Она тоже обожает коньки.
– Так пойдем вместе. Но прежде я хочу на Эмпайр-Стейт-билдинг.
– Рафаэлла? – простонал он, как раз допив кофе. – Ты это серьезно?
– Вот именно. Мне никогда раньше не удавалось.
– Ой, малышка. – Он наклонился через столик, чтобы поцеловать ее. – В жизни не видел такой красавицы.
– Значит, слепец и безумец, а я тебя люблю. – И подумала, что сама не менее безумная. Чистое же сумасшествие. А всего безумнее то, что кажется ей, будто знакомы они целую вечность.
Вместе разработали они сценарий, по которому Рафаэлла смогла затребовать вещи Алекса у швейцара, а когда носильщик принес их, Алекс смог одеться, пока Рафаэлла принимала ванну. Они стояли рядом у большущего шифоньера, прихорашиваясь и болтая, и это очень походило на медовый месяц, как она заметила ему, когда они вышли в город.
Он добросовестно сводил ее на самый верх Эмпайр-Стейт-билдинга, на ленч в «Плазу», после чего они катились в экипаже по парку. Два часа осматривали сокровища музея Метрополитен, забрели в Парк-Берне, где был в полном разгаре аукцион французского антиквариата. А потом, радостные, полные впечатлений, в немалой степени усталые, пришли пешком в «Карлейль» и поднялись на лифте в ее номер. Зевая, она сняла пальто и повесила в шкаф, Алекс же сразу растянулся на кровати, скинув куртку и обувь и простирая руки к Рафаэлле.
– Не знаю, как вы, миледи, но я без сил. Пожалуй, с детства не одолевал столько всего за один день.
– И я тоже.
И тут вдруг захотелось ей, чтоб можно было свозить его в Париж, в Барселону и Мадрид, показать ему там все, что самой дорого. А потом доставить его в Санта-Эухению, пусть увидит, где она проводит лето за летом, где можно свидеться со всеми детишками, которых она так обожает. Но странно воспринимать их по-старому. Детишки, которым она сочиняла сказки, пока не вышла замуж, уже сами переженились и завели собственных детей. Оттого она порой казалась себе совсем старой, словно основная часть жизни уже миновала.
– О чем задумалась? – Он вдруг подметил прежнюю грусть в ее глазах.
– Задумалась о Санта-Эухении.
– А в частности? – продолжал он выспрашивать.
– О тамошних ребятишках… О, Алекс, не поверишь, до чего обожаю их.
Он взял ее за руку, произнес твердо и невозмутимо:
– Со временем будут у нас собственные дети.
Она промолчала, избегая темы, которая целых четырнадцать лет как лишилась для нее смысла.
– Не стоит надеяться.
– Нет, стоит. Очень даже. Нам обоим. Я так хотел детей еще от бывшей жены.
– Она не могла их иметь? – Рафаэлла спросила с интересом и надеждой, что у них окажется нечто общее, то есть оба пострадали от подобного поворота судьбы.
– Не в том дело, – покачал он задумчиво головой. – Могла иметь. Но не хотела. Забавно, как со временем меняются воззрения. Встреть я нынче женщину с такими понятиями, то, думаю, не смог бы полюбить ее. Я надеялся убедить Рэчел. Но не удалось. Слишком была увлечена своей работой. Оглянусь в прошлое – и думается, хорошо, что мы не завели детей.
– А чем она занимается?
– Она адвокат.
Это произвело впечатление на Рафаэллу. Он легонько поцеловал ее в губы.
– Но в ней, Рафаэлла, мало оказалось женственности, не те были начала.
– Ты ушел от нее?
Он опять покачал головой:
– Нет. Она от меня ушла.
– К другому мужчине?
– Нет. – Алекс улыбнулся, причем без огорчения. – К своей работе. Только она имела для нее значение. Всегда. Выходит, удачно все сложилось.
Они лежали рядом друг с другом, словно старинные друзья, давняя любовная пара, и Алекс не грустил.
– И она многого достигла?
– Пожалуй.
Рафаэлла опустила голову.
– Иногда мне хочется тоже чего-то достичь. Единственное, с чем я, наверное, хорошо бы справилась, не было мне дано, а все прочее… ну… ни на что я не гожусь.
– Ты рассказываешь детям сказки. Она уныло улыбнулась:
– Едва ли это жизненно важное занятие.
Он, поглядывая на нее, вспомнил, что сказала его мать.
– Почему бы тебе не записать свои сказки? Ты могла бы сочинять книги для детей, Рафаэлла. – Ее глаза заблестели, когда она выслушала этот совет, Алекс же приник к ней, заключил ее в объятия. – Надеюсь, ты поняла, что, если никогда ничегошеньки не будешь делать, кроме как любить меня, этого одного достаточно…
– Ой ли? Не покажется это тебе нудным? – Она выглядела вправду озабоченной.
