Вот охота – другое дело.
Благородное.
Даже если охотятся но тебя.
– Да. мать, выглядишь ты как просроченный йогурт! – именно так поприветствовала узницу посетительница.
Лариса села, поджав под себя обтянутые водолазкой коленки:
– Это как понять?
– Кисло, значит, ты выглядишь, – пояснила Вера Червонцева собственной персоной. Разумеется. Кого бы еще могли вот так свободно пропустить к свежепойманной узнице?
Лариса еще раз сделала вывод о том, что ваятельница детективов и триллеров в курортной зоне второй после директрисы человек. А возможно… Возможно, и первый. Как герцогиня Мальборо при королеве Анне.
Вера оглядела Ларисину конуру и поморщилась:
– Ну надо же, какие сволочи! Нет, я этого так не оставлю! Это по какому праву они сажают в этот мешок с дерьмом мою лучшую подругу?!
– Остынь, – тихо сказала Лариса. – Какая я тебе подруга… Тебе радоваться надо, что…
– Дура, – хмыкнула Вера. – Не с чего мне радоваться. А в подруги навязываться и впрямь не стану, коль не хочешь.
– Извини, ты не так меня поняла, – начала было Лариса и вдруг неудержимо разревелась.
– Ладно, проехали. – Вера стащила со своих плеч широченную и пушистую шаль, укрыла ею Ларису. – Не кисни. Не реви. Слушай, хватит уже реветь, я сказала! А то, блин, как сяду сейчас на эту раскладушку!..
Лариса представила, как крупногабаритная Вера садится на хлипкое сооруженьице из брезента и алюминиевого каркаса, и слезы мигом убрались прочь. Лариса улыбнулась:
– Тебе здесь и сесть-то негде. Прямо каземат.
– Вот и я о том толкую! – весело завелась Вера. – Это ж беспредел полный! При учете того, что засранец Ежинский уже истребовал себе камеру семь на семь метров: с джакузи, домашним кинотеатром, бильярдом, баром, двуспальной кроватью с водяным матрацем и еще с черт-те чем!
– И что?
– Его требование удовлетворили. Спешно перестроили под камеру самое большое из отделений Дальней оранжереи. Представь: эта тварь под пальмами, сидя в джакузи, себе яйца гидромассажем полирует, а ты тут гниешь, как кариозный зуб!
– Судьба, – философически отреагировала Лариса.
– Ладно. – Вера нашла-таки, как ей пристроиться в камере – привалилась своей грандиозной спиной к двери и сказала: – Выкладывай, как все было, только быстро, потому что на свидание нам дали мало времени.
– А…
– Подслушают? Черта с два! У меня спина лучше любой звукоизоляции. “Жучков” на мне нет. И в камере их тоже нет.
– Откуда знаешь?
– Лариса, они ведь благородные существа. В какой-то мере. Поэтому считают, что всю нужную им информацию вытянут из тебя непосредственно на Суде. Красиво и благородно.
– Стоп. А предварительное расследование? В чем меня обвиняют? Мне этого не сказали!
– На Суде скажут.
– Но… Какое это, к черту, юридическое рассмотрение дела! Я же имею право вообще молчать! Вообще не являться в суд без адвоката! Кстати, где мой законный один звонок адвокату?
– Забудь. Это не Флорида тебе, не Огайо. Это курортная зона закрытого типа. Зона . Доходит? Здесь все вопросы решаются внутри ограды. И ты будешь искренне удивлена тому, что правовые нормативы внутри ограды разительно отличаются от тех. что приняты снаружи . Я это хорошо знаю, потому что не первый день живу здесь. Многое наблюдала и наблюдаю. Поэтому внимательно тебя слушаю.
Когда Лариса закончила свою печальную повесть драматическим моментом ареста на развалинах старинной церкви, Вера тихо пробормотала:
– Дела… Такое мне и в страшном сне присниться не могло. Лариса, золотко, ты попала так, что я не представляю даже, как могу тебе помочь.
– А ты собиралась помочь?
– Да. Когда шла сюда, думала, смогу взять тебя на поруки, выслушав твою историю и пересказав ее (в своей, конечно, интерпретации) Аркадии. Но такое пересказывать нельзя! Mon Dieu, неужели это случилось?! И прямо под начало сезона Большой Охоты! Ах Ежинский, сволочь, как же он хитро все рассчитал, как он тебя подставил!
– Я не понимаю. – Ларисе отчего-то стало холодно. Даже под пушистой и теплой Вериной шалью.
– Я буду драться за тебя, как сумею, – сказала Вера, так неожиданно употребив глагол “драться”. – Я не знаю, что они придумают, не знаю, в чем именно тебя обвинят, но одно ясно: своего они постараются обелить. Даже если свой – такой мерзавец, как Ежинский.
– Подобное – к подобному… – прошептала Лариса.
– Да. Потому я тоже придумаю, что им противопоставить. Господи, Лариска, до твоего приезда я не знала, что я – живой человек, а не приставка к компьютеру, творящая вымышленные миры с вымышленными проблемами! Спасибо тебе. Хотя, конечно, то, что я сейчас сказала, звучит бестактно.
