чем ты говоришь? Глубоко в душе шевельнулось чувство, что она может быть права. Вероятность того, что из дела, в которое меня втягивает Эфраим, нет выхода, очень высока. Я знал о нескольких людях, которые оказались на пути Моссад и сейчас сидят в неизвестных тюремных камерах под особым режимом – безымянные живые мертвецы. Были и другие, посчастливее, прошитые пулями и разорванные на куски спрятанной бомбой. Узнает ли тогда Белла, как я умер? Или они оставят ее в неведении, чтобы она думала, что я предпочел исчезнуть и еще живу где-то далеко.
Эта мысль была невыносима. Слезы текли по моему лицу, и я пытался контролировать свой голос. – Это не так. Мы встретимся скорее, чем ты себе представляешь. Это должно было прозвучать убеждающе, и ей действительно стало легче.
– Что ты будешь делать теперь, когда они это узнали о тебе?
– Здесь я не смогу почти ничего изменить. Я должен настроиться и как можно быстрей уехать отсюда.
Мой отец пришел как раз, когда я положил трубку. Мы немного поговорили, и я понял по его лицу, что он тоже не знает, как правильно поступить в этой ситуации. С одной стороны, он не понимал, зачем я ему врал, с другой стороны я подставил его жене.
Для нас обоих было понятно, что лучшим выходом для всех будет, если я быстро исчезну. Он подвез меня в аэропорт, как только я упаковал свои вещи. Отец сунул мне в руку тысячу долларов и сказал надтреснутым голосом, что, что бы ни случилось, он все равно останется моим отцом и любит меня. Я ответил, что тоже его люблю. Потом он остался в машине, а я вошел в терминал аэропорта.
Глава 13
Воскресенье, 20 апреля 1986 года. Вашингтон, Федеральный округ Колумбия
Когда мы приземлились, в Вашингтоне шел дождь. Я был одиноким чужаком в совсем незнакомом мне городе. В аэропорту я взял такси и приехал в гостиницу «Холидей Инн» в Силвер Спринг. Из-за того, что я регистрировался в гостинице во время операции под своим настоящим именем, я чувствовал себя голым. Я был здесь, чтобы делать не самые чистые дела, и я чувствовал бы себя куда лучше, работая под псевдонимом; так легче выкрутиться, если бы стало действительно жарко.
Моей легендой в гостинице было то, что я якобы ищу место для строительства ресторана. Я выступал как представитель группы инвесторов, которая строила, оснащала и управляла специальными ресторанами для гурманов, которые потом, став рентабельными, продавались с большой выгодой следующим владельцам. Я сказал, что остановлюсь на несколько дней, а может даже недель. Так как я не знал точно, какое задание ожидает меня, я предпочитал проводить время в отеле, за исключением того времени, когда я ел в ресторане гостиницы на первом этаже.
Я позвонил Белле и сказал ей номер телефона гостиницы. Если нас подслушивают, ни у кого не появится подозрений. Ничего не было необычного для человека с моим обучением и моими знаниями в приезде в Вашингтон для поиска работы в сфере безопасности. В конце концов, сколько людей смогут предложить высокопоставленным людям такой уровень безопасности, как я?
Будучи один, я почувствовал облегчение, такое же приятное, как чувство безопасности в доме моего отца. Мне не нужно было притворяться. Я мог курить, сколько хочу, и пить, пока не засну, что я и делал.
Понедельник, 21 апреля 1986 года
Зазвонил телефон. Это был Эфраим. – Я вижу, ты прибыл вовремя, – начал он без всяких вежливых вступлений.
– Да. Как долго ты здесь?
– Я как раз прибыл из аэропорта. У тебя не появилось компании?
– Нет. Все в порядке. А ты?
– У меня тоже все хорошо. Не позавтракать ли нам вместе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99