– Никогда. Даже смешно. Всю жизнь окружают меня женщины честолюбивые, занятые своей профессией, своей карьерой. Не думал, что смогу понять ту, которая от них отличается. И вдруг осознал, что постоянно ждал такую женщину, как ты. Не хочу борьбы и соревнования, не хочу состязаться, кто больше зарабатывает. Хочу быть самим собой, быть с кем-то, о ком стану заботиться, кто сердечен, добр, умеет сочувствовать, с кем приятно вдвоем. – Он уткнулся ей в шею. – Смотри-ка, описание вполне подходит тебе.
Она долго смотрела на него, потом склонила набок голову.
– Знаешь, что удивительно? В эту минуту я почувствовала: вот где жизнь для меня. Здесь, с тобой. Будто ничего иного и не существовало, будто в действительности я в Сан-Франциско и не жила. Не странно ли?
Вид у нее был озадаченный. Алекс нежно коснулся ее лица, прежде чем поцеловать Рафаэллу в губы. А потом отстранился от нее с едва заметной улыбкой.
– Нет. По-настоящему я вовсе не нахожу это странным. – И он стал жадно целовать ее, а она нежно касалась его тела.
Глава 10
Еще не отзвучал голос стюардессы, объявлявшей о посадке в Сан-Франциско, а чувство подавленности уже охватывало Алекса. Два дня вдвоем они провели просто замечательно. Вчера сходили поужинать, потом – послушать Бобби Шорта, как еще прежде предлагал Алекс. Потом она вновь отдавалась ему. После чего они уселись и проговорили почти до четырех утра. Затем лежали бок о бок, по очереди рассказывали о своей жизни. Когда воскресным утром встало солнце, она знала все про Рэчел, про его мать и его сестру. Ему рассказала о своем отце, о Жюльене – своем брате, погибшем в возрасте шестнадцати лет во время игры в поло, о своем супружестве с Джоном Генри – от начала и доныне. Словно они издавна были вместе, издавна именно это было задумано. А теперь – возвращаются в Сан-Франциско, и он должен позволить ей удалиться, по крайней мере, на какой-то срок. Ему же останется утешаться тем коротким временем, которое она смогла провести с ним, ускользнув от другой своей жизни в доме мужа. Во всяком случае, это они обсуждали минувшей ночью.
– О чем думаешь? Вид у тебя ужасно важный.
Он нежно смотрел на нее, пока близилась посадка. Без труда заключил, что Рафаэлле так же грустно, как и ему. Дни, проведенные вместе, казались бесконечными, словно целая жизнь, а теперь все вновь готово перемениться.
– Самочувствие в порядке?
Она печально взглянула на него и утвердительно кивнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Так пойдем вместе. Но прежде я хочу на Эмпайр-Стейт-билдинг.
– Рафаэлла? – простонал он, как раз допив кофе. – Ты это серьезно?
– Вот именно. Мне никогда раньше не удавалось.
– Ой, малышка. – Он наклонился через столик, чтобы поцеловать ее. – В жизни не видел такой красавицы.
– Значит, слепец и безумец, а я тебя люблю. – И подумала, что сама не менее безумная. Чистое же сумасшествие. А всего безумнее то, что кажется ей, будто знакомы они целую вечность.
Вместе разработали они сценарий, по которому Рафаэлла смогла затребовать вещи Алекса у швейцара, а когда носильщик принес их, Алекс смог одеться, пока Рафаэлла принимала ванну. Они стояли рядом у большущего шифоньера, прихорашиваясь и болтая, и это очень походило на медовый месяц, как она заметила ему, когда они вышли в город.
Он добросовестно сводил ее на самый верх Эмпайр-Стейт-билдинга, на ленч в «Плазу», после чего они катились в экипаже по парку. Два часа осматривали сокровища музея Метрополитен, забрели в Парк-Берне, где был в полном разгаре аукцион французского антиквариата. А потом, радостные, полные впечатлений, в немалой степени усталые, пришли пешком в «Карлейль» и поднялись на лифте в ее номер. Зевая, она сняла пальто и повесила в шкаф, Алекс же сразу растянулся на кровати, скинув куртку и обувь и простирая руки к Рафаэлле.
– Не знаю, как вы, миледи, но я без сил. Пожалуй, с детства не одолевал столько всего за один день.
– И я тоже.
И тут вдруг захотелось ей, чтоб можно было свозить его в Париж, в Барселону и Мадрид, показать ему там все, что самой дорого. А потом доставить его в Санта-Эухению, пусть увидит, где она проводит лето за летом, где можно свидеться со всеми детишками, которых она так обожает. Но странно воспринимать их по-старому. Детишки, которым она сочиняла сказки, пока не вышла замуж, уже сами переженились и завели собственных детей. Оттого она порой казалась себе совсем старой, словно основная часть жизни уже миновала.
– О чем задумалась? – Он вдруг подметил прежнюю грусть в ее глазах.
– Задумалась о Санта-Эухении.
– А в частности? – продолжал он выспрашивать.
– О тамошних ребятишках… О, Алекс, не поверишь, до чего обожаю их.
Он взял ее за руку, произнес твердо и невозмутимо:
– Со временем будут у нас собственные дети.
