Был он собачником в приходе Санта-Мария де Оренсе, но потом, немного расшевелившись, начал работать в Корбалиньо, в мастерской гробов «Эль Репосо», где неплохо загребал. Чуфретейро общительный, ритмично танцует, сладко и чисто поет, удачно орудует кием (имеет в месяц до 1000, а то и больше). Чуфретейро тщеславен, острит, рассказывает анекдоты про Отто и Фрица с немецким акцентом. Чуфретейро – вдовец, жена его, Пуринья, младшая сестра Лолиньи Москосо, жены Афуто, умерла от чахотки, все знают, что ее околдовала ведьма. В этой семье девочки не заживаются, умирают прежде, чем надоесть мужьям.
Адега пошла за чорисо и водкой, в ее чорисо и водке можно не сомневаться, они очень полезны.
– Дурачка из Бидуэйроса повесили из любопытства, моего мужа, Сидрана Сегаде, прикончили тоже, только в другом роде; всегда есть дурные люди, но тогда, в войну, было все-таки хуже. Бог их накажет, так остаться не может; Он многих уже призвал, и мало кто умер в постели, как положено, чтобы старший сын закрыл покойнику глаза. Вы знаете конец мертвяка, что убил Афуто, старшего из девяти Гамусо, и моего мужа. Убивал, убивал, но в итоге не вышел живым из Меихо Эйрос; кто проливает кровь, кончит тем, что захлебнется в крови. Вы лучше меня знаете, не говорите, если не хотите, что мертвяка, убившего Афуто и моего мужа, подстерег ваш родич у ручья Боусас до Гаго и убил, тут и рассказывать нечего. Розалию Трасульфе зовут Дурной Козой, потому что очень распущенна, всегда была такая. Розалия Трасульфе расстегнула корсаж, вывалила груди и сказала мертвяку, что шел, убивая людей: на, бери, мне это не важно, я жить хочу. И теперь говорит: да, я давала эту грудь мертвяку и все прочее тоже, но я жива, и после него я хорошо отмыла и грудь, и живот, вволю! Одно удовольствие ее слушать!
У всех Гамусо есть прозвища; не всегда подходят, но часто в точку. Седьмого из девяти братьев Гамусо, Хулиана, кличут Пахароло, потому что быстр, как молния, проворен, как луч, и любит шутить. У Пахароло часовая лавка в Чантаде, продажа часов по случаю, лавка его жены Пилар. Далеко, но на бойком месте. Пахароло женился на вдове часовщика, чантадинке. Первый муж Пилар, Урбано Дапена Эскурон, владелец лавки, умер от колик, торговлю унаследовал их сын, Урбанито, умерший от анемии, всегда был вялый, и лавка тогда перешла к Пилар, такой порядок. У Пахароло и Пилар пять сыновей и три дочери, все здоровые и красивые. Вряд ли Пахароло станет хозяином лавки, конечно, но ему это не важно, достаточно быть мужем хозяйки и видеть, что дети едят горячее и могут учиться.
– Дурная Коза, – продолжает Адега, – дала грудь мертвяку, убившему моего мужа и Афуто Гамусо и, наверно, еще с дюжину, но теперь выродок сдох, дон Камило, и даже не лежит в могиле, одна женщина (как-нибудь скажу кто, вы не проговоритесь, что это я сказала, Господь не хочет, чтоб об этом слишком болтали) украла его останки с кладбища и сделала с ними то, что вы никогда бы без меня не узнали. Надо держаться земли, земля прочнее воды. Дурная Коза совсем не дура и живет еще, наверно, со своей дочкой Эдельмирой, у той муж – полицейский в Саррии. Он моего возраста, на год или два старше, мы всегда дружили. Все мы, женщины, кому-нибудь как-нибудь даем грудь, для того и живем, нравится нам, не нравится, главное, забыть, что противно; одному парню – на сеновале, другому – в доме, попу в ризнице, прохожему в кухне, мельнику на мельнице, чужаку на горе, мужу, когда ему захочется. Главное, забыть, что противно. Когда я кормила мою дочь Бенисью и эти груди были настоящими грудями, как Господь повелел, большими, твердыми, полными молока, я кормила также и змею, но мой покойник рассек ей голову тяпкой, а теперь остались только мертвецы и ветер дует в дубах.
Льет над Крестом Пиньор, над ручьем Альбароной, который стерегут волки, а из Рокиньо, отпугивая их, скрипя осями, едет телега. Улитки зимой превращаются в воду и прячутся в корни сладкой земляники и спят. Души чистилища, как и прокаженные, пьют из ручья Миангейро, а когда им скучно, бродят со святыми вдоль реки. Бенито Гамусо, восьмого брата, звали Лакрау, он уродлив, как скорпион, хоть и без яда. Лакрау глухонемой, но ловок, мастерит очень красивые безделки, умеет полировать, разводить кроликов, жарить плоды – жарит почти так, как Бенисья. Лакрау – холостяк, живет в Карбалиньо со своим братом Чуфретейро, работает в мастерской гробов и получает достаточно. Раз в месяц ходит в столицу к шлюхам и денег не жалеет. С Чуфретейро и Лакрау живет и последний, девятый брат, Салюстио, дурачок и слабосильный; нужно сказать, что и он как-то приспособился, хлопот с ним нет. Чуфретейро не помышляет о женитьбе – тревожится, что будет с братьями.
