– Однажды Киндей ушел по этой тропе на болота, а когда вернулся, то был весь седой. И сильно отощавший. А вообще, по рассказам, был он мужиком крепким, видным, а на голове шапка черных кудрявых волос. Кумушки чесали языками, что мать Киндея нагуляла его с беглым цыганом, который укрывался в наших лесах. Цыган, вроде, был не простой, а сын цыганского барона. И в бегах он находился потому, что зарезал какого важного господина, который ухлестывал за его невестой. Не знаю, правда это, или нет. За что купил, за то и продаю. Бабам и сбрехать недолго. Может, так оно было, а может, сказки.
– Про то ладно. Цыган Киндей, или нет – теперь уже без разницы. Рассказывай, что было дальше.
– Интересно? – Зосима ехидно хихикнул.
Он немного раскрепостился и уже не выглядел букой. Топающий позади Идиомыч подтянулся и уже пыхтел у меня над ухом – его тоже заинтересовал рассказ Зосимы.
– Еще как. После твоих историй хоть романы пиши. А что, надо попробовать. Делать в нашей глуши все равно нечего. А до полного дембеля, когда про меня, первый (и последний) раз в жизни, будут говорить хвалебные речи, надеюсь, еще долго.
– Попробуй… – Зосима закурил. – Дым – это хорошо. Всяка нечисть не любит махорочного дыма, избегает. Так вот, после того случая Киндей и подвинулся на золотишке. Наверное, нечистый открыл ему завесу и показал, что есть такое место и какие цацки лежат в сундуках.
– Не знаешь, это было до встречи с монахом или после?
– Дед говорил, что до встречи. Но клад долго не давался Киндею. Если бы не монах, который, как рассказывали, мог видеть сквозь землю, не указал, где нужно искать, то не видать бы ему клада, как своих ушей.
– И что, Киндей по этой тропе больше ни-ни?…
– Нет. И другим наказал.
– А почему?
– Он не объяснил. Но ему и так поверили. Тем более, что об этом было всем известно издревле. Да только со временем, конечно, многое забывается…
– А тут Киндей возьми и напомни… – Я саркастически ухмыльнулся.
Хорошо, что этого не видел Зосима.
– Да. Местный поп в начале тропы даже крест поставил под крышей – вроде беседки. И лампадку повесил. Закупорил, значит, нечисть, чтобы она в деревню не прорвалась. И чтобы по тропе больше никто не ходил.
– Судя по тому, что ты мне рассказывал, это не очень помогло.
– Дык, разве от всего плохого крестом отгородишься?
– Вот и я об этом.
«А твой Киндей-прохиндей лапшу односельчанам на уши навешал вполне конкретно, – подумал я, раскуривая сигарету. – Похоже, тропа ведет как раз к тому месту, где он нашел древнее захоронение. И Киндей не хотел, чтобы кто-нибудь еще, кроме него, туда ходил. Наложил на местность табу. Хитер бобер… Но тогда возникает вполне закономерный вывод, что и монах Авель знал «заколдованную» тропу. А если знал, то… Стоп, стоп! Не вспугни удачу. Лучше оставим эту мысль прозапас. Потом нужно будет ее развить и довести до логического завершения. Сейчас нужно думать о другом».
Тропа спустилась в овраг, и я понял, что скоро увижу Пимкино болото. Пахнуло гнилой сыростью и еще чем-то, наверное, болотным газом. Высокие деревья по сторонам тропы и вовсе приняли сказочный вид – замшелые, сучковатые и занавешенные какими-то вьющимися растениями.
Только сказка эта была вовсе не сусальной и не светлой, а про бабу-ягу и мрачное Кощеево царство…
Как я и предполагал, спустя два часа с лишним мы вышли к Пимкиному болоту. Дальше нам ходу не было. Лично я не рискну даже ноги в нем замочить. Кому хочется идти на верную смерть?
Но самое паршивое заключалось в другом – следы Кондратки уходили вглубь болота и терялись среды чахлого редколесья, за которым масляно блестела широкая полоса бездонной трясины. Какой хрен его туда понес!?
О коварном нраве этой трясины нам растолковал Зосима. Он выглядел совершенно обескураженным.
– Гиблое место. Хуже не придумаешь. В сорок втором здесь погиб весь немецкий десант, – сказал он, присаживаясь на бережку под кустик, в тень. – Сто с лишним человек. Летчик ошибся и выбросил парашютистов не там, где нужно, – в аккурат, сюда, в Пимкино болото. Только четверо фрицев и спаслись. Деревенские бабы взяли их в плен. Дык один из них потом сошел с ума, ну, а про остальных не знаю. Бабы их сильно помяли… За мужей мстили. Фрицев потом забрали в район.
– Все, мы выполнили ваше пожелание… или просьбу – не суть важно, – сказал я, обращаясь к Идиомычу, которого при виде непроходимого болота, похоже, хватил столбняк. – Дальше ходу нет. Мы за самоубийц ответа не несем.
– О чем вы говорите? Какие самоубийцы? – очнулся от временного ступора Идиомыч.
– Не какие, а какой. Кондратий Иванович, в единственном числе. Этот участок болота самый страшный и коварный. По нему может пройти разве что бесплотный дух. Мы этого сделать не сможем. Так что наша миссия на этом закончилась. Сейчас сядем, пообедаем – и обратно. Нужно успеть вернуться домой до темноты.
– Но как же… – Идиомыч беспомощно тыкал мне под нос свой приборчик с мигающим светодиодом. – Вот, видите, как ярко он горит. Значит, Кондратий Иванович уже недалеко, в двух шагах отсюда. И направление мы определили совершенно точно.
– Ну и что?
– Как это – что? Нужно выручать Кондратия Ивановича. Иначе он погибнет здесь.
– Я так понимаю, вы хотите умереть с ним за компанию. Но это ваше право, ваш выбор. А мне такие мансы – пардон, предложения – по барабану. Извините за грубость. Как мы можем лезть в это болото, если тут бездонная трясина? Вы не успеете и три раза булькнуть, как окажетесь в царстве лешего, под многометровым слоем грязи. Вас оттуда никто не достанет – даже для того, чтобы по-человечески похоронить.
– А я думал…
– Что вы думали? Что мы с Зосимой волшебники и можем ходить по морю, аки по суху?
– Нет, я о другом. Мне говорили, что вы очень смелый, мужественный человек.
– Все это враки. Досужий домысел. Я самый обычный мужчина, подверженный разным фобиям. И смелым бываю только тогда, когда меня загонят в угол. Да, да, как крыса. Вы не сказали это, но подумали. Не волнуйтесь, я не обижусь. Крыса очень умное, здравомыслящее животное. Уж оно точно не полезет туда, где его ждет верная смерть.
– Но как же нам тогда быть?
Куда и девались барские замашки Идиомыча. Перед нами с Зосимой стоял жалкий человечишко в годах, у которого все тряслось, даже нижняя челюсть. И что он нашел в этом Кондратке? Ишь как переживает…
– Для начала нужно пообедать, – сказал я, развязывая свой сидор. – Я голоден, как сто чертей. А на пустой желудок ни одна толковая мысль не ловится. Уж поверьте мне на слово. Ты как, Зосима, не против?
– Я завсегда…
– Понял. И по стопарику нужно принять… для сугреву души. Ты не забыл наполнить свою фляжку?
– Обижаешь…
Покопавшись в бездонных карманах своего «спецкомбинезона», Зосима выудил плоскую флягу из нержавейки с позолоченным вензелем – мой подарок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85