Она промолчала, избегая темы, которая целых четырнадцать лет как лишилась для нее смысла.
– Не стоит надеяться.
– Нет, стоит. Очень даже. Нам обоим. Я так хотел детей еще от бывшей жены.
– Она не могла их иметь? – Рафаэлла спросила с интересом и надеждой, что у них окажется нечто общее, то есть оба пострадали от подобного поворота судьбы.
– Не в том дело, – покачал он задумчиво головой. – Могла иметь. Но не хотела. Забавно, как со временем меняются воззрения. Встреть я нынче женщину с такими понятиями, то, думаю, не смог бы полюбить ее. Я надеялся убедить Рэчел. Но не удалось. Слишком была увлечена своей работой. Оглянусь в прошлое – и думается, хорошо, что мы не завели детей.
– А чем она занимается?
– Она адвокат.
Это произвело впечатление на Рафаэллу. Он легонько поцеловал ее в губы.
– Но в ней, Рафаэлла, мало оказалось женственности, не те были начала.
– Ты ушел от нее?
Он опять покачал головой:
– Нет. Она от меня ушла.
– К другому мужчине?
– Нет. – Алекс улыбнулся, причем без огорчения. – К своей работе. Только она имела для нее значение. Всегда. Выходит, удачно все сложилось.
Они лежали рядом друг с другом, словно старинные друзья, давняя любовная пара, и Алекс не грустил.
– И она многого достигла?
– Пожалуй.
Рафаэлла опустила голову.
– Иногда мне хочется тоже чего-то достичь. Единственное, с чем я, наверное, хорошо бы справилась, не было мне дано, а все прочее… ну… ни на что я не гожусь.
– Ты рассказываешь детям сказки. Она уныло улыбнулась:
– Едва ли это жизненно важное занятие.
Он, поглядывая на нее, вспомнил, что сказала его мать.
– Почему бы тебе не записать свои сказки? Ты могла бы сочинять книги для детей, Рафаэлла. – Ее глаза заблестели, когда она выслушала этот совет, Алекс же приник к ней, заключил ее в объятия. – Надеюсь, ты поняла, что, если никогда ничегошеньки не будешь делать, кроме как любить меня, этого одного достаточно…
– Ой ли? Не покажется это тебе нудным? – Она выглядела вправду озабоченной.
– Никогда. Даже смешно. Всю жизнь окружают меня женщины честолюбивые, занятые своей профессией, своей карьерой. Не думал, что смогу понять ту, которая от них отличается. И вдруг осознал, что постоянно ждал такую женщину, как ты. Не хочу борьбы и соревнования, не хочу состязаться, кто больше зарабатывает. Хочу быть самим собой, быть с кем-то, о ком стану заботиться, кто сердечен, добр, умеет сочувствовать, с кем приятно вдвоем. – Он уткнулся ей в шею. – Смотри-ка, описание вполне подходит тебе.
Она долго смотрела на него, потом склонила набок голову.
– Знаешь, что удивительно? В эту минуту я почувствовала: вот где жизнь для меня. Здесь, с тобой. Будто ничего иного и не существовало, будто в действительности я в Сан-Франциско и не жила. Не странно ли?
Вид у нее был озадаченный. Алекс нежно коснулся ее лица, прежде чем поцеловать Рафаэллу в губы. А потом отстранился от нее с едва заметной улыбкой.
– Нет. По-настоящему я вовсе не нахожу это странным. – И он стал жадно целовать ее, а она нежно касалась его тела.
Глава 10
Еще не отзвучал голос стюардессы, объявлявшей о посадке в Сан-Франциско, а чувство подавленности уже охватывало Алекса. Два дня вдвоем они провели просто замечательно. Вчера сходили поужинать, потом – послушать Бобби Шорта, как еще прежде предлагал Алекс. Потом она вновь отдавалась ему. После чего они уселись и проговорили почти до четырех утра. Затем лежали бок о бок, по очереди рассказывали о своей жизни. Когда воскресным утром встало солнце, она знала все про Рэчел, про его мать и его сестру. Ему рассказала о своем отце, о Жюльене – своем брате, погибшем в возрасте шестнадцати лет во время игры в поло, о своем супружестве с Джоном Генри – от начала и доныне. Словно они издавна были вместе, издавна именно это было задумано. А теперь – возвращаются в Сан-Франциско, и он должен позволить ей удалиться, по крайней мере, на какой-то срок. Ему же останется утешаться тем коротким временем, которое она смогла провести с ним, ускользнув от другой своей жизни в доме мужа. Во всяком случае, это они обсуждали минувшей ночью.
– О чем думаешь? Вид у тебя ужасно важный.
Он нежно смотрел на нее, пока близилась посадка. Без труда заключил, что Рафаэлле так же грустно, как и ему. Дни, проведенные вместе, казались бесконечными, словно целая жизнь, а теперь все вновь готово перемениться.
– Самочувствие в порядке?
Она печально взглянула на него и утвердительно кивнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75