Когда насиловал Лусинду, не целился. Оружие лежало на полу футах в трех от меня – вот в чем проблема.
– Забудь, – сказала она, но я прекрасно понял: на уме у нее было совсем другое. Она считала, что я должен был что-то предпринять, спасти ее.
Я вспомнил, как защитил ее в баре и как она после этого благодарно меня поцеловала. Но одно дело нагловатый хам, совершенно иное – вооруженный насильник.
– Думаю, пора закругляться, Чарлз, – сказала Лусинда. – До свидания.
* * *
– Пока доволен? – спросил Дэвид Френкел.
– Что?
– Доволен работой?
Мы приступили к съемкам ролика про аспирин. В «Астории». Студия «Силверкап».
– Да. Все в порядке.
– Ничего не скажешь, Коринт – старый профи.
Меня так и подмывало ответить, что он просто старый. Роберт Коринт был назначен директором рекламы аспирина. Лысеющий коротышка с глупым хвостиком волос под загорелой плешью. Коринт будто кричал: «Пусть я подвержен действию времени, но я все еще крутой, крутой. Учтите!» Мы делали двадцать второй дубль.
– Кто занимается музыкой? – спросил я.
– Музыкой?
– Ну да. Кто пишет саунд-трек?
– Музыкальная студия «Ти энд ди».
– Никогда о такой не слышал.
– Очень хорошая.
– Допустим.
– Они делали все фонограммы для моих работ.
– Отлично.
– Они тебе понравятся. Хотя бы тем, что всегда назначают приемлемую цену.
Я уже собирался спросить, почему он постоянно надо мной подсмеивается. Но в это время подошла Мэри Уидгер и шепнула мне в ухо:
– Чарлз, можно перекинуться с вами словечком?
– Разумеется.
– Мистер Дабен считает, что бутылочку с аспирином нужно поместить выше.
Мистер Дабен являлся заказчиком. Его первыми словами, обращенными ко мне, были: «Значит, это вы моя новая жертва! Уж попью я вашей кровушки». «Ради Бога, – ответил я. – У меня нулевая группа». «Годится», – рассмеялся он.
– Что значит выше? – не понял я.
– Выше в кадре, – уточнила Мэри.
– В таком случае, Дэвид, не могли бы вы попросить Роберта поднять бутылочку чуть выше?
– Непременно, – отозвался он. – Я на то и существую.
Ближе к середине дня, где-то между сорок восьмым и сорок девятым дублем, меня зажал в углу Том Муни:
– Привет, приятель.
У него не было никаких оснований считаться моим приятелем. Том Муни представлял Объединение производителей рекламы. Его modus operandi заключался в том, чтобы занудством вытягивать у потенциального клиента заказ на рекламу. И надо сказать, он вполне в этом преуспевал.
– Ты как, Том? – спросил я.
– Я-то хорошо. Вопрос в том, как ты. – Он окинул взглядом мое лицо.
– Упал, – в сотый раз объяснил я.
– Я не про то – я про работу.
Том прекрасно знал, как у меня дела. Например, он был в курсе, что недавно я занимался очень престижным, денежным проектом, а теперь вожусь вот с аспирином. Знал, потому что мир рекламщиков тесен и новости распространяются со скоростью молнии. Тем более плохие новости.
– Замечательно, – соврал я.
Том спросил, получил ли я его рождественскую открытку.
– Нет.
– А я посылал.
– Не пришла.
– Неужели?
– Уверяю тебя.
– В таком случае прими мои поздравления сейчас. Подарок за мной.
– Никаких подарков, Том.
– Не глупи, дурачок. У дядюшки Тома всегда найдется подарок для соратника.
– Кепка с эмблемой объединения? Спасибо, я уже получал.
– При чем здесь кепка? – возмутился Том. – Я разве что-нибудь говорил о кепке?
– Майкой меня тоже осчастливил.
