Ни к чему отуплять свою усталую голову дополнительной порцией бренди.
– Быть может, мы с тобой никогда не были по-настоящему близки, – сказал он. – Но все равно ты мой кузен и лучший друг Джека. И я никогда ни на миг не усомнился в твоей честности. Ты прав, мы должны поговорить о Миракл начистоту.
Гай устремил глаза в противоположный конец комнаты. Его профиль был, черт возьми, так же по-ангельски чист, как и у Джека.
– Кое-какие обстоятельства нашей встречи я могу тебе рассказать. Что до всего остального, не знаю. Половина истории принадлежит ей. Возможно, она не захочет, чтобы о ней стало известно кому-либо еще.
– Не все так просто, – сказал Райдер. – Я тоже предпочел бы о многом умолчать, что касается ее отношений со мной. Однако на карту поставлена ее жизнь. Хэнли может в любое время донести на нее за убийство. Сейчас нам лучше преодолеть собственную неловкость и ради ее спасения сообщить друг другу все, как есть на самом деле. Ничто из сказанного, разумеется, не выйдет за пределы этой комнаты.
– Хорошо, – согласился Гай. – Что ж, пожалуй, начну. Ты, верно, знаешь, что она не леди по рождению? Что она тебе рассказывала о своем воспитании?
– Не много. Сказала, что в шестилетнем возрасте была определена ученицей на хлопкопрядильную фабрику.
Гай, подняв голову, встретился с Райдером взглядом.
– Ты когда-нибудь бывал в подобных заведениях? Здесь, в Дербишире, фабрики – гордость и отрада нашей расцветающей промышленности. Ученики как следует накормлены и одеты, по воскресеньям посещают церковь. Хотя у детей рабочий день длится чрезмерно долго. Машины не останавливаются по пустякам даже в том случае, если ребенок, заснув на рабочем месте, лишается глаза, руки или жизни.
– Мне казалось, что на многих новых фабриках служба социального попечения организована образцово, разве не так?
– Так. Но для ребенка, лишенного даже самых минимальных условий нормальной жизни, семьи и материнской любви, это тяжелое существование. Так прошли пять лет ее детства: она спала на соломе вместе с сиротами в детском работном доме, трудилась долгие часы на фабрике, а каждую свободную минуту использовала для шитья и починки одежды.
– Но она не была сиротой, – сказал Райдер. – Не была. Однако отец отдал ее в ученицы.
– Он продал ее?
– Если угодно. С тех пор она больше его не видела. Кроме посещения церкви и работы, несколько часов в неделю с детьми занимались. Подмастерьев учили грамоте, чтобы из них выросли достойные христиане и более полезные рабочие.
– А для ребенка это уже ступень вверх по сравнению с обитателями работного дома и даже с семьей крестьянина-середняка.
Огонь в камине погас, угли рассыпались в пепел. Словно запутавшись в сетях безнадежности, мужчины не обращали внимания на негромкий стук.
– Жизнь крестьян в деревне тоже не сахар, – сказал Гай. – Однако в английской деревне всегда найдутся пожилые люди, которые, проработав всю жизнь в полях, все еще достаточно крепки, чтобы трудиться.
– Боже мой! Да в Уайлдшее их множество. Мы зависим от них не меньше, чем они от нас. Было бы чертовски бесчеловечно оставить умирать с голоду людей, которые всю жизнь отдали работе на герцогство.
– У вас есть и сельские школы для маленьких детей, чтобы каждому ребенку был гарантирован шанс на достойную жизнь. Вряд ли, однако, дети с фабрики доживут до старости. Их легкие забиты хлопковой пылью. Их души чахнут среди всех этих безжалостных механизмов. Девочки почти никогда не видят неба, разве что мельком. Пугало на полях и то знает, что такое ловить бабочек или мечтательно смотреть на облака.
Или на звезды…
– Что же случилось, когда Миракл исполнилось одиннадцать?
Гай потер ладонью губы, точно желая избавиться от горечи во рту.
– Однажды в воскресенье джентльмен по имени сэр Бенджамин Троттер увидел ее идущей вместе с другими детьми в церковь. Думаю, она уже тогда была исключительной красавицей, а пары минут разговора с ней было довольно, чтобы убедиться, как она умна. Сэр Бенджамин выкупил ее бумаги и взял ее в свой дом.
Где-то в глубине у Райдера шевельнулся ужас.
– В качестве кого?
Гай поморщился:
– А ты как думаешь?
– Боже мой! – Райдер вскинул голову. Отвращение и ярость вспыхнули в его сердце. – Он сразу же начал истязать ее?
– Об этом следует спросить у нее. Она сказала только, что сэр Бенджамин разрешил ей пользоваться его библиотекой. Она, кажется, испытывает к нему благодарность.
– Несмотря на то, что он развратил ее, когда она была еще ребенком?
