А может, просто Роксана с Ральфом были слишком осторожны? Целых шесть лет они вели тайную жизнь и ухитрились ничем не выдать своих чувств.
Но больше всего в рассказе Роксаны Кендис поразило то, что эти двое действительно любили друг друга – любили сильно, самоотверженно, страстно. Она была потрясена, когда поняла, что, несмотря на всю свою насмешливость, непочтительность и даже некоторую черствость, Роксана оказалась способна на подлинное чувство, на настоящие, глубокие отношения.
– А как же все твои мужчины? – рискнула спросить Кендис и получила в ответ пронзительный, чуть насмешливый взгляд.
– Кендис, – сказала Роксана таким голосом, словно разговаривала с умственно отсталым ребенком, – не было никаких мужчин.
Теперь, глубоко затягиваясь сигаретой, Роксана говорила, не поворачивая головы:
– А ведь мне показалось, что я ему больше не нужна! Это был мой постоянный кошмар, и я решила – сбылось. Он велел мне ехать на Кипр и попытаться начать новую жизнь. Сама понимаешь, в каком я была состоянии. Он меня уничтожил… – Роксана швырнула сигарету в урну. – Несомненно, Ральф желал мне добра. Должно быть, он уже тогда знал, что ему недолго осталось…
– Конечно, знал! – выпалила Кендис и прикусила язык, но было поздно. Роксана всем телом повернулась к ней.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она.
– Ничего, это я так… – пробормотала Кендис, от души жалея, что не откусила себе язык.
Но Роксану этот ответ не удовлетворил, и она продолжала пристально смотреть на Кендис.
– Кен, скажи правду! Ты знала, что Ральф болен? Откуда? Он тебе говорил?! – Она явно старалась взять себя в руки, но ей это удавалось плохо.
– Нет, он мне ничего не говорил. Просто один раз, когда Ральфа не было, ему позвонили из Чаринг-Кросса, а я подошла к телефону. Но тогда я ничего не поняла. Это могло быть все, что угодно, вплоть до планового визита к дантисту, к урологу… Ну, я не знаю, чем еще болеют мужчины в таком возрасте.
– Когда это было? – спросила Роксана дрожащим голосом, и Кендис попыталась вспомнить.
– Не знаю точно… Месяца два тому назад. – Она посмотрела на Роксану и поморщилась под ее взглядом.
– И ты ничего не сказала! – Роксана покачала головой. – Ни мне, ни Мэгги… Почему?
– Да что там было говорить? – удивилась Кендис. – Я же сказала – я не поняла, что это так важно.
– И ты даже не задумалась, зачем Ральфу могут звонить из больницы? – продолжала гнуть свое Роксана. – Неужели ты даже не попыталась догадаться?
– Ну, может быть, мне и было чуточку любопытно, – призналась Кендис, чувствуя странную неловкость. Она твердо знала, что ни в чем не виновата, и все же ей было не по себе.
Из церкви донеслись последние аккорды траурного гимна, потом зазвучала заупокойная молитва.
– Ты знала, что Ральф умирает, а я – нет! – Роксана слегка тряхнула головой, словно стараясь привести в порядок мысли.
– Ничего я не знала! – воскликнула Кендис. – Ты говоришь глупости, Рокси. Ну сама посуди: откуда мне было…
– Ты знала! – резко перебила ее Роксана. – И Синтия тоже знала. Весь мир знал, одна я… Где я была, когда он умирал? Грела кости в Ницце – в этой поганой Ницце возле их поганого бассейна!
Роксана негромко всхлипнула, и ее плечи затряслись. Кендис с ужасом смотрела на подругу.
– Я должна была догадаться! – проговорила наконец Роксана каким-то чужим, хриплым голосом. – Ведь я видела, что он изменился. Ральф похудел, одежда висела на нем, как на вешалке, а я… Знаешь, что я думала? Я думала, он так плохо выглядит, потому что хочет уйти от жены – хочет, но пока не решается. Я думала, он хочет жить со мной, создать семью, может быть, даже завести детей… А он просто умирал! Умирал и знал это. – Роксана немного помолчала. – И ты знала, – добавила он жестко.
Кендис в смятении попыталась обнять ее за плечи, но Роксана оттолкнула ее руку.
– Я не в силах об этом думать! – воскликнула она. – Как мне теперь жить с этим? Все знали, кроме меня… Ты должна была сказать мне, Кендис!
– Но ведь я ничего не знала про вас с Ральфом! – в отчаянии воскликнула Кендис, чувствуя, что еще немного, и она тоже разревется. – Мне и в голову не приходило, что вы… Даже если бы я знала, что он умирает, я упомянула бы об этом разве что случайно.
Она снова потянулась к Роксане, но та отодвинулась и встала.
– Не могу я здесь оставаться… – прошептала она. – И видеть тебя не могу! Как ты могла так поступить со мною – знать и не сказать?!
