Ей почему-то стало ужасно неловко. И в то же время ее одолевало любопытство – хотелось, чтобы Томас еще что-нибудь о себе рассказал. Но он упорно молчал, очевидно, полагал, что ему больше нечего добавить.
Не выдержав, Мадлен вновь заговорила:
– Возможно, вы правы, Томас. Но мне придется смириться с такой жизнью. Я слишком стара, чтобы выйти замуж. К тому же... Видите ли, я еще никогда никого не любила, и меня никто не любил. Поэтому сомневаюсь, что это когда-нибудь произойдет. Мне даже кажется, что я не смогла бы распознать такое романтическое чувство, как любовь. Страсть – да, но не любовь.
Томас пожал плечами:
– Такое чувство, как любовь, можно испытать в любом возрасте, Мадлен. Естественно, она не придет к вам, если вы не пожелаете впустить ее в свою жизнь. Но это уже зависит от вас самой.
Мадлен внимательно посмотрела на собеседника. Было очевидно, что Томас ни в коем случае не хотел ее обидеть – просто высказывал свою точку зрения.
– Моя служба слишком много для меня значит, – возразила Мадлен с некоторой запальчивостью. – Она всегда будет на первом месте.
Томас откинулся на спинку скамейки и, положив ногу на ногу, проговорил:
– Я вас прекрасно понимаю.
Мадлен была уверена: Томас говорил совершенно искренне. Однако он не мог знать, насколько ее служба важна для нее; она же не знала, как это ему объяснить. Действительно, как ему объяснить?..
В какой-то момент Мадлен взглянула на противоположный берег озера и заметила движение в кустах. В следующее мгновение из густых зарослей выехал всадник на рослом коне. Натянув поводья, он поскакал вдоль берега.
– Это барон? – спросила Мадлен. Томас кивнул:
– Да, он.
Тотчас же забыв об их с Томасом разговоре, Мадлен стала внимательно рассматривать барона. На нем был темно-синий костюм для верховой езды (но дорогой или нет – Мадлен с такого расстояния не могла разглядеть). Рыжеватые волосы барона были подстрижены по последней моде. Лицо бледное, гладко выбритое, с длинными бакенбардами. Средний рост – во всяком случае, Мадлен так показалось, – и довольно широкие плечи. И, судя по всему, он о чем-то размышлял, потому что хмурился. Однако Мадлен нетрудно было представить его веселым и улыбчивым красавцем, расточающим дамам комплименты на великосветских балах и вечерах. В седле барон держался довольно уверенно, и было очевидно, что он уже давно занимается верховой ездой.
Внезапно выражение его лица изменилось, и он, придержав коня, бросил взгляд на противоположный берег. Затем, натянув поводья, снова поскакал по тропинке. «Заметил нас с Томасом», – подумала Мадлен.
Барон продолжал свой путь, глядя в их сторону, хотя не поприветствовал соседей кивком головы и не улыбнулся. Лицо его казалось непроницаемым.
«Похоже, он умен и очень расчетлив, – рассуждала Мадлен. – И кажется, он мной заинтересовался».
Вдруг налетел ветер, и озеро покрылось мелкой рябью; листья, вспорхнув с земли, закружились в воздухе. Барон не обращал на ветер ни малейшего внимания; он пристально смотрел на Мадлен, и ей казалось, что взгляд его пронзает насквозь. Она почувствовала, как по спине пробежал холодок, и невольно поежилась. Томас, очевидно наблюдавший за ней краем глаза, решил, что она замерзла, и накинул ей на голову капюшон, отороченный мягким пушистым мехом. Мадлен потянулась к капюшону, чтобы поправить его, и при этом ее обтянутая перчаткой рука прикоснулась к руке Томаса. Помедлив еще несколько секунд, он наконец опустил руку. Мадлен покосилась на него, и ее как громом поразило; она поняла: жест Томаса – не просто любезность, а нечто гораздо большее. Он явно давал барону понять, что она, Мадлен, принадлежит ему, и барон, конечно же, заметил это.
– Может, вернемся в дом? – спросил Томас. Мадлен медлила с ответом. Она снова взглянула на противоположный берег, но барона Ротбери уже не было видно; вероятно, он исчез в зарослях кустарника.
– Да, пожалуй... – пробормотала Мадлен. – Давайте вернемся. – Она вдруг почувствовала, что у нее опять разболелась голова, и ей действительно хотелось вернуться в коттедж.
Поднявшись со скамейки, Томас предложил Мадлен руку. Машинально опершись на нее, она наклонилась и подняла с земли пустую чашку. Молча шагая рядом с напарником по узенькой дорожке, петлявшей в зарослях кустарника, Мадлен раз за разом задавала себе один и тот же вопрос: «Неужели Томас действительно имеет на меня виды? Или же он просто разыграл перед бароном такую сценку?»
