Порой он ловил себя на мысли, что хочет иметь детей, к которым он будет привязан… и они к нему тоже. Потом, вспоминая Шона, пугался этих мыслей.
— Од… а что, если ты поедешь со мной в Китай? — с мольбой глядя ей в глаза, сказал он.
Этот вопрос поверг ее в состояние шока.
— Чарльз, в своем ли ты уме? Что подумают мои близкие?
Я не сообщила им даже, что еду в Стамбул! Они все решат, что я лишилась рассудка!
Все, кроме дедушки, подумала она. Ему-то хорошо известно, чем она руководствуется в своих поступках… Эта непобедимая страсть к скитаниям, впитанная ею с молоком матери…
Страсть, которую он, ее дедушка, ненавидит всей душой. А тут еще Китай!
— Нет, Чарльз, ты просто сумасшедший.
— Это я-то сумасшедший? Потому что не хочу расставаться с женщиной, которую люблю?! К концу года мы бы вернулись в Америку… на теплоходе из Иокогамы.
— Как я им все это объясню? Чарли, я дала слово дедушке.
Он совсем старый. Такого удара он не перенесет…
— Да, я не могу с ним тягаться. Молодые не умирают от удара, — с горечью сказал он, вдруг испытав приступ ревности к восьмидесятилетнему старику, — или от горя. Ты так ему предана? Я завидую.
— Но я и тебе предана, — тихо сказала она. — Мое сердце принадлежит тебе.
— Ну тогда подумай, и в Стамбуле дашь мне ответ.
— Чарли… — только и сказала она.
Какой смысл мучить себя, если они все равно ничего не могут изменить. Нельзя ей ехать с ним в Китай. И уже ночью, засыпая, она все твердила себе: «Нельзя, нельзя…» У них есть еще эти два дня в Стамбуле… два дня… и одна ночь, а потом она вернется домой… должна вернуться…..должна. Ей снился Чарльз, снилось, что она его ищет повсюду и не может найти. Она проснулась ночью вся в слезах и молча приникла к нему. Скоро они расстанутся, отчаяние снова охватило ее. Но она ничего не стала ему объяснять. Скажи она слово — и он уже никогда не отпустит ее от себя. А она должна вернуться.
Глава 10
Рано утром он разбудил ее, чтобы не пропустить тот момент, когда они будут въезжать в Стамбул. Проснувшись, она увидела за окном отлогий морской берег. Вода отливала золотом, и низко над ней носились чайки. А из моря, великолепный и величественный, вставал Стамбул со своими золочеными куполами, мечетями и минаретами. А когда они обогнули Сералио-Пойнт, то их взорам, точно волшебное видение, явился дворец Топкапи. Казалось, вокруг него витают призраки султанов и обольстительных восточных красавиц.
И когда экспресс медленно подтянулся к вокзалу, этот город, порождение необузданной фантазии его бесчисленных творцов, сразу дохнул на Одри пряными ароматами Востока и заворожил ее.
Потом они ехали в отель и Чарльз показывал ей Голубую мечеть, и Айя-Софию, и минареты, которым несть числа, и Колонну Константина, вознесшуюся над садами, и Большой базар.
Печаль предстоящей разлуки на время оставила Одри, она снова схватила свою «лейку» и снимала, снимала без конца.
Чарльз привез ее в «Пара палас», который нравился ему больше всех других отелей в мире. Дюжина носильщиков подхватила их багаж, и Чарльз с Одри вошли в вестибюль.
Чарльз заблаговременно заказал номера, соединенные огромной общей гостиной. Зеркала в позолоченных рамах отражали обшивку из черного дерева, причудливую резьбу и сверкающих купидонов. Даже холл здесь был украшен столь же пышно. Странно, но в этом экзотическом городе такое убранство показалось Одри вполне уместным, хотя в любом другом месте оно повергло бы ее в изумление. Когда они с Чарльзом отправились на Большой базар, Одри не уставала восхищаться всем подряд и без конца щелкала своей «лейкой». Кривые улочки, живописные виды, пряные запахи, торговцы, у которых можно купить все что душа пожелает, совершенно очаровали ее. Чарльз радовался, глядя, как жадно она впитывает новые впечатления, блаженно погружаясь в эту столь непривычную для нее атмосферу. Он повел ее в маленький ресторанчик, где они позавтракали. Оказалось, что даже турецкая кухня не пугает Одри. Все вокруг умиляло ее.
Видно, она рождена именно для такой жизни — «бродячей», как выразилась она сама, когда они, взявшись за руки, гуляли по набережной.
Потом они вернулись в отель, и тут ее вновь охватила грусть.
И даже когда они заключили друг друга в объятия, эта грусть не рассеялась.
Куда могли они спрятаться от того, что им предстояло?
Завтра утром она уезжает, и их короткий бурный роман на этом кончится, может быть, навсегда, если провидение не сжалится над ними.
Она лежала с ним рядом и тихонько водила кончиком пальца по его груди, а он пытался справиться с отчаянием или хотя бы заглушить его остроту.
— Когда ты едешь в Китай? — спросила она.
Пора было снять табу и заговорить об этом, все равно разлуки не избежать. Час пробил.
— Завтра вечером.
Вид у него был несчастный.
— Долго ли туда ехать?
— Несколько недель. Зависит от того, какие у меня там окажутся связи.
— Связи? Звучит довольно двусмысленно, — засмеялась она.
— Знаешь, ты — необыкновенная женщина. Любую другую такая мысль, наверное бы, шокировала… На самом деле это тяжелая поездка.
Отчасти он даже был рад, что она с ним не едет.
— Представляешь, ты садишься на свою роскошную «Мавританию», пьешь там шампанское, танцуешь с каким-нибудь франтом… — При этой мысли у него что-то екнуло внутри. — А я, вцепившись в ослиную холку, карабкаюсь по горам где-нибудь в Тибете.
Она посмотрела на него, и улыбка сбежала с ее лица.
— Не буду я н" с кем танцевать.
— Будешь, будешь, — грустно сказал он.
— Ты забываешь о самом главном.
— О чем?
— Я люблю тебя, Чарльз. И у меня нет никакого желания танцевать… — Она строго посмотрела на него и добавила:
— Это все равно как если бы мы с тобой были муж и жена. Во всяком случае, для меня это так.
«Не напугали ли его мои слова, — подумала она, — но все равно, я должна была ему это сказать».
— Для меня тоже.
Он произнес это так серьезно, торжественно, что она удивилась. Потом снял с мизинца золотое кольцо-печатку со своим гербом и надел ей на палец левой руки, где обычно носят обручальное кольцо.
— Храни его, Одри. Всегда.
Невозможно передать словами, что она при этом испытывала. Слезы текли у нее по лицу, когда он обнял ее, и они снова забылись в любви. Объятия их были сладостны и вместе с тем щемяще горьки. Она крепко сжимала руку с кольцом. Теперь она никогда его не снимет. Оно было немного великовато, но на пальце держалось.
Уже смеркалось, когда они встали. Чарльз предложил пообедать, но она только покачала головой. Ей слишком многое надо было обдумать. Она стояла у окна, спиной к нему, и смотрела на минареты, базары, мечети… Смотрела — и ничего не видела перед собой. Она вслушивалась в самое себя и обдумывала решение, столь важное для них обоих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92