– Так мне неплохо, и в конце концов братья тоже Божьи создания.
Девятого, и последнего, Гамусо прозвали Михирикейро, так как всю жизнь охает тонким голоском, может, у него что-то болит в нутре, но он не знает, как объяснить.
Адега не хотела б умереть, не повидав моря.
– Плохо не то, что умрешь, этого не миновать, плохо, что живые будут смеяться; я утешаюсь тем, что пережила мертвяка, и на немалый срок пережила. Мертвяк, убивший моего покойника, мертв, и мертв надежно, а я живу; чего я не хочу – это умереть, не повидав моря, оно должно быть очень красивым. Дурная Коза говорила, что, по крайней мере, величиной с провинцию Оренсе, а то и больше. Мертвяк, что убил Афуто и моего, уже мертв, и это всегда утешает. Нужно держаться воды, вода прочнее воздуха. Дурная Коза здорово дрессирует птиц и зверьков, не хуже Поликарпо из Баганейры: сов, ворон… совы глупее ворон… жаб, коз – этих легко; ласок, летучих мышей, кого хочешь. Дурная Коза еще умеет оглушать кур, холостить змей и заставляет лисиц плясать, сунув им в задницу перец, – вот смеху-то! Дурная Коза стоит побольше иных мужчин. Любая из нас, женщин, иногда сойдется с собакой, такой обычай, когда молода, все годится; или с дурачком, еще лучше с сопляком, только б не был слишком холоден и не ревел; мужчина подыщет козу с хорошим выменем, ухватит за рога и давай елозить вволю – это естественно. Ладно. Но Дурная Коза вытворяла с волком то, что другие с собаками, никто не верит, но это правда, своими глазами видела. Звери слушаются Дурной Козы, потому что мать зачала ее на коне, на скаку, во время сен-луренсинской бури, что каждый год убивает одного кастильца, одного цыгана, одного негра и одного семинариста, очень злая, жестокая и опустошительная буря. Дурная Коза своей окариной предупреждает о ненастье беззащитных зверьков – крота под землей, землеройку в лесу, паука на душистом горошке, улитку на листьях репы и прочих…
У всех Каррупо бородавка из свиной кожи на лбу, как фабричное клеймо или каинова печать. У Фабиана Мингелы (Моучо) в жилах кровь Каррупо, закона он не соблюдает, доверять ему нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Адега пошла за чорисо и водкой, в ее чорисо и водке можно не сомневаться, они очень полезны.
– Дурачка из Бидуэйроса повесили из любопытства, моего мужа, Сидрана Сегаде, прикончили тоже, только в другом роде; всегда есть дурные люди, но тогда, в войну, было все-таки хуже. Бог их накажет, так остаться не может; Он многих уже призвал, и мало кто умер в постели, как положено, чтобы старший сын закрыл покойнику глаза. Вы знаете конец мертвяка, что убил Афуто, старшего из девяти Гамусо, и моего мужа. Убивал, убивал, но в итоге не вышел живым из Меихо Эйрос; кто проливает кровь, кончит тем, что захлебнется в крови. Вы лучше меня знаете, не говорите, если не хотите, что мертвяка, убившего Афуто и моего мужа, подстерег ваш родич у ручья Боусас до Гаго и убил, тут и рассказывать нечего. Розалию Трасульфе зовут Дурной Козой, потому что очень распущенна, всегда была такая. Розалия Трасульфе расстегнула корсаж, вывалила груди и сказала мертвяку, что шел, убивая людей: на, бери, мне это не важно, я жить хочу. И теперь говорит: да, я давала эту грудь мертвяку и все прочее тоже, но я жива, и после него я хорошо отмыла и грудь, и живот, вволю! Одно удовольствие ее слушать!
У всех Гамусо есть прозвища; не всегда подходят, но часто в точку. Седьмого из девяти братьев Гамусо, Хулиана, кличут Пахароло, потому что быстр, как молния, проворен, как луч, и любит шутить. У Пахароло часовая лавка в Чантаде, продажа часов по случаю, лавка его жены Пилар. Далеко, но на бойком месте. Пахароло женился на вдове часовщика, чантадинке. Первый муж Пилар, Урбано Дапена Эскурон, владелец лавки, умер от колик, торговлю унаследовал их сын, Урбанито, умерший от анемии, всегда был вялый, и лавка тогда перешла к Пилар, такой порядок. У Пахароло и Пилар пять сыновей и три дочери, все здоровые и красивые. Вряд ли Пахароло станет хозяином лавки, конечно, но ему это не важно, достаточно быть мужем хозяйки и видеть, что дети едят горячее и могут учиться.