Глава 3
Мысленно проклиная хозяйку, Мадлен заставляла себя сидеть на месте, хотя ей ужасно хотелось покинуть этот дом. Вот уже почти час она сидела в роскошном особняке миссис Сары Родни. Сидела, прихлебывая отвратительный чай и выслушивая сплетни, которыми самозабвенно обменивались хозяйка дома и приглашенные ею дамы. Причем они не обращали на Мадлен ни малейшего внимания, лишь изредка поглядывали на нее, как смотрят на какое-нибудь диковинное насекомое.
«Что ж, у меня с ними и в самом деле нет ничего общего, – думала Мадлен. – И все же могли бы соблюдать приличия и проявить любезность. Ведь они светские дамы и обладают хорошими манерами». Впрочем, и Мадлен обладала хорошими манерами, так что, в сущности, она ничем не отличалась от своих новых знакомых, пожалуй, только тем, что была француженкой. Но именно ее французское происхождение являлось причиной столь неприязненного отношения, и дамы даже не пытались это скрыть. «Ведь я же наполовину англичанка», – думала Мадлен, кусая губы. Она не могла об этом сказать, иначе пришлось бы признаться в том, что ее родители не состояли в браке, во всяком случае, пришлось бы намекнуть на это обстоятельство.
Все они сидели на белых стульчиках с коваными железными спинками и жесткими круглыми сиденьями, но лишь Мадлен было вполне комфортно на таком стуле; остальные же дамы, в том числе и хозяйка, беспокойно ерзали, и Мадлен, глядя на них, мысленно улыбалась.
Стол, за которым расположились дамы, стоял в дальнем конце оранжереи, и в воздухе витали ароматы цветов. День выдался безветренный и солнечный, и Мадлен, сидевшая спиной к окну, то и дело оборачивалась и поглядывала на улицу. Она уже почти неделю прожила в Уинтер-Гарден, но погода впервые ее порадовала.
По правую руку от Мадлен сидела леди Изадора Бирмингем, розовощекая особа лет шестидесяти, в молодости, по всей вероятности, весьма привлекательная. Эта дама единственная из всех улыбнулась Мадлен, причем улыбка ее была вполне искренней.
Рядом с леди Изадорой расположилась миссис Кэтрин Моссли, необыкновенно тучная и крайне неприятная особа. Среди новых знакомых Мадлен она являлась исключением – в том смысле, что ее едва ли можно было назвать леди. Миссис Моссли с завидным аппетитом поглощала пирожные и при этом громко чавкала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Не выдержав, Мадлен вновь заговорила:
– Возможно, вы правы, Томас. Но мне придется смириться с такой жизнью. Я слишком стара, чтобы выйти замуж. К тому же... Видите ли, я еще никогда никого не любила, и меня никто не любил. Поэтому сомневаюсь, что это когда-нибудь произойдет. Мне даже кажется, что я не смогла бы распознать такое романтическое чувство, как любовь. Страсть – да, но не любовь.
Томас пожал плечами:
– Такое чувство, как любовь, можно испытать в любом возрасте, Мадлен. Естественно, она не придет к вам, если вы не пожелаете впустить ее в свою жизнь. Но это уже зависит от вас самой.
Мадлен внимательно посмотрела на собеседника. Было очевидно, что Томас ни в коем случае не хотел ее обидеть – просто высказывал свою точку зрения.
– Моя служба слишком много для меня значит, – возразила Мадлен с некоторой запальчивостью. – Она всегда будет на первом месте.
Томас откинулся на спинку скамейки и, положив ногу на ногу, проговорил:
– Я вас прекрасно понимаю.
Мадлен была уверена: Томас говорил совершенно искренне. Однако он не мог знать, насколько ее служба важна для нее; она же не знала, как это ему объяснить. Действительно, как ему объяснить?..
В какой-то момент Мадлен взглянула на противоположный берег озера и заметила движение в кустах. В следующее мгновение из густых зарослей выехал всадник на рослом коне. Натянув поводья, он поскакал вдоль берега.
– Это барон? – спросила Мадлен. Томас кивнул:
– Да, он.
Тотчас же забыв об их с Томасом разговоре, Мадлен стала внимательно рассматривать барона. На нем был темно-синий костюм для верховой езды (но дорогой или нет – Мадлен с такого расстояния не могла разглядеть). Рыжеватые волосы барона были подстрижены по последней моде. Лицо бледное, гладко выбритое, с длинными бакенбардами. Средний рост – во всяком случае, Мадлен так показалось, – и довольно широкие плечи. И, судя по всему, он о чем-то размышлял, потому что хмурился. Однако Мадлен нетрудно было представить его веселым и улыбчивым красавцем, расточающим дамам комплименты на великосветских балах и вечерах. В седле барон держался довольно уверенно, и было очевидно, что он уже давно занимается верховой ездой.