– Я знаю только, что она какое-то время спала с ним в его постели. Когда он умер, ей было шестнадцать.
Райдер содрогнулся.
– Он ничего ей не оставил?
Гай покачал головой.
– А что ее брат?
– Диллард был тогда еще холост и работал сапожником. Он не мог ее содержать. Каковы бы ни были грехи сэра Бенджамина, он научил Миракл манерам и дал ей образование, достойное леди. Она была хорошо воспитана, а также чрезвычайно начитанна. Его родственники оставили ей одежду и некоторые безделушки, кузен дал несколько золотых монет, и она подалась в Лондон с намерением стать актрисой. Все прочие профессии были для нее недостижимы, разве что наниматься на поденные работы в деревне.
– Она отказалась возвращаться на хлопкопрядильную фабрику?
– Ты ставишь ей это в вину? Репутация ее была известна, поэтому она не могла стать ни гувернанткой, ни компаньонкой какой-нибудь леди, ни даже найти работу у галантерейщика.
Райдер вскочил и принялся расхаживать по комнате. Встретив перед собой препятствие в виде стены, он остановился и тупо уставился на кожаные переплеты книг на полках.
– Как страстно мы говорим о добродетели и чистоте, не правда ли? Я пытался понять, что заставило такую женщину, как Миракл, пойти по этой дороге. Я думал, она будет голодать.
– А она вместо этого, можно сказать, праздновала победу, – сказал Гай.
Райдер с размаху ударил кулаком о деревянный резной узор, окаймлявший книжную полку. Слепая, необъяснимая, лишенная смысла ярость так и рвалась наружу.
– Как ты с ней познакомился?
– Как молодой человек знакомится с танцовщицей в опере? Пришел после спектакля в артистическое фойе и стал умолять ее о благосклонности.
– Она согласилась?
– Нет. Она лишь недавно приехала в Лондон. Все еще надеялась, что сможет достойно существовать на заработок артистки. Но это было невозможно.
Райдер, оглянувшись, посмотрел на кузена сквозь черный туман смутного негодования.
– Итак, она вступила в ряды женщин полусвета и завела любовника?
– Не пройтись ли нам в длинную галерею? Если ты немедленно не растратишь хоть малую толику своей энергии, то, наверное, убьешь меня. – Слова были произнесены с улыбкой, но по глазам Гая можно было прочитать все, что тяготило Райдера, чем был пронизан каждый его вздох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– Быть может, мы с тобой никогда не были по-настоящему близки, – сказал он. – Но все равно ты мой кузен и лучший друг Джека. И я никогда ни на миг не усомнился в твоей честности. Ты прав, мы должны поговорить о Миракл начистоту.
Гай устремил глаза в противоположный конец комнаты. Его профиль был, черт возьми, так же по-ангельски чист, как и у Джека.
– Кое-какие обстоятельства нашей встречи я могу тебе рассказать. Что до всего остального, не знаю. Половина истории принадлежит ей. Возможно, она не захочет, чтобы о ней стало известно кому-либо еще.
– Не все так просто, – сказал Райдер. – Я тоже предпочел бы о многом умолчать, что касается ее отношений со мной. Однако на карту поставлена ее жизнь. Хэнли может в любое время донести на нее за убийство. Сейчас нам лучше преодолеть собственную неловкость и ради ее спасения сообщить друг другу все, как есть на самом деле. Ничто из сказанного, разумеется, не выйдет за пределы этой комнаты.
– Хорошо, – согласился Гай. – Что ж, пожалуй, начну. Ты, верно, знаешь, что она не леди по рождению? Что она тебе рассказывала о своем воспитании?
– Не много. Сказала, что в шестилетнем возрасте была определена ученицей на хлопкопрядильную фабрику.
Гай, подняв голову, встретился с Райдером взглядом.
– Ты когда-нибудь бывал в подобных заведениях? Здесь, в Дербишире, фабрики – гордость и отрада нашей расцветающей промышленности. Ученики как следует накормлены и одеты, по воскресеньям посещают церковь. Хотя у детей рабочий день длится чрезмерно долго. Машины не останавливаются по пустякам даже в том случае, если ребенок, заснув на рабочем месте, лишается глаза, руки или жизни.
– Мне казалось, что на многих новых фабриках служба социального попечения организована образцово, разве не так?
– Так. Но для ребенка, лишенного даже самых минимальных условий нормальной жизни, семьи и материнской любви, это тяжелое существование. Так прошли пять лет ее детства: она спала на соломе вместе с сиротами в детском работном доме, трудилась долгие часы на фабрике, а каждую свободную минуту использовала для шитья и починки одежды.
– Но она не была сиротой, – сказал Райдер. – Не была. Однако отец отдал ее в ученицы.
– Он продал ее?