– Но, Роксана, я же ни в чем не виновата! – вскричала Кендис. – Я не виновата, пойми ты наконец!
– Я знаю, – неожиданно согласилась Роксана. – Я знаю, ты ни при чем, и все равно я не могу тебя видеть. Прости… – И, не глядя на Кендис, она выбежала из церковного двора.
Мэгги в последний раз вытерла глаза и отпила глоток свежего душистого чая.
– Ну, вот и славно, – сказала патронажная сестра. – Не беспокойтесь, Мэгги, молодые матери часто впадают в депрессию, это абсолютно нормально.
– Но ведь у меня нет никаких причин для депрессии, – слабо возразила Мэгги. – У меня есть муж, который меня любит, красивый большой дом за городом, и к тому же я могу позволить себе не работать. Нет, по-моему, у меня все хорошо…
И она оглядела просторную, прекрасно обставленную гостиную. Пианино в углу, фотографии на стенах, камин, французские окна, выходящие на ухоженную лужайку перед домом. Многие женщины могли ей только позавидовать.
Медсестра проследила за ее взглядом.
– Вполне согласна с вами, милочка, за исключением одного, – сказала она. – Вы здесь совершенно одна. Вы живете слишком уединенно, слишком изолированно, поэтому даже самые пустячные проблемы кажутся вам непреодолимыми препятствиями. Где ваши родители, дорогая?
– Они живут очень далеко, в Дербишире, – вздохнула Мэгги. – Зато моя свекровь живет всего в нескольких милях отсюда.
– Она вам помогает?
Мэгги собиралась уже сказать: «Да», но вместо этого пробормотала смущенно:
– Вообще-то… нет, не особенно.
– Понимаю, – тактично заметила медсестра. – Вы не очень ладите, правда?
– Нет, мы ладим, просто когда она приезжает, я чувствую себя никуда не годной матерью и полной неумехой, – откровенно призналась Мэгги и вдруг почувствовала, что ей стало как будто немножечко легче. – Она справляется с делами так быстро и ловко, а я… я все делаю плохо, – закончила она, тяжело вздохнув.
– Я совершенно уверена, что это не так, – без тени сомнения заявила медсестра.
– Но я говорю правду! – воскликнула Мэгги. – Я ничего, ничего не могу сделать, как следует! – Она содрогнулась. – Когда я рожала, я даже не поняла, что у меня начались схватки. Это свекровь сказала, что мне нужно срочно ехать в больницу, если я не хочу родить в прихожей на коврике для ботинок. И она оказалась права, а я…я выглядела полной дурой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Но больше всего в рассказе Роксаны Кендис поразило то, что эти двое действительно любили друг друга – любили сильно, самоотверженно, страстно. Она была потрясена, когда поняла, что, несмотря на всю свою насмешливость, непочтительность и даже некоторую черствость, Роксана оказалась способна на подлинное чувство, на настоящие, глубокие отношения.
– А как же все твои мужчины? – рискнула спросить Кендис и получила в ответ пронзительный, чуть насмешливый взгляд.
– Кендис, – сказала Роксана таким голосом, словно разговаривала с умственно отсталым ребенком, – не было никаких мужчин.
Теперь, глубоко затягиваясь сигаретой, Роксана говорила, не поворачивая головы:
– А ведь мне показалось, что я ему больше не нужна! Это был мой постоянный кошмар, и я решила – сбылось. Он велел мне ехать на Кипр и попытаться начать новую жизнь. Сама понимаешь, в каком я была состоянии. Он меня уничтожил… – Роксана швырнула сигарету в урну. – Несомненно, Ральф желал мне добра. Должно быть, он уже тогда знал, что ему недолго осталось…
– Конечно, знал! – выпалила Кендис и прикусила язык, но было поздно. Роксана всем телом повернулась к ней.
– Что ты имеешь в виду? – спросила она.
– Ничего, это я так… – пробормотала Кендис, от души жалея, что не откусила себе язык.
Но Роксану этот ответ не удовлетворил, и она продолжала пристально смотреть на Кендис.
– Кен, скажи правду! Ты знала, что Ральф болен? Откуда? Он тебе говорил?! – Она явно старалась взять себя в руки, но ей это удавалось плохо.
– Нет, он мне ничего не говорил. Просто один раз, когда Ральфа не было, ему позвонили из Чаринг-Кросса, а я подошла к телефону. Но тогда я ничего не поняла. Это могло быть все, что угодно, вплоть до планового визита к дантисту, к урологу… Ну, я не знаю, чем еще болеют мужчины в таком возрасте.
– Когда это было? – спросила Роксана дрожащим голосом, и Кендис попыталась вспомнить.
– Не знаю точно… Месяца два тому назад. – Она посмотрела на Роксану и поморщилась под ее взглядом.
– И ты ничего не сказала! – Роксана покачала головой. – Ни мне, ни Мэгги… Почему?
– Да что там было говорить? – удивилась Кендис. – Я же сказала – я не поняла, что это так важно.