– Забудь, – усмехнулась Лариса.
Вера отлепилась от двери, вплотную подошла к Ларисе, прошептала, почти касаясь губами ее уха:
– Где сейчас камень?
– А почему ты спра…
– Потому что морфер не может коснуться этого камня и не распасться. Этот клятый камень – их главная ценность, потому-то они без конца его ищут (помнишь нарытые везде ямы?). Но он для них и смертельная опасность до той поры, пока они не обретут второй бриллиант – тот, что был подарен Екатерине Второй.
– Чертовщина какая-то…
– Никакой чертовщины. Морферам нужны оба камня. Один, как оказалось, был у них под носом. А второй…
– Второй…
– Его хранят фламенги . Черт, Лариска, это страшно долгая история, а у нас на исходе время!.. Где камень?
– У меня.
– Так.
– Я почему-то знаю, что ты захочешь, чтобы я отдала его тебе, Вера. И я не вижу причин поступить иначе.
Лариса на мгновение отвернулась, прикрыв рот ладонью, а еще через мгновение на ее ладони лучился бриллиант. Правда, слегка обслюнявленный.
– Забирай, – просто сказала Лариса и сама сунула впавшей в ступор Вере камень. В нагрудный карман ее джинсовой рубашки. – Я думаю, что именно за ним-то ты и пришла. А не затем, чтоб оказать помощь… лучшей подруге.
Тут Вера вышла из ступора:
– Нет! Лариска, как ты не понимаешь?..
– Я многого не понимаю. И не знаю. Знаю только, что влипла и ждет меня суд. Но согласно некоторым религиозным концепциям Суд так или иначе ждет каждого из нас. Поэтому я постараюсь философски отнестись к своему теперешнему положению. Счастливо тебе, Вера. Спасибо, что зашла, выкроила время между написаниями своих нетленных шедевров.
– Сволочь ты… Я-то к тебе шла с лучшими намерениями…
– Oui, certainement, – лучезарно улыбнулась Лариса. Возможно, что это была самая сияющая из арсенала ее улыбок. – Удачи вам, сударыня, в любом деле, какое бы вы ни выбрали. Даже если это дело заключается в предательстве. И спасибо вам за шаль. Не забудьте ее забрать и отправить в стирку после того, как я ею воспользовалась. Adieu.
– Дура! – выкрикнула толстая Вера, и на мгновение Ларисе показалось, что писательница плачет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Благородное.
Даже если охотятся но тебя.
– Да. мать, выглядишь ты как просроченный йогурт! – именно так поприветствовала узницу посетительница.
Лариса села, поджав под себя обтянутые водолазкой коленки:
– Это как понять?
– Кисло, значит, ты выглядишь, – пояснила Вера Червонцева собственной персоной. Разумеется. Кого бы еще могли вот так свободно пропустить к свежепойманной узнице?
Лариса еще раз сделала вывод о том, что ваятельница детективов и триллеров в курортной зоне второй после директрисы человек. А возможно… Возможно, и первый. Как герцогиня Мальборо при королеве Анне.
Вера оглядела Ларисину конуру и поморщилась:
– Ну надо же, какие сволочи! Нет, я этого так не оставлю! Это по какому праву они сажают в этот мешок с дерьмом мою лучшую подругу?!
– Остынь, – тихо сказала Лариса. – Какая я тебе подруга… Тебе радоваться надо, что…
– Дура, – хмыкнула Вера. – Не с чего мне радоваться. А в подруги навязываться и впрямь не стану, коль не хочешь.
– Извини, ты не так меня поняла, – начала было Лариса и вдруг неудержимо разревелась.
– Ладно, проехали. – Вера стащила со своих плеч широченную и пушистую шаль, укрыла ею Ларису. – Не кисни. Не реви. Слушай, хватит уже реветь, я сказала! А то, блин, как сяду сейчас на эту раскладушку!..
Лариса представила, как крупногабаритная Вера садится на хлипкое сооруженьице из брезента и алюминиевого каркаса, и слезы мигом убрались прочь. Лариса улыбнулась:
– Тебе здесь и сесть-то негде. Прямо каземат.
– Вот и я о том толкую! – весело завелась Вера. – Это ж беспредел полный! При учете того, что засранец Ежинский уже истребовал себе камеру семь на семь метров: с джакузи, домашним кинотеатром, бильярдом, баром, двуспальной кроватью с водяным матрацем и еще с черт-те чем!
– И что?
– Его требование удовлетворили. Спешно перестроили под камеру самое большое из отделений Дальней оранжереи. Представь: эта тварь под пальмами, сидя в джакузи, себе яйца гидромассажем полирует, а ты тут гниешь, как кариозный зуб!
– Судьба, – философически отреагировала Лариса.
– Ладно. – Вера нашла-таки, как ей пристроиться в камере – привалилась своей грандиозной спиной к двери и сказала: – Выкладывай, как все было, только быстро, потому что на свидание нам дали мало времени.
