Никакой особенной близости между ними не было и в помине, поэтому когда Пэдди вызвалась посидеть с Люсией, Мэгги согласилась без особой охоты и поблагодарила свекровь скорее для проформы, чем повинуясь движению души.
Едва войдя в прихожую, Пэдди внимательно оглядела Мэгги и нахмурилась.
– У тебя усталый вид, дорогая. Ты уверена, что действительно хочешь ехать в такую даль ради двух-трех коктейлей?
Медленно сосчитав про себя до десяти, Мэгги сдержанно ответила:
– Да, конечно. Это… это очень важно для меня. – Она через силу улыбнулась. – Кендис и Роксана – мои старые подруги, и…
– Как знаешь, – пожала плечами Пэдди. – На мой взгляд, вместо того чтобы тащиться в Лондон, ты бы лучше легла пораньше.
Она усмехнулась, а Мэгги снова напряглась. Сосчитав от десяти до нуля, она сказала, опустив глаза:
– С твоей стороны было очень любезно согласиться посидеть с Люсией. Я очень тебе благодарна…
– Мне совсем не трудно, – тотчас ответила Пэдди. – Я только рада тебе помочь.
– Спасибо. – Мэгги скрипнула зубами, решив во что бы то ни стало остаться спокойной. Нельзя срываться, нельзя выходить из себя. Ведь, в конце концов, Пэдди действительно оказывает ей любезность. – Давай я тебе объясню, где что, – сказала она. – Детское молочко в бутылочках стоит в холодильнике, его нужно разогревать в кастрюле с горячей водой. Если Люсия снова раскричится, дай ей несколько капель укропной воды – она стоит…
– Мэгги… – Пэдди улыбнулась. – Не забывай: я вырастила троих детей – причем мальчиков; надеюсь, с Люсией я как-нибудь справлюсь.
Это был очередной щелчок по носу. Мэгги очень хотелось ответить резкостью, но что сказать, она не знала.
– Отлично, – проговорила она наконец, стараясь, чтобы голос не очень дрожал. – В таком случае, я пошла одеваться.
С этими словами она повернулась и взбежала на второй этаж. Ни в какой Лондон ей уже не хотелось. Ах, если бы можно было выгнать Пэдди и спокойно заняться собственным ребенком!..
Но, разумеется, ничего подобного Мэгги не сделала. Наскоро расчесав волосы, она стала одеваться, поминутно вздрагивая, ибо ей казалось, что внизу плачет Люсия.
«Не будь дурой, с девочкой все в порядке!» – одернула себя Мэгги и, накинув куртку, стала спускаться вниз. Только тут она поняла, что девочка действительно кричит, и довольно громко. Одним прыжком преодолев оставшиеся ступени, Мэгги вихрем ворвалась в кухню и увидела дочь в многоопытных руках Пэдди.
– Что случилось? – воскликнула она, чувствуя, как сердце ее болезненно сжимается.
– Ничего страшного, – улыбнулась Пэдди. – Не волнуйся, поезжай спокойно и веселись. Вот, кажется, уже в дверь звонят. Это, наверное, такси.
Несколько секунд Мэгги стояла неподвижно, глядя на красное от крика личико дочери.
– Может быть, мне все-таки взять ее на минутку… – начала она неуверенно.
– Не волнуйся, она сейчас успокоится. Будет даже лучше, если ты поскорее уедешь и не будешь ее смущать. А мы сейчас пойдем погуляем вокруг домика, да Люсия? Смотри, вот она уже успокаивается!
И действительно, вопли Люсии начали затихать и скоро прекратились совсем. Сладко зевнув, девочка уставилась на Мэгги широко раскрытыми голубыми глазенками.
– Иди, иди, пока она снова не расплакалась, – сказала Пэдди.
– О'кей, – покорно согласилась Мэгги. – В таком случае я пошла. До вечера.
Уже в коридоре ей показалось, что Люсия снова начала всхлипывать, но она только стиснула зубы и огромным усилием воли заставила себя открыть входную дверь. Мэгги даже удалось улыбнуться таксисту; билет в кассе она тоже купила без всяких проблем. И только когда поезд тронулся, по щекам Мэгги покатились крупные слезы, размывая косметику и капая на страницы глянцевого журнала.