– Слушай, ты наш клиент или нет?
– Клиент.
– Тогда считай меня Санта-Клаусом.
– Ты не похож на Санта-Клауса, – хмыкнул я.
Прилизанные, лоснящиеся волосы, энергичная жестикуляция – он скорее напоминал напичканного амфетамином Пэта Райли, чем рождественского святого.
– Откуда ты знаешь? Ты что, видел Санта-Клауса?
Когда Анна была маленькой, лет пяти с половиной, она спросила меня, как Санта-Клаус попал в «Тойз-эр-ас», если он живет на Северном полюсе. Я по небрежности забыл снять с игрушечного пони ярлык магазина.
– Рад познакомиться, Санта.
– И что же малышка Чарли хочет на Рождество?
Я бы перечислил, но ему на хватит дня выслушать.
– Ничего. У меня все есть.
– Ты снимаешь ролик со мной? Так?
– Так.
– Работаешь с Френкелом? Так?
– Так.
– Спроси у него, что он получил на Рождество.
Что он имел в виду?
– Все, что мне надо на Рождество, Том, – это хорошая должность.
– Тогда почему бы не попользоваться нами?
Я не рассмеялся, и он добавил:
– Шучу.
* * *
В тот вечер мне домой позвонил Васкес и назначил встречу в «Алфабет-Сити» на углу Восьмой улицы и авеню Си.
Сошедший с рельсов. 15
Этот район называют «Алфабет-Сити», потому что он расположен между авеню Эй и Ди в Южном Манхэттене. Некогда здесь орудовали испанские банды, а потом сюда хлынул артистический люд, и место стало одновременно опасным и модным. Винные погребки соседствуют с художественными галереями; мексиканские лепешки предлагают рядом с поделками народного промысла.
В последний раз я был в «Алфабет-Сити» лет в двадцать. Тогда мы всемером в поисках развлечений набились в одно такси, долго катались, пока не высадились на Манхэттене. Не припомню, чем кончился тот вечер.
Сегодня я явился сюда не ради развлечений.
Я пришел к Васкесу.
Трубку подняла Диана.
– Как поживаете, миссис Шайн? – спросил он.
Подзывая меня, жена выглядела слегка озадаченной.
– Деловой разговор, – объяснил я жене.
Васкес спросил, набрал ли я денег.
– Да.
Еще он спросил, по-прежнему ли я пай-мальчик (перевод: не обращался ли я в полицию).
– Не обращался.
Тогда он назначил мне встречу в «Алфабет-Сити».
Когда Диана вышла из комнаты, я сказал ему:
– Десять тысяч, и все, ни цента больше.
Васкес ответил:
– Конечно. Мы же договорились, братан.
* * *
Угол авеню Си и Восьмой улицы в одиннадцать утра представлял типичную картину: пять латиноамериканских детей мучаются дурью, забравшись на тент пикапа, а неподалеку уличный художник переминается с ноги на ногу около объявления с предложением сделать татуировку хной. И никакого Васкеса.
Внезапно на меня налетел черный:
– Какого хрена? Ты что не видишь, куда прешь?
Я, естественно, никуда не пер, а просто стоял, но счел за благо извиниться.
– Говоришь, извини?
Он был тяжелее меня, весом чуть не со спортивную тачку.
– Да.
– А если одного «извини» недостаточно?
– Послушайте, я вас не заметил.
Крепыш рассмеялся:
– Все в порядке. Ты ведь Чарлз?
Он знал мое имя. Негр, который обвинил меня в том, что я на него налетел, знал мое имя.
– Чарлз? – повторил он. – Так?
– Вы кто?
– Вопросы задаю я. Так ты Чарлз или не Чарлз?
– Да, я Чарлз.
– Тебя зовут Чаком? Если бы ты был из наших, тебя бы так и звали.
– Нет.
