Волосы потускнели от частого обесцвечивания и стали похожи на солому, а ее хрупкость приобрела болезненный оттенок. Ключицы выдавались вперед над утянутой грудью, а сквозь толстый слой косметики проступало глубокое отчаяние, притаившееся на дне карих глаз. Такие девочки ежедневно сотнями сходят с самолетов, приземляющихся в аэропорту Голливуда. Бабочки, слетающиеся на аромат золотого цветка славы. Через несколько лет она сломается, останется одна и будет находить утешение только в наркотиках.
Это и есть та реальная жизнь, к которой Джулиан не хотел иметь никакого отношения, поэтому он отодвинулся от девушки и убрал руку с ее колена.
– Я сейчас вернусь, детка, – сказал он, поднимаясь. Она вздохнула, и по глубине ее вздоха Джулиан догадался, что она все поняла. Он не вернется.
Джулиан отвернулся и пошел к выходу. В холле он наткнулся на совокупляющуюся парочку.
Вэл оказался в спальне. Он сидел на кровати и шумно втягивал носом через соломинку белый порошок, рассыпанный на туалетном столике. Рядом с ним развалилась девица, на которой не было ничего, кроме кружевных красных трусиков.
– Привет, Джул, познакомься с Мэй Шарона, – сказал Вэл, сонно улыбаясь. – Она хотела поговорить с тобой о роли в… – Он погладил девицу по груди. – Какая картина тебя интересует, куколка?
Она заговорила, но Джулиан не слышал ни слова. Его внимание было приковано к ее алым пухлым губам. Он сотни раз выслушивал такие просьбы от шлюх. Ничего нового, лишь нервное, амбициозное изложение несбыточных фантазий.
– Я отправляюсь на другую вечеринку. Эта уже протухла, – ответил Джулиан, прерывая затянувшееся молебствие девицы.
Вэл, казалось, не заметил, как смущенно покраснела Мэй Шарона – какое идиотское имя! – и как тяжело она вдруг задышала, словно ей не хватало воздуха. Он круто развернулся на кровати и чуть не упал навзничь.
– Что случилось? У меня в ванной еще есть кокаин.
– Нет, спасибо.
– Нет?! – Вэл так изумился, что отстранил от себя девицу и отхлебнул мартини, чтобы прийти в себя. С огромным трудом он поднялся, шатаясь подошел к Джулиану, обнял его за плечи и загадочно улыбнулся из-под упавшей на глаза белокурой челки. – Слушай, прежде чем ты уйдешь, у меня есть для тебя послание. Какой-то человек звонил в офис и разыскивал тебя. Доктор. Он сказал, что ему нужно поговорить с тобой о Микаэле Луне. Как тебе нравится такой привет из прошлого?
– Ты шутишь?
– Нет, – вдруг нахмурился Вэл.
– Доктор? Господи, неужели с ней что-то случилось?
– Не знаю. Он просил тебя позвонить ему.
Джулиан почувствовал неприятную тяжесть на сердце. Кайла. Из всех женщин, которых он знал, только она была ему по-настоящему дорога, только ее он любил.
– Какой номер?
– Я попросил Сьюзен оставить тебе его на автоответчике. – Вэл махнул рукой и снова чуть не упал.
– Спасибо, – рассеянно поблагодарил Джулиан, ощущая себя во власти нахлынувших воспоминаний. Кайла. Он так долго ничего не слышал о ней, что почти забыл о ее существовании. И все же…
Вэл отпустил плечо Джулиана и, сделав несколько шагов по комнате, рухнул на кровать как подкошенный.
– По-моему, тебе стоит найти бывшую миссис Троу. Пресса любила ее. – Агент замолчал и окинул собеседника затуманенным взглядом. – Да и ты тоже.
Притормозив у ворот своего дома, Джулиан сообщил охране о своем приезде. Чугунные ворота раскрылись, за ними показалась подъездная аллея, ведущая к огромному испанскому бунгало. Так назвал свою постройку архитектор. В ней могли бы разместиться пять семей, но расположение на опушке леса давало право считать ее бунгало.
Джулиан прожил здесь десять лет; два с Присциллой-клубничкой, четыре с Доротеей-стервой и два – с Анастасией. Кайла никогда не переступала порога этого дома.
Ни одна из его бывших жен не прибавила ничего к обстановке – ни фотографии, ни светильника или вазочки, ни картины. Они приходили сюда ни с чем, а уходили, прихватив с собой несколько миллионов из состояния Джулиана. Он полагал, что в этом и заключается его главная проблема: дом был для него важнее, чем те женщины, на которых он женился и приводил сюда жить.
Суть в том, что его дом на самом деле домом не являлся. Он был всего лишь дорогой недвижимостью, помещением для жилья, которое мечтает о том, чтобы стать домом. У Джулиана никогда не хватало времени на то, чтобы осуществить это превращение.