Теперь, облокотившись на сложенные под подбородком руки, она прислушивалась к объявлениям вокзального диспетчера и думала о том, как сильно изменилась ее жизнь. Пожалуй, не стоило даже и пытаться объяснить суть этих перемен Роксане и Кендис. Они ей просто не поверят. Да и кто, скажите на милость, был в состоянии понять, сколько сил – физических и душевных – ей пришлось потратить, чтобы вырваться в Лондон на несколько жалких часов? «Никто», – ответила Мэгги сама себе. Разве только другая молодая мать, которая оказалась один на один с ребенком в огромном, пустом загородном доме, куда регулярно – словно орел к прикованному Прометею – является свекровь, чтобы тиранить ее. Только такая же женщина, как она, способна в полной мере понять, через что пришлось пройти Мэгги, что пережить. «А значит, – подумала она с грустью, – ни Кендис, ни Роксана не сумеют понять, как много значит для меня их дружба и как дороги мне эти ежемесячные встречи в «Манхэттене»…»
Вздохнув, Мэгги достала из сумочки компакт-пудру, чтобы взглянуть на свое отражение в зеркальце. Увидев под глазами бурые круги, она поморщилась и решила, что сегодня будет веселиться, как никогда раньше, чтобы вознаградить себя за два месяца страданий. Она будет пить, смеяться и болтать с подругами и, может быть, ей удастся хоть на короткое время стать прежней Мэгги – веселой, беззаботной и… счастливой.
Стоя перед большим настенным зеркалом в дамской комнате издательства, Кендис торопливо подкрашивала глаза. Ее руки слегка дрожали, и тушь ложилась неровно, приходилось стирать ее и начинать сначала. В ярком свете ламп под потолком ее лицо выглядело осунувшимся и мрачным, но ей удалось убедить себя, что это просто обман зрения – эффект слишком большого зеркала и вертикально падающего света. Ведь не могла же она в действительности так переживать!
Но и на душе у Кендис тоже было невесело. Она должна была бы с нетерпением ждать сегодняшней встречи и Мэгги и Роксаной, с которыми можно расслабиться, поболтать, посмеяться от души, однако мысли о Хизер по-прежнему ее смущали. Прошла еще неделя, но Кендис так и не решилась поговорить со своей новой подругой откровенно. Хизер тоже молчала – во всяком случае, молчала о главном, о том, что тревожило Кендис. Ситуация явно зашла в тупик, а выбраться из него у нее не хватало решимости.
Внешне, впрочем, все оставалось по-прежнему; Кендис была совершенно уверена, что Хизер ни о чем не подозревает. Но ей становилось не по себе, когда она думала о встрече с Мэгги и Роксаной. С ними такой номер не пройдет – Кендис знала это наверняка. Ее подруги были умнее, проницательнее многих, к тому же они слишком хорошо ее знали. Кто-кто, а уж они-то сразу заметят и ее скованность, и внутреннее напряжение, и тревогу во взгляде, и будут допрашивать с пристрастием до тех пор, пока она не признается во всем. А потом… потом они обрушатся на нее с упреками, зачем она не прислушалась к их советам. Именно поэтому Кендис боялась идти на сегодняшнюю встречу, и, подвернись ей подходящий предлог, она бы, пожалуй, осталась дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Едва войдя в прихожую, Пэдди внимательно оглядела Мэгги и нахмурилась.
– У тебя усталый вид, дорогая. Ты уверена, что действительно хочешь ехать в такую даль ради двух-трех коктейлей?
Медленно сосчитав про себя до десяти, Мэгги сдержанно ответила:
– Да, конечно. Это… это очень важно для меня. – Она через силу улыбнулась. – Кендис и Роксана – мои старые подруги, и…
– Как знаешь, – пожала плечами Пэдди. – На мой взгляд, вместо того чтобы тащиться в Лондон, ты бы лучше легла пораньше.
Она усмехнулась, а Мэгги снова напряглась. Сосчитав от десяти до нуля, она сказала, опустив глаза:
– С твоей стороны было очень любезно согласиться посидеть с Люсией. Я очень тебе благодарна…
– Мне совсем не трудно, – тотчас ответила Пэдди. – Я только рада тебе помочь.
– Спасибо. – Мэгги скрипнула зубами, решив во что бы то ни стало остаться спокойной. Нельзя срываться, нельзя выходить из себя. Ведь, в конце концов, Пэдди действительно оказывает ей любезность. – Давай я тебе объясню, где что, – сказала она. – Детское молочко в бутылочках стоит в холодильнике, его нужно разогревать в кастрюле с горячей водой. Если Люсия снова раскричится, дай ей несколько капель укропной воды – она стоит…
– Мэгги… – Пэдди улыбнулась. – Не забывай: я вырастила троих детей – причем мальчиков; надеюсь, с Люсией я как-нибудь справлюсь.
Это был очередной щелчок по носу. Мэгги очень хотелось ответить резкостью, но что сказать, она не знала.
– Отлично, – проговорила она наконец, стараясь, чтобы голос не очень дрожал. – В таком случае, я пошла одеваться.
С этими словами она повернулась и взбежала на второй этаж. Ни в какой Лондон ей уже не хотелось. Ах, если бы можно было выгнать Пэдди и спокойно заняться собственным ребенком!..
Но, разумеется, ничего подобного Мэгги не сделала. Наскоро расчесав волосы, она стала одеваться, поминутно вздрагивая, ибо ей казалось, что внизу плачет Люсия.