– И ты даже не задумалась, зачем Ральфу могут звонить из больницы? – продолжала гнуть свое Роксана. – Неужели ты даже не попыталась догадаться?
– Ну, может быть, мне и было чуточку любопытно, – призналась Кендис, чувствуя странную неловкость. Она твердо знала, что ни в чем не виновата, и все же ей было не по себе.
Из церкви донеслись последние аккорды траурного гимна, потом зазвучала заупокойная молитва.
– Ты знала, что Ральф умирает, а я – нет! – Роксана слегка тряхнула головой, словно стараясь привести в порядок мысли.
– Ничего я не знала! – воскликнула Кендис. – Ты говоришь глупости, Рокси. Ну сама посуди: откуда мне было…
– Ты знала! – резко перебила ее Роксана. – И Синтия тоже знала. Весь мир знал, одна я… Где я была, когда он умирал? Грела кости в Ницце – в этой поганой Ницце возле их поганого бассейна!
Роксана негромко всхлипнула, и ее плечи затряслись. Кендис с ужасом смотрела на подругу.
– Я должна была догадаться! – проговорила наконец Роксана каким-то чужим, хриплым голосом. – Ведь я видела, что он изменился. Ральф похудел, одежда висела на нем, как на вешалке, а я… Знаешь, что я думала? Я думала, он так плохо выглядит, потому что хочет уйти от жены – хочет, но пока не решается. Я думала, он хочет жить со мной, создать семью, может быть, даже завести детей… А он просто умирал! Умирал и знал это. – Роксана немного помолчала. – И ты знала, – добавила он жестко.
Кендис в смятении попыталась обнять ее за плечи, но Роксана оттолкнула ее руку.
– Я не в силах об этом думать! – воскликнула она. – Как мне теперь жить с этим? Все знали, кроме меня… Ты должна была сказать мне, Кендис!
– Но ведь я ничего не знала про вас с Ральфом! – в отчаянии воскликнула Кендис, чувствуя, что еще немного, и она тоже разревется. – Мне и в голову не приходило, что вы… Даже если бы я знала, что он умирает, я упомянула бы об этом разве что случайно.
Она снова потянулась к Роксане, но та отодвинулась и встала.
– Не могу я здесь оставаться… – прошептала она. – И видеть тебя не могу! Как ты могла так поступить со мною – знать и не сказать?!
– Но, Роксана, я же ни в чем не виновата! – вскричала Кендис. – Я не виновата, пойми ты наконец!
– Я знаю, – неожиданно согласилась Роксана. – Я знаю, ты ни при чем, и все равно я не могу тебя видеть. Прости… – И, не глядя на Кендис, она выбежала из церковного двора.
Мэгги в последний раз вытерла глаза и отпила глоток свежего душистого чая.
– Ну, вот и славно, – сказала патронажная сестра. – Не беспокойтесь, Мэгги, молодые матери часто впадают в депрессию, это абсолютно нормально.
– Но ведь у меня нет никаких причин для депрессии, – слабо возразила Мэгги. – У меня есть муж, который меня любит, красивый большой дом за городом, и к тому же я могу позволить себе не работать. Нет, по-моему, у меня все хорошо…
И она оглядела просторную, прекрасно обставленную гостиную. Пианино в углу, фотографии на стенах, камин, французские окна, выходящие на ухоженную лужайку перед домом. Многие женщины могли ей только позавидовать.
Медсестра проследила за ее взглядом.
– Вполне согласна с вами, милочка, за исключением одного, – сказала она. – Вы здесь совершенно одна. Вы живете слишком уединенно, слишком изолированно, поэтому даже самые пустячные проблемы кажутся вам непреодолимыми препятствиями. Где ваши родители, дорогая?
– Они живут очень далеко, в Дербишире, – вздохнула Мэгги. – Зато моя свекровь живет всего в нескольких милях отсюда.
– Она вам помогает?
Мэгги собиралась уже сказать: «Да», но вместо этого пробормотала смущенно:
– Вообще-то… нет, не особенно.
– Понимаю, – тактично заметила медсестра. – Вы не очень ладите, правда?
– Нет, мы ладим, просто когда она приезжает, я чувствую себя никуда не годной матерью и полной неумехой, – откровенно призналась Мэгги и вдруг почувствовала, что ей стало как будто немножечко легче. – Она справляется с делами так быстро и ловко, а я… я все делаю плохо, – закончила она, тяжело вздохнув.
– Я совершенно уверена, что это не так, – без тени сомнения заявила медсестра.
– Но я говорю правду! – воскликнула Мэгги. – Я ничего, ничего не могу сделать, как следует! – Она содрогнулась. – Когда я рожала, я даже не поняла, что у меня начались схватки. Это свекровь сказала, что мне нужно срочно ехать в больницу, если я не хочу родить в прихожей на коврике для ботинок. И она оказалась права, а я…я выглядела полной дурой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94