Как только он увезет Корделию из Версаля, все остальное будет куда проще. Ему надо изолировать жену от всех ее друзей, от всех, кто когда-то знавал ее. И главное, от супруги наследника престола. Нет ничего проще, чем наладить просмотр ее переписки, и, когда она останется одна, он сможет сделать с ней все, что захочет.
Внезапно он нахмурился. Ему пришла в голову мысль, что Лео Бомонт может стать в этом плане неожиданной помехой. Он вполне способен начать задавать неприятные вопросы, если вдруг Корделия пропадет с горизонта. Но с Лео он сможет справиться. Единственное, что того трогает, — это его племянницы. Он, Михаэль, в любой момент может бросить ему какую-нибудь подачку, связанную с ними, и следить за тем, чтобы он общался с Корделией только в его обществе. Этот хлыщ легковерен, и его нетрудно обвести вокруг пальца.
До Корделии, лежавшей в постели без сна, донесся звон колокольчика, и по ее коже поползли мурашки. Михаэль проведет еще минут пятнадцать — двадцать в обществе слуги, а затем пожалует к ней.
Во время свидания с Матильдой накануне вечером Корделия узнала, что снотворное средство должно подействовать минут через тридцать — сорок после приема: Михаэль был крупным мужчиной.
Но получаса более чем достаточно, чтобы учинить расправу над ней, печально подумала Корделия. То, чего нельзя избежать, следует вытерпеть. Сегодня ночью он не сможет овладеть ею больше одного раза, поэтому если она соберет свою волю в кулак, то сумеет вытерпеть. Ведь случалось же ей терпеть такое и раньше.
Но предательская дрожь в животе все усиливалась по мере того, как она прислушивалась к шагам мужа, приближающимся к ее дверям. Ладони ее покрылись потом, сердце отчаянно колотилось в груди. Но, когда дверь в спальню открылась и массивная фигура мужа появилась в дверном проеме, заслонив на секунду льющийся из соседней комнаты свет, ею овладело холодное спокойствие. Пальцы ее сомкнулись на маленьком флаконе и открыли пробку.
Михаэль вошел в комнату, закрыв за собой дверь. Пока он пересекал комнату, держа в руках бокал с коньяком, Корделия выскользнула из постели. Она встала рядом с кроватью, на ее губах играла испуганная улыбка.
— Добро пожаловать, супруг мой.
Михаэль удивленно взглянул на нее. Будучи редкостным педантом, он приготовился к тому, что Корделия ожидает его в постели. Потом по его губам скользнула усмешка. Эта демонстрация страха и раскаяния скорее всего преследовала цель разжалобить его. Запоздалая попытка, но все же похвальная. Он приблизился к ней и остановился, возвышаясь своей громадной фигурой. Под его холодным, безжалостным взором она потупила глаза. По телу ее пробежала дрожь, и тишина в комнате стала почти осязаемой. Он молча смотрел, наслаждаясь, как с каждой секундой ужас вес больше завладевает ею. Поставив бокал на столик рядом с кроватью, он захватил в ладони ее длинные волосы, с обеих сторон ниспадающие на грудь, и, притянув к себе, впился в ее губы поцелуем, скорее напоминающим укус. Но в это мгновение он владел только ее устами. Корделия усилием воли не позволила себе лишиться способности действовать. Она вслепую пошарила руками вокруг себя и нащупала край бокала. Наклонив флакон, она капнула в бокал снотворного, надеясь, что туда попало именно три капли. Матильда говорила ей, что снадобье не имеет ни вкуса, ни запаха, но речь тогда шла только о трех каплях. Если она накапала в бокал большую дозу, он мог почувствовать это. Но не могла она и рисковать, вливая чересчур малую порцию. Ощупью вставив пробку, она опустила руки, спрятала флакон в складках ночной рубашки и только тогда стала сопротивляться его воле — этого он и ожидал от нее. Она сражалась с ним за глоток воздуха, пытаясь освободить свои волосы из его безжалостных рук.
Наконец он внезапно отстранился, повернул ее к себе спиной и грубо толкнул на кровать. Она затаила дыхание.
Прижав ее поясницу коленом, он одним глотком осушил содержимое бокала. Рука Корделии, держащая флакон, оказалась прижата к постели ее собственным телом. Когда он рывком поднял ее рубашку и грубо вошел в нее, она закусила зубами складку одеяла, чтобы не закричать во весь голос от боли и отвращения. Скоро все будет кончено…
Спустя полчаса Корделия лежала, прислушиваясь к дыханию своего мужа. Его тяжелое тело глубоко погрузилось в матрас рядом с ней, так что она едва удерживалась От того, чтобы не скатиться к нему. Она готова была поклясться, что дыхание его изменилось. Более легкое раньше, теперь оно стало глубже, затрудненнее. Что-то изменилось и в самом теле, оно словно налилось тяжестью, стало более массивным. Очень осторожно она коснулась его кончиками пальцев. Кожа была покрыта испариной. Он не шевелился.