«Не будь дурой, с девочкой все в порядке!» – одернула себя Мэгги и, накинув куртку, стала спускаться вниз. Только тут она поняла, что девочка действительно кричит, и довольно громко. Одним прыжком преодолев оставшиеся ступени, Мэгги вихрем ворвалась в кухню и увидела дочь в многоопытных руках Пэдди.
– Что случилось? – воскликнула она, чувствуя, как сердце ее болезненно сжимается.
– Ничего страшного, – улыбнулась Пэдди. – Не волнуйся, поезжай спокойно и веселись. Вот, кажется, уже в дверь звонят. Это, наверное, такси.
Несколько секунд Мэгги стояла неподвижно, глядя на красное от крика личико дочери.
– Может быть, мне все-таки взять ее на минутку… – начала она неуверенно.
– Не волнуйся, она сейчас успокоится. Будет даже лучше, если ты поскорее уедешь и не будешь ее смущать. А мы сейчас пойдем погуляем вокруг домика, да Люсия? Смотри, вот она уже успокаивается!
И действительно, вопли Люсии начали затихать и скоро прекратились совсем. Сладко зевнув, девочка уставилась на Мэгги широко раскрытыми голубыми глазенками.
– Иди, иди, пока она снова не расплакалась, – сказала Пэдди.
– О'кей, – покорно согласилась Мэгги. – В таком случае я пошла. До вечера.
Уже в коридоре ей показалось, что Люсия снова начала всхлипывать, но она только стиснула зубы и огромным усилием воли заставила себя открыть входную дверь. Мэгги даже удалось улыбнуться таксисту; билет в кассе она тоже купила без всяких проблем. И только когда поезд тронулся, по щекам Мэгги покатились крупные слезы, размывая косметику и капая на страницы глянцевого журнала.
Теперь, облокотившись на сложенные под подбородком руки, она прислушивалась к объявлениям вокзального диспетчера и думала о том, как сильно изменилась ее жизнь. Пожалуй, не стоило даже и пытаться объяснить суть этих перемен Роксане и Кендис. Они ей просто не поверят. Да и кто, скажите на милость, был в состоянии понять, сколько сил – физических и душевных – ей пришлось потратить, чтобы вырваться в Лондон на несколько жалких часов? «Никто», – ответила Мэгги сама себе. Разве только другая молодая мать, которая оказалась один на один с ребенком в огромном, пустом загородном доме, куда регулярно – словно орел к прикованному Прометею – является свекровь, чтобы тиранить ее. Только такая же женщина, как она, способна в полной мере понять, через что пришлось пройти Мэгги, что пережить. «А значит, – подумала она с грустью, – ни Кендис, ни Роксана не сумеют понять, как много значит для меня их дружба и как дороги мне эти ежемесячные встречи в «Манхэттене»…»
Вздохнув, Мэгги достала из сумочки компакт-пудру, чтобы взглянуть на свое отражение в зеркальце. Увидев под глазами бурые круги, она поморщилась и решила, что сегодня будет веселиться, как никогда раньше, чтобы вознаградить себя за два месяца страданий. Она будет пить, смеяться и болтать с подругами и, может быть, ей удастся хоть на короткое время стать прежней Мэгги – веселой, беззаботной и… счастливой.
Стоя перед большим настенным зеркалом в дамской комнате издательства, Кендис торопливо подкрашивала глаза. Ее руки слегка дрожали, и тушь ложилась неровно, приходилось стирать ее и начинать сначала. В ярком свете ламп под потолком ее лицо выглядело осунувшимся и мрачным, но ей удалось убедить себя, что это просто обман зрения – эффект слишком большого зеркала и вертикально падающего света. Ведь не могла же она в действительности так переживать!
Но и на душе у Кендис тоже было невесело. Она должна была бы с нетерпением ждать сегодняшней встречи и Мэгги и Роксаной, с которыми можно расслабиться, поболтать, посмеяться от души, однако мысли о Хизер по-прежнему ее смущали. Прошла еще неделя, но Кендис так и не решилась поговорить со своей новой подругой откровенно. Хизер тоже молчала – во всяком случае, молчала о главном, о том, что тревожило Кендис. Ситуация явно зашла в тупик, а выбраться из него у нее не хватало решимости.
Внешне, впрочем, все оставалось по-прежнему; Кендис была совершенно уверена, что Хизер ни о чем не подозревает. Но ей становилось не по себе, когда она думала о встрече с Мэгги и Роксаной. С ними такой номер не пройдет – Кендис знала это наверняка. Ее подруги были умнее, проницательнее многих, к тому же они слишком хорошо ее знали. Кто-кто, а уж они-то сразу заметят и ее скованность, и внутреннее напряжение, и тревогу во взгляде, и будут допрашивать с пристрастием до тех пор, пока она не признается во всем. А потом… потом они обрушатся на нее с упреками, зачем она не прислушалась к их советам. Именно поэтому Кендис боялась идти на сегодняшнюю встречу, и, подвернись ей подходящий предлог, она бы, пожалуй, осталась дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94