– А…
– Подслушают? Черта с два! У меня спина лучше любой звукоизоляции. “Жучков” на мне нет. И в камере их тоже нет.
– Откуда знаешь?
– Лариса, они ведь благородные существа. В какой-то мере. Поэтому считают, что всю нужную им информацию вытянут из тебя непосредственно на Суде. Красиво и благородно.
– Стоп. А предварительное расследование? В чем меня обвиняют? Мне этого не сказали!
– На Суде скажут.
– Но… Какое это, к черту, юридическое рассмотрение дела! Я же имею право вообще молчать! Вообще не являться в суд без адвоката! Кстати, где мой законный один звонок адвокату?
– Забудь. Это не Флорида тебе, не Огайо. Это курортная зона закрытого типа. Зона . Доходит? Здесь все вопросы решаются внутри ограды. И ты будешь искренне удивлена тому, что правовые нормативы внутри ограды разительно отличаются от тех. что приняты снаружи . Я это хорошо знаю, потому что не первый день живу здесь. Многое наблюдала и наблюдаю. Поэтому внимательно тебя слушаю.
Когда Лариса закончила свою печальную повесть драматическим моментом ареста на развалинах старинной церкви, Вера тихо пробормотала:
– Дела… Такое мне и в страшном сне присниться не могло. Лариса, золотко, ты попала так, что я не представляю даже, как могу тебе помочь.
– А ты собиралась помочь?
– Да. Когда шла сюда, думала, смогу взять тебя на поруки, выслушав твою историю и пересказав ее (в своей, конечно, интерпретации) Аркадии. Но такое пересказывать нельзя! Mon Dieu, неужели это случилось?! И прямо под начало сезона Большой Охоты! Ах Ежинский, сволочь, как же он хитро все рассчитал, как он тебя подставил!
– Я не понимаю. – Ларисе отчего-то стало холодно. Даже под пушистой и теплой Вериной шалью.
– Я буду драться за тебя, как сумею, – сказала Вера, так неожиданно употребив глагол “драться”. – Я не знаю, что они придумают, не знаю, в чем именно тебя обвинят, но одно ясно: своего они постараются обелить. Даже если свой – такой мерзавец, как Ежинский.
– Подобное – к подобному… – прошептала Лариса.
– Да. Потому я тоже придумаю, что им противопоставить. Господи, Лариска, до твоего приезда я не знала, что я – живой человек, а не приставка к компьютеру, творящая вымышленные миры с вымышленными проблемами! Спасибо тебе. Хотя, конечно, то, что я сейчас сказала, звучит бестактно.
– Забудь, – усмехнулась Лариса.
Вера отлепилась от двери, вплотную подошла к Ларисе, прошептала, почти касаясь губами ее уха:
– Где сейчас камень?
– А почему ты спра…
– Потому что морфер не может коснуться этого камня и не распасться. Этот клятый камень – их главная ценность, потому-то они без конца его ищут (помнишь нарытые везде ямы?). Но он для них и смертельная опасность до той поры, пока они не обретут второй бриллиант – тот, что был подарен Екатерине Второй.
– Чертовщина какая-то…
– Никакой чертовщины. Морферам нужны оба камня. Один, как оказалось, был у них под носом. А второй…
– Второй…
– Его хранят фламенги . Черт, Лариска, это страшно долгая история, а у нас на исходе время!.. Где камень?
– У меня.
– Так.
– Я почему-то знаю, что ты захочешь, чтобы я отдала его тебе, Вера. И я не вижу причин поступить иначе.
Лариса на мгновение отвернулась, прикрыв рот ладонью, а еще через мгновение на ее ладони лучился бриллиант. Правда, слегка обслюнявленный.
– Забирай, – просто сказала Лариса и сама сунула впавшей в ступор Вере камень. В нагрудный карман ее джинсовой рубашки. – Я думаю, что именно за ним-то ты и пришла. А не затем, чтоб оказать помощь… лучшей подруге.
Тут Вера вышла из ступора:
– Нет! Лариска, как ты не понимаешь?..
– Я многого не понимаю. И не знаю. Знаю только, что влипла и ждет меня суд. Но согласно некоторым религиозным концепциям Суд так или иначе ждет каждого из нас. Поэтому я постараюсь философски отнестись к своему теперешнему положению. Счастливо тебе, Вера. Спасибо, что зашла, выкроила время между написаниями своих нетленных шедевров.
– Сволочь ты… Я-то к тебе шла с лучшими намерениями…
– Oui, certainement, – лучезарно улыбнулась Лариса. Возможно, что это была самая сияющая из арсенала ее улыбок. – Удачи вам, сударыня, в любом деле, какое бы вы ни выбрали. Даже если это дело заключается в предательстве. И спасибо вам за шаль. Не забудьте ее забрать и отправить в стирку после того, как я ею воспользовалась. Adieu.
– Дура! – выкрикнула толстая Вера, и на мгновение Ларисе показалось, что писательница плачет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78