– вдруг услышала она.
– Только если ко мне очень пристанут, – призналась она, вешая фрак Тристана на спинку кресла и принимая от подруги блюдце с чашкой. – Моя старшая сестра как-то наняла мастера, который попытался пробудить во мне художницу, но, в конце концов, вынужден был признать свое поражение.
– А мой наставник уехал в отпуск и забыл вернуться. – Эмми тоже взяла чашку и, оглядев свою картину, добавила: – Это было крайне эгоистично с его стороны. Джеймс умел писать неплохие картины, а Тристан способен творить просто потрясающие вещи с помощью куска графита. Ужасно несправедливо, что они забрали все таланты, а мне ничего не оставили.
– Уверена, все дело в том, чтобы очень сильно захотеть, – дипломатично сообщила Симона. – И еще надо отвести достаточно времени на занятия.
– Ты правда так считаешь?
На самом деле Симона так не думала, но признание этого могло оказаться слишком обидным для ее собеседницы.
– Может, дело в том, что тебя не вдохновляют натюрморты? Ты никогда не пробовала изображать что-то, что тебя интересует?
Эмми со вздохом кивнула:
– Кот, но он не желает достаточно долго сидеть на месте.
– Да, коты очень независимые, – согласилась Симона. – Если им надоело, то надоело – и все тут.
– Послушай, я могла бы нарисовать тебя!
Симона не сразу нашлась, что ответить. Если Эммалина не может изобразить цветок, то где гарантия, что ей удастся похоже передать лицо…
– Ты согласишься позировать мне, ведь правда? Пожалуйста, согласись! Портрет ты могла бы преподнести кому-нибудь в качестве подарка…
Симона осторожно покрутила головой.
– Ну…
– Ох, спасибо! – Эмми быстро поставила свою чашку на столик. – Это куда интереснее, чем рисовать пустые винные бутылки или вянущие цветы на глупой подставке! Как бы ты хотела позировать?
– А разве нельзя просто сидеть в кресле?
– Конечно, нет! – заверила ее Эммалина. – Мне нужно поймать твою истинную суть, твою энергию и уверенность в себе. Глядя на портрет, люди должны понимать, что ты самый интересный человек из всех, кого они до сих пор встречали.
«Если принять во внимание способности Эмми к изобразительному искусству, то единственное, что люди смогут понять, – так это то, что Эмми следовало бы заниматься вышиванием», – с грустью подумала Симона.
– А что, если мы предложим коту рыбки и блюдечко сливок? Кстати, где он?
Эмми засмеялась.
– Лучше поищи место, где тебе нравится позировать, а я пока приготовлю холст и краски! Не бойся, это быстро: у меня всегда все готово на тот случай, если меня посетит муза и я не смогу бороться с потоком творческого вдохновения.
Эммалина была настолько обрадована, что Симона не рискнула возражать дальше и принялась снимать жакет для верховой езды. Потом она положила его на спинку кресла поверх фрака Тристана, а к тому времени, когда ее подруга вернулась с большим холстом, успела устроиться на диванчике с самыми толстыми подушками, решив, что сидеть на них будет наименее мучительно.
– Так подойдет, Эмми? – спросила она, расправив юбку так, чтобы разрез стал не слишком заметен.
– Да, но только тебе надо немного наклонить голову.
Симона послушалась, решив, что теперь будет больше походить на кота Фионы, когда он смотрит на птичку сквозь оконное стекло.
– Нет, я была не права. Держи голову так, как вначале.
Симона с удовольствием повиновалась и постаралась не вздыхать слишком громко, когда Эммалина принялась разглядывать ее из-за мольберта. Боже, если бы она не обещала…
И тут ей показалось, что Тристан услышал ее мысли: быстрым шагом войдя в оранжерею, он остановился и прищурился.
Симона улыбнулась и позволила своему взгляду медленно скользнуть по нему, начиная с головы и кончая носками сапог. Этот неспешный осмотр оказался настолько приятным, что она повторила его еще раз, в обратном направлении, а когда встретилась с ним взглядом, его глаза искрились и уголки рта приподнялись в понимающей улыбке.
– Чем это вы тут занимаетесь?
Эммалина быстро обернулась:
– Я собираюсь написать портрет Симоны! – Она замерла в ожидании.
Тристан забавно втянул щеки, но не стал высказывать свое мнение вслух, а, подойдя к сестре, ласково ее обнял. Глядя поверх мольберта, он встретился взглядом с гостьей и негромко сказал:
– Доброе утро!
Сердце Симоны забилось сильнее; она словно ощутила легкое прикосновение кончиков его пальцев к своим губам.
– Доброе утро. Вчера вечером я забыла вернуть вам ваш фрак и поэтому взяла его с собой. Спасибо, вы были так заботливы…
– Всегда рад помочь. – На его лице появилась понимающая улыбка. – Вам удобно так сидеть?
