Она долго стояла у окна, а он терпеливо ее ждал. Потом подошел к ней, нежно коснулся ее плеча. Когда она к нему обернулась, он был поражен: на ее осунувшемся лице лежала печать страдания.
— Любимая…
Она поняла, что у нее нет выбора. Должно быть, она это знала еще в Венеции. Уже тогда она все решила. А может быть, и раньше.
— Я остаюсь, — сказала она, будто вынося себе пожизненный приговор. По сути, так оно и было. Однако никто ее к этому не принуждал. Она сама выбрала свой путь и сожалела только об одном — о той боли, которую это решение причинит ее близким.
Чарльз онемел. Он подумал, что ослышался.
— Что ты сказала?
— Я еду с тобой.
Ему вдруг показалось, что она даже как будто стала меньше ростом…
— В Китай?
Она кивнула.
— Это правда. Од?
Он был потрясен. Потом вдруг испугался, что она пожалеет о своем решении. Раз уж она с ним поедет, то пути назад не будет.
— Правда.
— А как же твой дедушка?
Одри вспыхнула. Вдруг он уже не хочет, чтобы они ехали вместе?
Чарльз, будто прочитав ее мысли, поспешно заговорил:
— Од, пойми, я испугался, что где-нибудь на полпути в Китай ты вдруг решишь вернуться домой.
— Нет, я не передумаю. А дедушке пошлю каблограмму, что вернусь к Рождеству. Он сможет куда-нибудь написать мне?
Чарльз кивнул.
— Только в Нанкин. Или в Шанхай. Я скажу тебе названия тех отелей, где мы будем останавливаться, и он будет писать на мой адрес. Скажешь ему, что я дама, с которой ты познакомилась в дороге, — засмеялся он.
— Чему ты смеешься? Мне ничего другого и не остается.
Он взял ее руки в свои, заглянул ей в глаза.
— Одри, ты правда этого хочешь? Ты не раскаиваешься?
Сейчас я думаю не о себе. Я-то ничего не теряю. А ты? Я ведь знаю, что для тебя значит твоя семья… дедушка… Аннабел…
— А если пробил наконец мой час? Может быть, они поймут и простят меня.
— А потом? После Китая? Что мы будем делать?
— Не знаю. Рано или поздно, но я должна к ним вернуться.
— У меня такое чувство, будто я люблю замужнюю женщину, — вздохнул он.
Его слова заставили ее улыбнуться, но она подумала, что он не так уж далек от истины.
— Ты ведь сам сказал, что мало кто пользуется такой свободой, как ты. И я не из числа этих счастливчиков.
— Наверное, поэтому я и полюбил тебя. Будь ты такой же свободной пташкой, как я, может быть, я не привязался бы к тебе так сильно.
Он ласково погладил ее по волосам, а она теснее прижалась к нему. Она взяла на себя новое бремя, бремя обязательств перед ним, но, как ни странно, это совсем не тяготило ее. Она чувствовала себя свободной, свободной как никогда, и дивилась тому, сколько счастья давала ей эта свобода.
Глава 11
Телефон зазвонил в ту минуту, когда Эдвард Рисколл собрался послушать Уолтера Жинчелаа. Горничная робко приблизилась к двери в библиотеку. Мистер Рисколл в последний месяц стал такой раздражительный… И потом, он не выносит, когда его беспокоят.
— Извините, сэр… — пролепетала она, чувствуя, как у нее дрожат коленки, а кружевная наколка сползает куда-то на ухо.
Мистер Рисколл этого терпеть не может, в последнее время его все так раздражает. Он бродит по дому, не зная, на ком сорвать злость. — Извините, сэр, — снова проговорила она, думая, что он не слышит.
— Ну! Что там еще?! — Он рявкнул так, что бедная девушка вздрогнула. — Что вы дергаетесь, черт побери! Вы мне на нервы действуете!
— Вас просят к телефону, сэр.
