Она поспешно вспоминала, в чем другом могла обвинить Хайятта, но не нашла. Наоборот, если все так, как он говорит, то ужасно вела себя она сама.
– Я была не права, – сказала Лаура. – Я разорвала чудесный рисунок, который вы подарили. Я сто раз уже жалела об этом.
– Я нарисую вас еще, – пообещал Хайятт. – Хотите, я напишу ваш портрет маслом?
– В самом деле? А какой вы на этот раз меня нарисуете?
– Я нарисую вас ангелом… с потрескавшимися от земной боли ступнями, – добавил он и, рассмеявшись, крепче прижал ее к себе.
– Вы уже написали одну босоножку! – воспротивилась замыслу Лаура.
– Тогда я изображу ореол над вашей головой, хотите? Но только наискосок немного, ведь у вас есть опасность стать падшим ангелом, не так ли?
– Пожалуй! Признаю, что мне нравится в Пантеоне! Я лицемерила, выходит, убеждая Ливви держаться от него подальше, сама-то я заявилась сюда при первой же возможности!
– Искушение делает нас всех грешниками, но грешен холодностью не испытывающий искушений. Противостояние искушению освобождает от греха.
– Тогда уйдем сейчас же! – решила Лаура.
– А я думал, вам на самом деле нравится!
– Да, но ваши слова о потрескавшихся ступнях отрезвили меня.
– Милая глупышка! Сатана далеко отсюда и не собирается хватать вас своими когтями, – сказал Хайятт и страстно поцеловал ее прямо посередине зала.
На мгновение Лаура застыла в неподвижности. Она не должна была этого допустить! Даже Ливви никогда не позволяла… Она отступила и оглянулась, опасаясь возмущенных взглядов, и не заметила ни одного.
– Хайятт! – вскрикнула она. – Что вы сделали?
– Я поддался искушению, каюсь. Давайте выбираться отсюда!
Он потянул ее из зала за собой через вестибюль в ожидавшую их карету с такой скоростью, что можно было, упав, свернуть себе шею.
– Если меня кто-либо узнал, я погибла, – причитала по пути Лаура.
– И к несчастью леди Джерси, эта неугомонная старая сплетница, заметила вас!
– Но леди Джерси не бывает в Пантеоне!
– А сегодня вечером она здесь! А также леди Эмили Купер и королева Шарлотта! Королева Шарлотта была настолько потрясена, увидев вас, что даже рассыпала свой нюхательный табак.
– Ой, какой вы смешной, – рассмеялась Лаура. – Зачем вы стараетесь запугать меня?
– Я просто пытаюсь представить себя вашим спасителем! Даме с загубленной репутацией нужен непременно джентльмен, чтобы восстановить ее в глазах общества. Ничто, кроме замужества, уже не спасет вас, мисс Харвуд.
Хайятт снял сначала свою маску, затем снял маску с Лауры. В тусклом свете она заметила, как изменилось игривое выражение его лица. Он все еще улыбался, но это была совсем другая улыбка, она была мягче, душевнее… Но прежде, чем она смогла отметить все тонкости выражения его улыбки, карета тронулась с места, толчком бросив ее в объятия Хайятта. Его руки сомкнулись, их губы встретились. Ощущения Лауру вновь унесли в Пантеон и беспомощно закружили в коварной мелодии вальса. Его язык раздвинул ее губы, руки ласкали ее плечи… Лаура возносилась, она летала, она была бессмертна, она парила над землей высоко-высоко… Ореол ее окончательно покосился, когда она страстно ответила на объятия Хайятта.
Гораздо позже, удобно положив голову на его плечо, Лаура спросила:
– Вы уверены, что мы подойдем друг другу, Хайятт? Я ведь вовсе не та опытная дама, за которую вы меня приняли.
– Я прекрасно знаю, дорогая, кто вы и какая вы. Сначала я, и правда, ошибся в вас. Я и баронессу ошибочно посчитал провинциальной чаровницей. Но очень скоро я понял, кто вы на самом деле. Вы Миротворица, вы Леди, Обладающая Здравым Смыслом, и у вас доброе сердце, вы смягчаете любое положение дел, каково бы оно ни было.
– Значит, вы находите величайшую привлекательность в том, что я лью масло на воды, чтобы успокоить волнение, которое подымаете вы? Я должна приглаживать взъерошенные перышки?…
– О, нет! Вы уже устали достаточно! Я стану вести себя с такой изумительной пристойностью, что вам никогда не придется вновь играть роль миротворицы. А вот как мне объяснить поведение жены, отправляющейся на увеселительную прогулку в Пантеон, при этом не беспокоясь даже о необходимости надеть маску для соблюдения приличий?
– Мне не хотелось бы, чтобы вы стали слишком уж правильным, Хайятт. Мне, оказывается, нравится легкий оттенок распущенности в моих джентльменах.
– В джентльмене! – поправил ее Хайятт, ублажая Лауру восхитительным проявлением своей распущенности.