«Чак, Чак – мудак, болван и задолбанный банан». Помнится, эта песенка жутко веселила соседских мальчишек, когда мне было восемь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– Забудь, – сказала она, но я прекрасно понял: на уме у нее было совсем другое. Она считала, что я должен был что-то предпринять, спасти ее.
Я вспомнил, как защитил ее в баре и как она после этого благодарно меня поцеловала. Но одно дело нагловатый хам, совершенно иное – вооруженный насильник.
– Думаю, пора закругляться, Чарлз, – сказала Лусинда. – До свидания.
* * *
– Пока доволен? – спросил Дэвид Френкел.
– Что?
– Доволен работой?
Мы приступили к съемкам ролика про аспирин. В «Астории». Студия «Силверкап».
– Да. Все в порядке.
– Ничего не скажешь, Коринт – старый профи.
Меня так и подмывало ответить, что он просто старый. Роберт Коринт был назначен директором рекламы аспирина. Лысеющий коротышка с глупым хвостиком волос под загорелой плешью. Коринт будто кричал: «Пусть я подвержен действию времени, но я все еще крутой, крутой. Учтите!» Мы делали двадцать второй дубль.
– Кто занимается музыкой? – спросил я.
– Музыкой?
– Ну да. Кто пишет саунд-трек?
– Музыкальная студия «Ти энд ди».
– Никогда о такой не слышал.
– Очень хорошая.
– Допустим.
– Они делали все фонограммы для моих работ.
– Отлично.
– Они тебе понравятся. Хотя бы тем, что всегда назначают приемлемую цену.
Я уже собирался спросить, почему он постоянно надо мной подсмеивается. Но в это время подошла Мэри Уидгер и шепнула мне в ухо:
– Чарлз, можно перекинуться с вами словечком?
– Разумеется.
– Мистер Дабен считает, что бутылочку с аспирином нужно поместить выше.
Мистер Дабен являлся заказчиком. Его первыми словами, обращенными ко мне, были: «Значит, это вы моя новая жертва! Уж попью я вашей кровушки». «Ради Бога, – ответил я. – У меня нулевая группа». «Годится», – рассмеялся он.
– Что значит выше? – не понял я.
– Выше в кадре, – уточнила Мэри.
– В таком случае, Дэвид, не могли бы вы попросить Роберта поднять бутылочку чуть выше?
– Непременно, – отозвался он. – Я на то и существую.
Ближе к середине дня, где-то между сорок восьмым и сорок девятым дублем, меня зажал в углу Том Муни:
– Привет, приятель.
У него не было никаких оснований считаться моим приятелем. Том Муни представлял Объединение производителей рекламы. Его modus operandi заключался в том, чтобы занудством вытягивать у потенциального клиента заказ на рекламу. И надо сказать, он вполне в этом преуспевал.
– Ты как, Том? – спросил я.
– Я-то хорошо. Вопрос в том, как ты. – Он окинул взглядом мое лицо.
– Упал, – в сотый раз объяснил я.
– Я не про то – я про работу.
Том прекрасно знал, как у меня дела. Например, он был в курсе, что недавно я занимался очень престижным, денежным проектом, а теперь вожусь вот с аспирином. Знал, потому что мир рекламщиков тесен и новости распространяются со скоростью молнии. Тем более плохие новости.
– Замечательно, – соврал я.
Том спросил, получил ли я его рождественскую открытку.
– Нет.
– А я посылал.
– Не пришла.
– Неужели?
– Уверяю тебя.
– В таком случае прими мои поздравления сейчас. Подарок за мной.
– Никаких подарков, Том.
– Не глупи, дурачок. У дядюшки Тома всегда найдется подарок для соратника.
– Кепка с эмблемой объединения? Спасибо, я уже получал.
– При чем здесь кепка? – возмутился Том. – Я разве что-нибудь говорил о кепке?
– Майкой меня тоже осчастливил.
– Слушай, ты наш клиент или нет?
– Клиент.