— Ну так узнайте, в чем дело. Говорить ни с кем не буду.
И вообще уже пора обедать. Что за звонки в такое время! Кто мне может звонить!
— Телефонистка говорит, что это междугородная линия.
Лицо у мистера Рисколла нахмурилось. «А вдруг что-нибудь с ней…» — пронеслось у него в голове. Он бросил на девушку быстрый взгляд.
— Откуда звонят?
— Из Стамбула, из Турции, сэр.
— Из Турции? Нет у меня никого в Турции! Ошибка…
Или болван какой-нибудь хочет меня разыграть. Повесьте трубку. Мне не до шуток.
Если бы звонок был из Франции, он бы, конечно, ринулся к телефону. Или из Италии… Или из Англии. Открытку от нее он получил из Рима. Но Турция… Внезапно, повинуясь чувству неясной тревоги, он медленно поднялся на ноги.
— Узнайте, кто звонит, прежде чем повесить трубку!
— Слушаюсь, сэр.
Не прошло и минуты, как она вернулась — глаза вытаращены, наколка чудом держится на одном ухе, — но на этот раз он ничего не заметил.
— Это мисс Рисколл, сэр. Из Турции.
Забыв о своей палке, он чуть ли не бегом бросился в маленькую комнату, где у них стоял столик с телефоном и возле него жесткий, неудобный стул. Мистер Рисколл считал, что поговорить по телефону можно и без особых удобств. По его представлениям, телефон существует не для болтовни, а для того, чтобы сказать несколько слов по делу, он все время твердил это Аннабел, но та пропускала его слова мимо ушей.
— Да?! — крикнул он в трубку. — Да?!
В аппарате так хрипело и трещало, что он почти ничего не слышал. От волнения он даже забыл сесть. Горничная стояла рядом, замирая от страха и не решаясь уйти.
— Мистер Рисколл?
— Да! Да!
— Вас вызывают из Турции.
— Да знаю я! Какого черта вы тянете?! Соединяйте! — прокричал он и почти тотчас же, услышав ее голос, ощутил мгновенную слабость в коленях.
— Дедушка? Ты слышишь меня?
— С трудом. Одри, куда тебя занесло, черт побери?!
— В Стамбул. Приехала сюда с друзьями на «Восточном экспрессе».
— Проклятие! Нечего тебе там делать! Когда вернешься?
Услышав его голос, такой слабый и далекий, Одри чуть было не отказалась от своей затеи. Ее охватили сомнения. Но нет, надо с ним поговорить?
— Наверное, только к Рождеству.
Ответом ей было гробовое молчание, и она испугалась, что их разъединили.
— Дедушка! Дедушка!
Он тяжело опустился на стул. Горничная бросилась вон, чтобы принести ему стакан воды. Лицо у него стало совсем серое. Верно, какие-то дурные вести, мелькнуло в голове у перепуганной насмерть девушки, а он такой старый, как он их перенесет!
— Какого черта ты там делаешь? И с кем ты там?
— На пароходе я познакомилась с очаровательной парой.
Они англичане. Мы с ними были на Антибе.
«Пусть считает, что и в Турции л с ними», — думала Одри.
— Проклятие! Почему ты не возвращаешься в Англию?
— Вернусь… только позднее. Сначала собираюсь в Китай.
— Что-что?
Горничная протянула ему стакан, но он оттолкнул ее руку.
— Ты в своем уме? Там же война! Немедленно возвращайся домой!
— Дедушка, ничего со мной не случится. Обещаю тебе. Я еду в Шанхай и Пекин. — Она сочла, что лучше не говорить ему ни про Нанкин, ни про Чан Кайши, не то он еще больше перепугается. — А оттуда прямо домой.
— Но ты же можешь снова сесть в «Восточный экспресс», доехать до Парижа, потом — на теплоход, и через две недели будешь дома. По-моему, это гораздо разумнее.
«Проклятие, — бормотал он себе под нос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92