Корделия осторожно отодвинула полог, позволив проникнуть лунному свету, лившемуся из окна. Он по-прежнему не шевелился. Она приподнялась на локте и наклонилась над ним, глядя на его лицо. Словно маска — никакого движения. Она прикоснулась пальцами к его губам. Никакой реакции.
С сердцем, рвущимся из груди, она встала с кровати. Он не шелохнулся. Пошарив рукой под матрасом со своей стороны постели, она нащупала ключ к его сундуку. Сердце ее колотилось так сильно, что она даже испугалась, не разбудит ли Михаэля его стук. Но Матильда хорошо знала свое дело.
Корделия, пятясь, двинулась было к выходу из спальни, не отрывая взгляда от массивной фигуры на кровати. Внезапно, застонав, он перекатился на бок, зарывшись лицом в подушку. От страха ей стало дурно.
Но его храп стал размеренным, даже заглушенный подушкой, он разносился по всей комнате. Она застыла у кровати, нервно теребя ключ в руках. Наконец у нее появилась уверенность, что проснется он не скоро.
Если она намеревается выполнить свой замысел, приступать к этому надо именно сейчас. Корделия пересекла спальню, потом свою гардеробную и вошла в комнату Михаэля.
Она закрыла за собой дверь, зажгла лампу и опустилась перед сундуком на колени. Ключ легко вошел в хорошо смазанный маслом замок. Корделия повернула его и услышала щелчок. Замок открылся. Она подняла крышку. Все внутри выглядело точно так же, как и в прошлый раз. Поверх дневников покоилась книга о ядах.
Ее рука безошибочно нащупала том 1764 года — предшествующего смерти Эльвиры. Дрожащими пальцами она открыла первую страницу.
Книга со стуком упала на пол, когда из ее спальни раздался громкий крик, похожий на рев раненого животного.
Он понял. Он догадался, что его сундук открыт.
Великий Боже! Она застыла на месте, ожидая, что он вот-вот ворвется в комнату и застанет ее на месте преступления.
Несомненно, он убьет ее. Еще один крик достиг ее ушей, но он не появлялся.
Очень медленно, обливаясь холодным потом, она заставила себя выпрямиться и на подламывающихся ногах двинулась к спальне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Внезапно он нахмурился. Ему пришла в голову мысль, что Лео Бомонт может стать в этом плане неожиданной помехой. Он вполне способен начать задавать неприятные вопросы, если вдруг Корделия пропадет с горизонта. Но с Лео он сможет справиться. Единственное, что того трогает, — это его племянницы. Он, Михаэль, в любой момент может бросить ему какую-нибудь подачку, связанную с ними, и следить за тем, чтобы он общался с Корделией только в его обществе. Этот хлыщ легковерен, и его нетрудно обвести вокруг пальца.
До Корделии, лежавшей в постели без сна, донесся звон колокольчика, и по ее коже поползли мурашки. Михаэль проведет еще минут пятнадцать — двадцать в обществе слуги, а затем пожалует к ней.
Во время свидания с Матильдой накануне вечером Корделия узнала, что снотворное средство должно подействовать минут через тридцать — сорок после приема: Михаэль был крупным мужчиной.
Но получаса более чем достаточно, чтобы учинить расправу над ней, печально подумала Корделия. То, чего нельзя избежать, следует вытерпеть. Сегодня ночью он не сможет овладеть ею больше одного раза, поэтому если она соберет свою волю в кулак, то сумеет вытерпеть. Ведь случалось же ей терпеть такое и раньше.
Но предательская дрожь в животе все усиливалась по мере того, как она прислушивалась к шагам мужа, приближающимся к ее дверям. Ладони ее покрылись потом, сердце отчаянно колотилось в груди. Но, когда дверь в спальню открылась и массивная фигура мужа появилась в дверном проеме, заслонив на секунду льющийся из соседней комнаты свет, ею овладело холодное спокойствие. Пальцы ее сомкнулись на маленьком флаконе и открыли пробку.
Михаэль вошел в комнату, закрыв за собой дверь. Пока он пересекал комнату, держа в руках бокал с коньяком, Корделия выскользнула из постели. Она встала рядом с кроватью, на ее губах играла испуганная улыбка.
— Добро пожаловать, супруг мой.