Они не стали возвращаться к Пекфорду, а вместо этого проехались по улицам Лондона, обсуждая предстоящую свадьбу. Они обвенчаются в Уитчерче.
– Чтобы все мои знакомые вас увидели! – сказала Лаура. – Однако мы сможем уехать только после бала Оливии. Она ведь еще не подыскала себе мужа.
– Медоуз сейчас ухаживает за ней во всю мочь, я уверен. Они будут помолвлены этой же самой ночью.
– Ему надо переговорить вначале с миссис Тремур, а вам убедить мою маму.
– Она относится ко мне с предубеждением?
– Вообще-то, она без труда распознает повесу, если с ним встретится, – нагло солгала Лаура.
– Не важно! Мужчины любят сражаться, чтобы завоевать награду. Я предложу написать ее портрет, у меня свое оружие.
– О, нет! Вы всегда влюбляетесь в дам, которых рисуете. Я не желаю, чтобы вы соблазнили мою мать!
– Вам придется присматривать за нами во время сеансов, – чопорно сказал Хайятт, но вместо миссис Харвуд испробовал свое искусство опытного соблазнителя на ее дочери, и с большим успехом.
ГЛАВА 20
Когда на следующее утро Лаура спустилась к завтраку, остальные дамы особняка на Чарльз-Стрит уже сидели за столом: Хетти Тремур и баронесса с довольными улыбками, а миссис Харвуд с натянутой. На Лауре было ее лучшее муслиновое платье с узором в виде веточек.
– Ты ни за что не догадаешься, Лаура, – сказала миссис Тремур. – Наша маленькая Оливия получила предложение. Прекрасно и быстро сработано, а?
– Замечательно, – ответила Лаура и, поздравляя, поцеловала баронессу. – Полагаю, нет нужды спрашивать имя жениха. Мистер Медоуз!
– Да, это Роберт, – подтвердила Ливви с более очаровательной улыбкой, чем та, что играла на ее губах последние несколько недель.
Неприступная гордость баронессы растворилась в пламенной любви Роберта. Мистер Медоуз никогда прежде не выглядел таким сильным и мужественным, как в тот момент, когда читал нравоучение Ярроу. А ей тогда припомнилась вся его доброта, которую он проявил за время их знакомства – он достал ей лошадь и карету, он часто дарил конфеты, потакал всем ее маленьким капризам. Но джентльмен может быть добрым и терпеливым ради выгоды приданого. Все решило другое – чашу весов прошлой ночью склонило в его пользу, как ни странно, его негодование.
– Я разбил бы вам нос, если б он еще не был разбит, – свирепо говорил он Ярроу, когда нашел Оливию в Пантеоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
– Я была не права, – сказала Лаура. – Я разорвала чудесный рисунок, который вы подарили. Я сто раз уже жалела об этом.
– Я нарисую вас еще, – пообещал Хайятт. – Хотите, я напишу ваш портрет маслом?
– В самом деле? А какой вы на этот раз меня нарисуете?
– Я нарисую вас ангелом… с потрескавшимися от земной боли ступнями, – добавил он и, рассмеявшись, крепче прижал ее к себе.
– Вы уже написали одну босоножку! – воспротивилась замыслу Лаура.
– Тогда я изображу ореол над вашей головой, хотите? Но только наискосок немного, ведь у вас есть опасность стать падшим ангелом, не так ли?
– Пожалуй! Признаю, что мне нравится в Пантеоне! Я лицемерила, выходит, убеждая Ливви держаться от него подальше, сама-то я заявилась сюда при первой же возможности!
– Искушение делает нас всех грешниками, но грешен холодностью не испытывающий искушений. Противостояние искушению освобождает от греха.
– Тогда уйдем сейчас же! – решила Лаура.
– А я думал, вам на самом деле нравится!
– Да, но ваши слова о потрескавшихся ступнях отрезвили меня.
– Милая глупышка! Сатана далеко отсюда и не собирается хватать вас своими когтями, – сказал Хайятт и страстно поцеловал ее прямо посередине зала.
На мгновение Лаура застыла в неподвижности. Она не должна была этого допустить! Даже Ливви никогда не позволяла… Она отступила и оглянулась, опасаясь возмущенных взглядов, и не заметила ни одного.
– Хайятт! – вскрикнула она. – Что вы сделали?
– Я поддался искушению, каюсь. Давайте выбираться отсюда!
Он потянул ее из зала за собой через вестибюль в ожидавшую их карету с такой скоростью, что можно было, упав, свернуть себе шею.
– Если меня кто-либо узнал, я погибла, – причитала по пути Лаура.
– И к несчастью леди Джерси, эта неугомонная старая сплетница, заметила вас!
– Но леди Джерси не бывает в Пантеоне!
– А сегодня вечером она здесь! А также леди Эмили Купер и королева Шарлотта! Королева Шарлотта была настолько потрясена, увидев вас, что даже рассыпала свой нюхательный табак.
– Ой, какой вы смешной, – рассмеялась Лаура. – Зачем вы стараетесь запугать меня?