Разумеется, ей было не очень удобно, но теперь это не имело никакого значения. Стоять было бы нисколько не лучше… раз они не там, где он смог бы заключить ее в объятия и прижать к себе.
– Пока не знаю, – ответила Симона, пытаясь понять, почему он настолько задел ее чувства этим утром, когда накануне вечером ничего подобного не происходило. Неужели волнения, вызванные пожаром, настолько затуманили ее восприятие? Боже правый! Да его присутствие просто… просто опьяняет!
Продолжая удерживать ее взгляд и улыбаться все той же особенной улыбкой, Тристан спросил:
– Могу я сделать пару предложений?
Эммалина приветливо улыбнулась:
– Ах, пожалуйста, брат! У тебя это так хорошо получается – а мне очень нужна любая помощь!
– Полный фас или острые углы редко дают удачные портреты. Леди Симона, не будете ли вы так добры прилечь на диванчике?
«И ждать меня», – заключили ее разнузданные мысли. Симона отвела взгляд и изменила позу – подняла ноги и повернулась на бок. Опираясь на подлокотник кушетки, она спросила:
– Так?
Эмми выглянула из-за мольберта.
– О да, теперь гораздо лучше!
Тристан медленно поднял бровь.
– Вы всегда перевязываете волосы лентой?
– Если честно, то очень редко, – призналась Симона, хотя решила стянуть волосы сзади только этим утром в надежде, что Тристану эта прическа понравится.
– Пожалуйста, не стесняйтесь, снимите ее.
«А также все остальное, что только пожелаете…»
– Где у тебя карандаши, Эм? – спросил Тристан, пока Симона боролась со своей буйной фантазией и развязывала бант, стягивавший ее локоны.
– Карандаши?
– Да. Сперва надо набросать основные линии.
– Они у меня в комнате! Сейчас принесу! – Эммалина быстро вышла.
Симона рассеянно откинулась на подлокотник дивана; накануне вечером, посреди огня, Эмми очень не хотелось оставлять ее наедине с братом. Так что же случилось сегодня?
– У вас очень накрахмаленный вид.
– Накрахмаленный? – переспросила она, переводя взгляд на Тристана.
– Благопристойный, правильный и совершенно респектабельный.
– Эмми планирует подарить этот портрет моей сестре и ее мужу, – с улыбкой объяснила Симона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
– Только если ко мне очень пристанут, – призналась она, вешая фрак Тристана на спинку кресла и принимая от подруги блюдце с чашкой. – Моя старшая сестра как-то наняла мастера, который попытался пробудить во мне художницу, но, в конце концов, вынужден был признать свое поражение.
– А мой наставник уехал в отпуск и забыл вернуться. – Эмми тоже взяла чашку и, оглядев свою картину, добавила: – Это было крайне эгоистично с его стороны. Джеймс умел писать неплохие картины, а Тристан способен творить просто потрясающие вещи с помощью куска графита. Ужасно несправедливо, что они забрали все таланты, а мне ничего не оставили.
– Уверена, все дело в том, чтобы очень сильно захотеть, – дипломатично сообщила Симона. – И еще надо отвести достаточно времени на занятия.
– Ты правда так считаешь?
На самом деле Симона так не думала, но признание этого могло оказаться слишком обидным для ее собеседницы.
– Может, дело в том, что тебя не вдохновляют натюрморты? Ты никогда не пробовала изображать что-то, что тебя интересует?
Эмми со вздохом кивнула:
– Кот, но он не желает достаточно долго сидеть на месте.
– Да, коты очень независимые, – согласилась Симона. – Если им надоело, то надоело – и все тут.
– Послушай, я могла бы нарисовать тебя!
Симона не сразу нашлась, что ответить. Если Эммалина не может изобразить цветок, то где гарантия, что ей удастся похоже передать лицо…
– Ты согласишься позировать мне, ведь правда? Пожалуйста, согласись! Портрет ты могла бы преподнести кому-нибудь в качестве подарка…
Симона осторожно покрутила головой.
– Ну…
– Ох, спасибо! – Эмми быстро поставила свою чашку на столик. – Это куда интереснее, чем рисовать пустые винные бутылки или вянущие цветы на глупой подставке! Как бы ты хотела позировать?
– А разве нельзя просто сидеть в кресле?
– Конечно, нет! – заверила ее Эммалина. – Мне нужно поймать твою истинную суть, твою энергию и уверенность в себе. Глядя на портрет, люди должны понимать, что ты самый интересный человек из всех, кого они до сих пор встречали.
«Если принять во внимание способности Эмми к изобразительному искусству, то единственное, что люди смогут понять, – так это то, что Эмми следовало бы заниматься вышиванием», – с грустью подумала Симона.