– Если угодно. С тех пор она больше его не видела. Кроме посещения церкви и работы, несколько часов в неделю с детьми занимались. Подмастерьев учили грамоте, чтобы из них выросли достойные христиане и более полезные рабочие.
– А для ребенка это уже ступень вверх по сравнению с обитателями работного дома и даже с семьей крестьянина-середняка.
Огонь в камине погас, угли рассыпались в пепел. Словно запутавшись в сетях безнадежности, мужчины не обращали внимания на негромкий стук.
– Жизнь крестьян в деревне тоже не сахар, – сказал Гай. – Однако в английской деревне всегда найдутся пожилые люди, которые, проработав всю жизнь в полях, все еще достаточно крепки, чтобы трудиться.
– Боже мой! Да в Уайлдшее их множество. Мы зависим от них не меньше, чем они от нас. Было бы чертовски бесчеловечно оставить умирать с голоду людей, которые всю жизнь отдали работе на герцогство.
– У вас есть и сельские школы для маленьких детей, чтобы каждому ребенку был гарантирован шанс на достойную жизнь. Вряд ли, однако, дети с фабрики доживут до старости. Их легкие забиты хлопковой пылью. Их души чахнут среди всех этих безжалостных механизмов. Девочки почти никогда не видят неба, разве что мельком. Пугало на полях и то знает, что такое ловить бабочек или мечтательно смотреть на облака.
Или на звезды…
– Что же случилось, когда Миракл исполнилось одиннадцать?
Гай потер ладонью губы, точно желая избавиться от горечи во рту.
– Однажды в воскресенье джентльмен по имени сэр Бенджамин Троттер увидел ее идущей вместе с другими детьми в церковь. Думаю, она уже тогда была исключительной красавицей, а пары минут разговора с ней было довольно, чтобы убедиться, как она умна. Сэр Бенджамин выкупил ее бумаги и взял ее в свой дом.
Где-то в глубине у Райдера шевельнулся ужас.
– В качестве кого?
Гай поморщился:
– А ты как думаешь?
– Боже мой! – Райдер вскинул голову. Отвращение и ярость вспыхнули в его сердце. – Он сразу же начал истязать ее?
– Об этом следует спросить у нее. Она сказала только, что сэр Бенджамин разрешил ей пользоваться его библиотекой. Она, кажется, испытывает к нему благодарность.
– Несмотря на то, что он развратил ее, когда она была еще ребенком?
– Я знаю только, что она какое-то время спала с ним в его постели. Когда он умер, ей было шестнадцать.
Райдер содрогнулся.
– Он ничего ей не оставил?
Гай покачал головой.
– А что ее брат?
– Диллард был тогда еще холост и работал сапожником. Он не мог ее содержать. Каковы бы ни были грехи сэра Бенджамина, он научил Миракл манерам и дал ей образование, достойное леди. Она была хорошо воспитана, а также чрезвычайно начитанна. Его родственники оставили ей одежду и некоторые безделушки, кузен дал несколько золотых монет, и она подалась в Лондон с намерением стать актрисой. Все прочие профессии были для нее недостижимы, разве что наниматься на поденные работы в деревне.
– Она отказалась возвращаться на хлопкопрядильную фабрику?
– Ты ставишь ей это в вину? Репутация ее была известна, поэтому она не могла стать ни гувернанткой, ни компаньонкой какой-нибудь леди, ни даже найти работу у галантерейщика.
Райдер вскочил и принялся расхаживать по комнате. Встретив перед собой препятствие в виде стены, он остановился и тупо уставился на кожаные переплеты книг на полках.
– Как страстно мы говорим о добродетели и чистоте, не правда ли? Я пытался понять, что заставило такую женщину, как Миракл, пойти по этой дороге. Я думал, она будет голодать.
– А она вместо этого, можно сказать, праздновала победу, – сказал Гай.
Райдер с размаху ударил кулаком о деревянный резной узор, окаймлявший книжную полку. Слепая, необъяснимая, лишенная смысла ярость так и рвалась наружу.
– Как ты с ней познакомился?
– Как молодой человек знакомится с танцовщицей в опере? Пришел после спектакля в артистическое фойе и стал умолять ее о благосклонности.
– Она согласилась?
– Нет. Она лишь недавно приехала в Лондон. Все еще надеялась, что сможет достойно существовать на заработок артистки. Но это было невозможно.
Райдер, оглянувшись, посмотрел на кузена сквозь черный туман смутного негодования.
– Итак, она вступила в ряды женщин полусвета и завела любовника?
– Не пройтись ли нам в длинную галерею? Если ты немедленно не растратишь хоть малую толику своей энергии, то, наверное, убьешь меня. – Слова были произнесены с улыбкой, но по глазам Гая можно было прочитать все, что тяготило Райдера, чем был пронизан каждый его вздох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80