– Я просто пытаюсь представить себя вашим спасителем! Даме с загубленной репутацией нужен непременно джентльмен, чтобы восстановить ее в глазах общества. Ничто, кроме замужества, уже не спасет вас, мисс Харвуд.
Хайятт снял сначала свою маску, затем снял маску с Лауры. В тусклом свете она заметила, как изменилось игривое выражение его лица. Он все еще улыбался, но это была совсем другая улыбка, она была мягче, душевнее… Но прежде, чем она смогла отметить все тонкости выражения его улыбки, карета тронулась с места, толчком бросив ее в объятия Хайятта. Его руки сомкнулись, их губы встретились. Ощущения Лауру вновь унесли в Пантеон и беспомощно закружили в коварной мелодии вальса. Его язык раздвинул ее губы, руки ласкали ее плечи… Лаура возносилась, она летала, она была бессмертна, она парила над землей высоко-высоко… Ореол ее окончательно покосился, когда она страстно ответила на объятия Хайятта.
Гораздо позже, удобно положив голову на его плечо, Лаура спросила:
– Вы уверены, что мы подойдем друг другу, Хайятт? Я ведь вовсе не та опытная дама, за которую вы меня приняли.
– Я прекрасно знаю, дорогая, кто вы и какая вы. Сначала я, и правда, ошибся в вас. Я и баронессу ошибочно посчитал провинциальной чаровницей. Но очень скоро я понял, кто вы на самом деле. Вы Миротворица, вы Леди, Обладающая Здравым Смыслом, и у вас доброе сердце, вы смягчаете любое положение дел, каково бы оно ни было.
– Значит, вы находите величайшую привлекательность в том, что я лью масло на воды, чтобы успокоить волнение, которое подымаете вы? Я должна приглаживать взъерошенные перышки?…
– О, нет! Вы уже устали достаточно! Я стану вести себя с такой изумительной пристойностью, что вам никогда не придется вновь играть роль миротворицы. А вот как мне объяснить поведение жены, отправляющейся на увеселительную прогулку в Пантеон, при этом не беспокоясь даже о необходимости надеть маску для соблюдения приличий?
– Мне не хотелось бы, чтобы вы стали слишком уж правильным, Хайятт. Мне, оказывается, нравится легкий оттенок распущенности в моих джентльменах.
– В джентльмене! – поправил ее Хайятт, ублажая Лауру восхитительным проявлением своей распущенности.
Они не стали возвращаться к Пекфорду, а вместо этого проехались по улицам Лондона, обсуждая предстоящую свадьбу. Они обвенчаются в Уитчерче.
– Чтобы все мои знакомые вас увидели! – сказала Лаура. – Однако мы сможем уехать только после бала Оливии. Она ведь еще не подыскала себе мужа.
– Медоуз сейчас ухаживает за ней во всю мочь, я уверен. Они будут помолвлены этой же самой ночью.
– Ему надо переговорить вначале с миссис Тремур, а вам убедить мою маму.
– Она относится ко мне с предубеждением?
– Вообще-то, она без труда распознает повесу, если с ним встретится, – нагло солгала Лаура.
– Не важно! Мужчины любят сражаться, чтобы завоевать награду. Я предложу написать ее портрет, у меня свое оружие.
– О, нет! Вы всегда влюбляетесь в дам, которых рисуете. Я не желаю, чтобы вы соблазнили мою мать!
– Вам придется присматривать за нами во время сеансов, – чопорно сказал Хайятт, но вместо миссис Харвуд испробовал свое искусство опытного соблазнителя на ее дочери, и с большим успехом.
ГЛАВА 20
Когда на следующее утро Лаура спустилась к завтраку, остальные дамы особняка на Чарльз-Стрит уже сидели за столом: Хетти Тремур и баронесса с довольными улыбками, а миссис Харвуд с натянутой. На Лауре было ее лучшее муслиновое платье с узором в виде веточек.
– Ты ни за что не догадаешься, Лаура, – сказала миссис Тремур. – Наша маленькая Оливия получила предложение. Прекрасно и быстро сработано, а?
– Замечательно, – ответила Лаура и, поздравляя, поцеловала баронессу. – Полагаю, нет нужды спрашивать имя жениха. Мистер Медоуз!
– Да, это Роберт, – подтвердила Ливви с более очаровательной улыбкой, чем та, что играла на ее губах последние несколько недель.
Неприступная гордость баронессы растворилась в пламенной любви Роберта. Мистер Медоуз никогда прежде не выглядел таким сильным и мужественным, как в тот момент, когда читал нравоучение Ярроу. А ей тогда припомнилась вся его доброта, которую он проявил за время их знакомства – он достал ей лошадь и карету, он часто дарил конфеты, потакал всем ее маленьким капризам. Но джентльмен может быть добрым и терпеливым ради выгоды приданого. Все решило другое – чашу весов прошлой ночью склонило в его пользу, как ни странно, его негодование.
– Я разбил бы вам нос, если б он еще не был разбит, – свирепо говорил он Ярроу, когда нашел Оливию в Пантеоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51