– Тогда считай меня Санта-Клаусом.
– Ты не похож на Санта-Клауса, – хмыкнул я.
Прилизанные, лоснящиеся волосы, энергичная жестикуляция – он скорее напоминал напичканного амфетамином Пэта Райли, чем рождественского святого.
– Откуда ты знаешь? Ты что, видел Санта-Клауса?
Когда Анна была маленькой, лет пяти с половиной, она спросила меня, как Санта-Клаус попал в «Тойз-эр-ас», если он живет на Северном полюсе. Я по небрежности забыл снять с игрушечного пони ярлык магазина.
– Рад познакомиться, Санта.
– И что же малышка Чарли хочет на Рождество?
Я бы перечислил, но ему на хватит дня выслушать.
– Ничего. У меня все есть.
– Ты снимаешь ролик со мной? Так?
– Так.
– Работаешь с Френкелом? Так?
– Так.
– Спроси у него, что он получил на Рождество.
Что он имел в виду?
– Все, что мне надо на Рождество, Том, – это хорошая должность.
– Тогда почему бы не попользоваться нами?
Я не рассмеялся, и он добавил:
– Шучу.
* * *
В тот вечер мне домой позвонил Васкес и назначил встречу в «Алфабет-Сити» на углу Восьмой улицы и авеню Си.
Сошедший с рельсов. 15
Этот район называют «Алфабет-Сити», потому что он расположен между авеню Эй и Ди в Южном Манхэттене. Некогда здесь орудовали испанские банды, а потом сюда хлынул артистический люд, и место стало одновременно опасным и модным. Винные погребки соседствуют с художественными галереями; мексиканские лепешки предлагают рядом с поделками народного промысла.
В последний раз я был в «Алфабет-Сити» лет в двадцать. Тогда мы всемером в поисках развлечений набились в одно такси, долго катались, пока не высадились на Манхэттене. Не припомню, чем кончился тот вечер.
Сегодня я явился сюда не ради развлечений.
Я пришел к Васкесу.
Трубку подняла Диана.
– Как поживаете, миссис Шайн? – спросил он.
Подзывая меня, жена выглядела слегка озадаченной.
– Деловой разговор, – объяснил я жене.
Васкес спросил, набрал ли я денег.
– Да.
Еще он спросил, по-прежнему ли я пай-мальчик (перевод: не обращался ли я в полицию).
– Не обращался.
Тогда он назначил мне встречу в «Алфабет-Сити».
Когда Диана вышла из комнаты, я сказал ему:
– Десять тысяч, и все, ни цента больше.
Васкес ответил:
– Конечно. Мы же договорились, братан.
* * *
Угол авеню Си и Восьмой улицы в одиннадцать утра представлял типичную картину: пять латиноамериканских детей мучаются дурью, забравшись на тент пикапа, а неподалеку уличный художник переминается с ноги на ногу около объявления с предложением сделать татуировку хной. И никакого Васкеса.
Внезапно на меня налетел черный:
– Какого хрена? Ты что не видишь, куда прешь?
Я, естественно, никуда не пер, а просто стоял, но счел за благо извиниться.
– Говоришь, извини?
Он был тяжелее меня, весом чуть не со спортивную тачку.
– Да.
– А если одного «извини» недостаточно?
– Послушайте, я вас не заметил.
Крепыш рассмеялся:
– Все в порядке. Ты ведь Чарлз?
Он знал мое имя. Негр, который обвинил меня в том, что я на него налетел, знал мое имя.
– Чарлз? – повторил он. – Так?
– Вы кто?
– Вопросы задаю я. Так ты Чарлз или не Чарлз?
– Да, я Чарлз.
– Тебя зовут Чаком? Если бы ты был из наших, тебя бы так и звали.
– Нет.
«Чак, Чак – мудак, болван и задолбанный банан». Помнится, эта песенка жутко веселила соседских мальчишек, когда мне было восемь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60