Внезапно выражение его лица изменилось, и он, придержав коня, бросил взгляд на противоположный берег. Затем, натянув поводья, снова поскакал по тропинке. «Заметил нас с Томасом», – подумала Мадлен.
Барон продолжал свой путь, глядя в их сторону, хотя не поприветствовал соседей кивком головы и не улыбнулся. Лицо его казалось непроницаемым.
«Похоже, он умен и очень расчетлив, – рассуждала Мадлен. – И кажется, он мной заинтересовался».
Вдруг налетел ветер, и озеро покрылось мелкой рябью; листья, вспорхнув с земли, закружились в воздухе. Барон не обращал на ветер ни малейшего внимания; он пристально смотрел на Мадлен, и ей казалось, что взгляд его пронзает насквозь. Она почувствовала, как по спине пробежал холодок, и невольно поежилась. Томас, очевидно наблюдавший за ней краем глаза, решил, что она замерзла, и накинул ей на голову капюшон, отороченный мягким пушистым мехом. Мадлен потянулась к капюшону, чтобы поправить его, и при этом ее обтянутая перчаткой рука прикоснулась к руке Томаса. Помедлив еще несколько секунд, он наконец опустил руку. Мадлен покосилась на него, и ее как громом поразило; она поняла: жест Томаса – не просто любезность, а нечто гораздо большее. Он явно давал барону понять, что она, Мадлен, принадлежит ему, и барон, конечно же, заметил это.
– Может, вернемся в дом? – спросил Томас. Мадлен медлила с ответом. Она снова взглянула на противоположный берег, но барона Ротбери уже не было видно; вероятно, он исчез в зарослях кустарника.
– Да, пожалуй... – пробормотала Мадлен. – Давайте вернемся. – Она вдруг почувствовала, что у нее опять разболелась голова, и ей действительно хотелось вернуться в коттедж.
Поднявшись со скамейки, Томас предложил Мадлен руку. Машинально опершись на нее, она наклонилась и подняла с земли пустую чашку. Молча шагая рядом с напарником по узенькой дорожке, петлявшей в зарослях кустарника, Мадлен раз за разом задавала себе один и тот же вопрос: «Неужели Томас действительно имеет на меня виды? Или же он просто разыграл перед бароном такую сценку?»
Глава 3
Мысленно проклиная хозяйку, Мадлен заставляла себя сидеть на месте, хотя ей ужасно хотелось покинуть этот дом. Вот уже почти час она сидела в роскошном особняке миссис Сары Родни. Сидела, прихлебывая отвратительный чай и выслушивая сплетни, которыми самозабвенно обменивались хозяйка дома и приглашенные ею дамы. Причем они не обращали на Мадлен ни малейшего внимания, лишь изредка поглядывали на нее, как смотрят на какое-нибудь диковинное насекомое.
«Что ж, у меня с ними и в самом деле нет ничего общего, – думала Мадлен. – И все же могли бы соблюдать приличия и проявить любезность. Ведь они светские дамы и обладают хорошими манерами». Впрочем, и Мадлен обладала хорошими манерами, так что, в сущности, она ничем не отличалась от своих новых знакомых, пожалуй, только тем, что была француженкой. Но именно ее французское происхождение являлось причиной столь неприязненного отношения, и дамы даже не пытались это скрыть. «Ведь я же наполовину англичанка», – думала Мадлен, кусая губы. Она не могла об этом сказать, иначе пришлось бы признаться в том, что ее родители не состояли в браке, во всяком случае, пришлось бы намекнуть на это обстоятельство.
Все они сидели на белых стульчиках с коваными железными спинками и жесткими круглыми сиденьями, но лишь Мадлен было вполне комфортно на таком стуле; остальные же дамы, в том числе и хозяйка, беспокойно ерзали, и Мадлен, глядя на них, мысленно улыбалась.
Стол, за которым расположились дамы, стоял в дальнем конце оранжереи, и в воздухе витали ароматы цветов. День выдался безветренный и солнечный, и Мадлен, сидевшая спиной к окну, то и дело оборачивалась и поглядывала на улицу. Она уже почти неделю прожила в Уинтер-Гарден, но погода впервые ее порадовала.
По правую руку от Мадлен сидела леди Изадора Бирмингем, розовощекая особа лет шестидесяти, в молодости, по всей вероятности, весьма привлекательная. Эта дама единственная из всех улыбнулась Мадлен, причем улыбка ее была вполне искренней.
Рядом с леди Изадорой расположилась миссис Кэтрин Моссли, необыкновенно тучная и крайне неприятная особа. Среди новых знакомых Мадлен она являлась исключением – в том смысле, что ее едва ли можно было назвать леди. Миссис Моссли с завидным аппетитом поглощала пирожные и при этом громко чавкала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71