Михаэль удивленно взглянул на нее. Будучи редкостным педантом, он приготовился к тому, что Корделия ожидает его в постели. Потом по его губам скользнула усмешка. Эта демонстрация страха и раскаяния скорее всего преследовала цель разжалобить его. Запоздалая попытка, но все же похвальная. Он приблизился к ней и остановился, возвышаясь своей громадной фигурой. Под его холодным, безжалостным взором она потупила глаза. По телу ее пробежала дрожь, и тишина в комнате стала почти осязаемой. Он молча смотрел, наслаждаясь, как с каждой секундой ужас вес больше завладевает ею. Поставив бокал на столик рядом с кроватью, он захватил в ладони ее длинные волосы, с обеих сторон ниспадающие на грудь, и, притянув к себе, впился в ее губы поцелуем, скорее напоминающим укус. Но в это мгновение он владел только ее устами. Корделия усилием воли не позволила себе лишиться способности действовать. Она вслепую пошарила руками вокруг себя и нащупала край бокала. Наклонив флакон, она капнула в бокал снотворного, надеясь, что туда попало именно три капли. Матильда говорила ей, что снадобье не имеет ни вкуса, ни запаха, но речь тогда шла только о трех каплях. Если она накапала в бокал большую дозу, он мог почувствовать это. Но не могла она и рисковать, вливая чересчур малую порцию. Ощупью вставив пробку, она опустила руки, спрятала флакон в складках ночной рубашки и только тогда стала сопротивляться его воле — этого он и ожидал от нее. Она сражалась с ним за глоток воздуха, пытаясь освободить свои волосы из его безжалостных рук.
Наконец он внезапно отстранился, повернул ее к себе спиной и грубо толкнул на кровать. Она затаила дыхание.
Прижав ее поясницу коленом, он одним глотком осушил содержимое бокала. Рука Корделии, держащая флакон, оказалась прижата к постели ее собственным телом. Когда он рывком поднял ее рубашку и грубо вошел в нее, она закусила зубами складку одеяла, чтобы не закричать во весь голос от боли и отвращения. Скоро все будет кончено…
Спустя полчаса Корделия лежала, прислушиваясь к дыханию своего мужа. Его тяжелое тело глубоко погрузилось в матрас рядом с ней, так что она едва удерживалась От того, чтобы не скатиться к нему. Она готова была поклясться, что дыхание его изменилось. Более легкое раньше, теперь оно стало глубже, затрудненнее. Что-то изменилось и в самом теле, оно словно налилось тяжестью, стало более массивным. Очень осторожно она коснулась его кончиками пальцев. Кожа была покрыта испариной. Он не шевелился.
Корделия осторожно отодвинула полог, позволив проникнуть лунному свету, лившемуся из окна. Он по-прежнему не шевелился. Она приподнялась на локте и наклонилась над ним, глядя на его лицо. Словно маска — никакого движения. Она прикоснулась пальцами к его губам. Никакой реакции.
С сердцем, рвущимся из груди, она встала с кровати. Он не шелохнулся. Пошарив рукой под матрасом со своей стороны постели, она нащупала ключ к его сундуку. Сердце ее колотилось так сильно, что она даже испугалась, не разбудит ли Михаэля его стук. Но Матильда хорошо знала свое дело.
Корделия, пятясь, двинулась было к выходу из спальни, не отрывая взгляда от массивной фигуры на кровати. Внезапно, застонав, он перекатился на бок, зарывшись лицом в подушку. От страха ей стало дурно.
Но его храп стал размеренным, даже заглушенный подушкой, он разносился по всей комнате. Она застыла у кровати, нервно теребя ключ в руках. Наконец у нее появилась уверенность, что проснется он не скоро.
Если она намеревается выполнить свой замысел, приступать к этому надо именно сейчас. Корделия пересекла спальню, потом свою гардеробную и вошла в комнату Михаэля.
Она закрыла за собой дверь, зажгла лампу и опустилась перед сундуком на колени. Ключ легко вошел в хорошо смазанный маслом замок. Корделия повернула его и услышала щелчок. Замок открылся. Она подняла крышку. Все внутри выглядело точно так же, как и в прошлый раз. Поверх дневников покоилась книга о ядах.
Ее рука безошибочно нащупала том 1764 года — предшествующего смерти Эльвиры. Дрожащими пальцами она открыла первую страницу.
Книга со стуком упала на пол, когда из ее спальни раздался громкий крик, похожий на рев раненого животного.
Он понял. Он догадался, что его сундук открыт.
Великий Боже! Она застыла на месте, ожидая, что он вот-вот ворвется в комнату и застанет ее на месте преступления.
Несомненно, он убьет ее. Еще один крик достиг ее ушей, но он не появлялся.
Очень медленно, обливаясь холодным потом, она заставила себя выпрямиться и на подламывающихся ногах двинулась к спальне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98