– Дурная Коза, – продолжает Адега, – дала грудь мертвяку, убившему моего мужа и Афуто Гамусо и, наверно, еще с дюжину, но теперь выродок сдох, дон Камило, и даже не лежит в могиле, одна женщина (как-нибудь скажу кто, вы не проговоритесь, что это я сказала, Господь не хочет, чтоб об этом слишком болтали) украла его останки с кладбища и сделала с ними то, что вы никогда бы без меня не узнали. Надо держаться земли, земля прочнее воды. Дурная Коза совсем не дура и живет еще, наверно, со своей дочкой Эдельмирой, у той муж – полицейский в Саррии. Он моего возраста, на год или два старше, мы всегда дружили. Все мы, женщины, кому-нибудь как-нибудь даем грудь, для того и живем, нравится нам, не нравится, главное, забыть, что противно; одному парню – на сеновале, другому – в доме, попу в ризнице, прохожему в кухне, мельнику на мельнице, чужаку на горе, мужу, когда ему захочется. Главное, забыть, что противно. Когда я кормила мою дочь Бенисью и эти груди были настоящими грудями, как Господь повелел, большими, твердыми, полными молока, я кормила также и змею, но мой покойник рассек ей голову тяпкой, а теперь остались только мертвецы и ветер дует в дубах.
Льет над Крестом Пиньор, над ручьем Альбароной, который стерегут волки, а из Рокиньо, отпугивая их, скрипя осями, едет телега. Улитки зимой превращаются в воду и прячутся в корни сладкой земляники и спят. Души чистилища, как и прокаженные, пьют из ручья Миангейро, а когда им скучно, бродят со святыми вдоль реки. Бенито Гамусо, восьмого брата, звали Лакрау, он уродлив, как скорпион, хоть и без яда. Лакрау глухонемой, но ловок, мастерит очень красивые безделки, умеет полировать, разводить кроликов, жарить плоды – жарит почти так, как Бенисья. Лакрау – холостяк, живет в Карбалиньо со своим братом Чуфретейро, работает в мастерской гробов и получает достаточно. Раз в месяц ходит в столицу к шлюхам и денег не жалеет. С Чуфретейро и Лакрау живет и последний, девятый брат, Салюстио, дурачок и слабосильный; нужно сказать, что и он как-то приспособился, хлопот с ним нет. Чуфретейро не помышляет о женитьбе – тревожится, что будет с братьями.
– Так мне неплохо, и в конце концов братья тоже Божьи создания.
Девятого, и последнего, Гамусо прозвали Михирикейро, так как всю жизнь охает тонким голоском, может, у него что-то болит в нутре, но он не знает, как объяснить.
Адега не хотела б умереть, не повидав моря.
– Плохо не то, что умрешь, этого не миновать, плохо, что живые будут смеяться; я утешаюсь тем, что пережила мертвяка, и на немалый срок пережила. Мертвяк, убивший моего покойника, мертв, и мертв надежно, а я живу; чего я не хочу – это умереть, не повидав моря, оно должно быть очень красивым. Дурная Коза говорила, что, по крайней мере, величиной с провинцию Оренсе, а то и больше. Мертвяк, что убил Афуто и моего, уже мертв, и это всегда утешает. Нужно держаться воды, вода прочнее воздуха. Дурная Коза здорово дрессирует птиц и зверьков, не хуже Поликарпо из Баганейры: сов, ворон… совы глупее ворон… жаб, коз – этих легко; ласок, летучих мышей, кого хочешь. Дурная Коза еще умеет оглушать кур, холостить змей и заставляет лисиц плясать, сунув им в задницу перец, – вот смеху-то! Дурная Коза стоит побольше иных мужчин. Любая из нас, женщин, иногда сойдется с собакой, такой обычай, когда молода, все годится; или с дурачком, еще лучше с сопляком, только б не был слишком холоден и не ревел; мужчина подыщет козу с хорошим выменем, ухватит за рога и давай елозить вволю – это естественно. Ладно. Но Дурная Коза вытворяла с волком то, что другие с собаками, никто не верит, но это правда, своими глазами видела. Звери слушаются Дурной Козы, потому что мать зачала ее на коне, на скаку, во время сен-луренсинской бури, что каждый год убивает одного кастильца, одного цыгана, одного негра и одного семинариста, очень злая, жестокая и опустошительная буря. Дурная Коза своей окариной предупреждает о ненастье беззащитных зверьков – крота под землей, землеройку в лесу, паука на душистом горошке, улитку на листьях репы и прочих…
У всех Каррупо бородавка из свиной кожи на лбу, как фабричное клеймо или каинова печать. У Фабиана Мингелы (Моучо) в жилах кровь Каррупо, закона он не соблюдает, доверять ему нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56