– А что, если мы предложим коту рыбки и блюдечко сливок? Кстати, где он?
Эмми засмеялась.
– Лучше поищи место, где тебе нравится позировать, а я пока приготовлю холст и краски! Не бойся, это быстро: у меня всегда все готово на тот случай, если меня посетит муза и я не смогу бороться с потоком творческого вдохновения.
Эммалина была настолько обрадована, что Симона не рискнула возражать дальше и принялась снимать жакет для верховой езды. Потом она положила его на спинку кресла поверх фрака Тристана, а к тому времени, когда ее подруга вернулась с большим холстом, успела устроиться на диванчике с самыми толстыми подушками, решив, что сидеть на них будет наименее мучительно.
– Так подойдет, Эмми? – спросила она, расправив юбку так, чтобы разрез стал не слишком заметен.
– Да, но только тебе надо немного наклонить голову.
Симона послушалась, решив, что теперь будет больше походить на кота Фионы, когда он смотрит на птичку сквозь оконное стекло.
– Нет, я была не права. Держи голову так, как вначале.
Симона с удовольствием повиновалась и постаралась не вздыхать слишком громко, когда Эммалина принялась разглядывать ее из-за мольберта. Боже, если бы она не обещала…
И тут ей показалось, что Тристан услышал ее мысли: быстрым шагом войдя в оранжерею, он остановился и прищурился.
Симона улыбнулась и позволила своему взгляду медленно скользнуть по нему, начиная с головы и кончая носками сапог. Этот неспешный осмотр оказался настолько приятным, что она повторила его еще раз, в обратном направлении, а когда встретилась с ним взглядом, его глаза искрились и уголки рта приподнялись в понимающей улыбке.
– Чем это вы тут занимаетесь?
Эммалина быстро обернулась:
– Я собираюсь написать портрет Симоны! – Она замерла в ожидании.
Тристан забавно втянул щеки, но не стал высказывать свое мнение вслух, а, подойдя к сестре, ласково ее обнял. Глядя поверх мольберта, он встретился взглядом с гостьей и негромко сказал:
– Доброе утро!
Сердце Симоны забилось сильнее; она словно ощутила легкое прикосновение кончиков его пальцев к своим губам.
– Доброе утро. Вчера вечером я забыла вернуть вам ваш фрак и поэтому взяла его с собой. Спасибо, вы были так заботливы…
– Всегда рад помочь. – На его лице появилась понимающая улыбка. – Вам удобно так сидеть?
Разумеется, ей было не очень удобно, но теперь это не имело никакого значения. Стоять было бы нисколько не лучше… раз они не там, где он смог бы заключить ее в объятия и прижать к себе.
– Пока не знаю, – ответила Симона, пытаясь понять, почему он настолько задел ее чувства этим утром, когда накануне вечером ничего подобного не происходило. Неужели волнения, вызванные пожаром, настолько затуманили ее восприятие? Боже правый! Да его присутствие просто… просто опьяняет!
Продолжая удерживать ее взгляд и улыбаться все той же особенной улыбкой, Тристан спросил:
– Могу я сделать пару предложений?
Эммалина приветливо улыбнулась:
– Ах, пожалуйста, брат! У тебя это так хорошо получается – а мне очень нужна любая помощь!
– Полный фас или острые углы редко дают удачные портреты. Леди Симона, не будете ли вы так добры прилечь на диванчике?
«И ждать меня», – заключили ее разнузданные мысли. Симона отвела взгляд и изменила позу – подняла ноги и повернулась на бок. Опираясь на подлокотник кушетки, она спросила:
– Так?
Эмми выглянула из-за мольберта.
– О да, теперь гораздо лучше!
Тристан медленно поднял бровь.
– Вы всегда перевязываете волосы лентой?
– Если честно, то очень редко, – призналась Симона, хотя решила стянуть волосы сзади только этим утром в надежде, что Тристану эта прическа понравится.
– Пожалуйста, не стесняйтесь, снимите ее.
«А также все остальное, что только пожелаете…»
– Где у тебя карандаши, Эм? – спросил Тристан, пока Симона боролась со своей буйной фантазией и развязывала бант, стягивавший ее локоны.
– Карандаши?
– Да. Сперва надо набросать основные линии.
– Они у меня в комнате! Сейчас принесу! – Эммалина быстро вышла.
Симона рассеянно откинулась на подлокотник дивана; накануне вечером, посреди огня, Эмми очень не хотелось оставлять ее наедине с братом. Так что же случилось сегодня?
– У вас очень накрахмаленный вид.
– Накрахмаленный? – переспросила она, переводя взгляд на Тристана.
– Благопристойный, правильный и совершенно респектабельный.
– Эмми планирует подарить этот портрет моей сестре и ее мужу, – с улыбкой объяснила Симона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66