Он прошел по мощеной дорожке к дверям. Экзотические кустарники в терракотовых горшках даже в это сонное время года наполняли воздух свежим цитрусовым ароматом. Садовые фонари уже горели, вьющиеся растения с крупными красными цветками сплетались над портиком и отбрасывали на фасад замысловатую тень. Саму дорожку освещали японские керамические фонарики.
Дверь открыла экономка Тереза. Ее передник, как обычно, сиял ослепительной белизной, как новый парус яхты, а длинные седые волосы были уложены в безупречно аккуратную прическу.
– Добрый вечер, сеньор Троу. Как прошел показ?
– Как всегда, на ура, – рассеянно ответил он и, нахмурившись, прошел мимо Терезы в прохладный холл. В обстановке его дома было множество контрастов: белые оштукатуренные стены и темные ореховые панели, чересчур массивные стулья, обитые белой холстиной, и грубо сколоченные деревянные столы. Пол был покрыт плиткой: огромные терракотовые квадраты и прямоугольники, плотно пригнанные друг к другу.
На кухне Джулиан налил себе текилы и залпом осушил бокал, не позаботившись даже о том, чтобы найти соль и лимон. Зажав бутылку под мышкой, он начал поиски. Где-то в доме должна быть фотография Кайлы. Он обошел все комнаты, методично заглядывая во все места, где она могла находиться, и наконец нашел то, что искал. В музыкальном салоне на самой высокой полке, куда с трудом можно дотянуться, стоял снимок в рамке.
Джулиан медленно опустился на колени на толстый обюссонский ковер, разглядывая свадебную фотографию.
На ней запечатлелось то, чего Джулиан не находил на своих снимках в последние годы. Он знал, что красив – в сорок он выглядел лучше, чем в двадцать четыре, – но что-то со временем утратилось. И вдруг он понял, чего не хватает его нынешним фотографиям – искренности. На этом юношеском снимке сохранился последний слабый отблеск того человека, каким Джулиан некогда был.
Он закрыл глаза и вспомнил тот день их медового месяца, когда они плыли на яхте по Карибскому морю…
– Скажи мне свое настоящее имя, – прошептала она. Он смутился и поспешил спрятаться за свою голливудскую улыбку. Это больно ранило ее.
– Нет, я никому его не говорю.
– А мне скажешь. Когда-нибудь… когда будешь готов к этому.
– Меня прежнего больше нет. К прошлому нет возврата, – ответил он, ласково убирая выбившуюся прядь с ее лба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Это и есть та реальная жизнь, к которой Джулиан не хотел иметь никакого отношения, поэтому он отодвинулся от девушки и убрал руку с ее колена.
– Я сейчас вернусь, детка, – сказал он, поднимаясь. Она вздохнула, и по глубине ее вздоха Джулиан догадался, что она все поняла. Он не вернется.
Джулиан отвернулся и пошел к выходу. В холле он наткнулся на совокупляющуюся парочку.
Вэл оказался в спальне. Он сидел на кровати и шумно втягивал носом через соломинку белый порошок, рассыпанный на туалетном столике. Рядом с ним развалилась девица, на которой не было ничего, кроме кружевных красных трусиков.
– Привет, Джул, познакомься с Мэй Шарона, – сказал Вэл, сонно улыбаясь. – Она хотела поговорить с тобой о роли в… – Он погладил девицу по груди. – Какая картина тебя интересует, куколка?
Она заговорила, но Джулиан не слышал ни слова. Его внимание было приковано к ее алым пухлым губам. Он сотни раз выслушивал такие просьбы от шлюх. Ничего нового, лишь нервное, амбициозное изложение несбыточных фантазий.
– Я отправляюсь на другую вечеринку. Эта уже протухла, – ответил Джулиан, прерывая затянувшееся молебствие девицы.
Вэл, казалось, не заметил, как смущенно покраснела Мэй Шарона – какое идиотское имя! – и как тяжело она вдруг задышала, словно ей не хватало воздуха. Он круто развернулся на кровати и чуть не упал навзничь.
– Что случилось? У меня в ванной еще есть кокаин.
– Нет, спасибо.
– Нет?! – Вэл так изумился, что отстранил от себя девицу и отхлебнул мартини, чтобы прийти в себя. С огромным трудом он поднялся, шатаясь подошел к Джулиану, обнял его за плечи и загадочно улыбнулся из-под упавшей на глаза белокурой челки. – Слушай, прежде чем ты уйдешь, у меня есть для тебя послание. Какой-то человек звонил в офис и разыскивал тебя. Доктор. Он сказал, что ему нужно поговорить с тобой о Микаэле Луне. Как тебе нравится такой привет из прошлого?
– Ты шутишь?
– Нет, – вдруг нахмурился Вэл.
– Доктор? Господи, неужели с ней что-то случилось?
– Не знаю. Он просил тебя позвонить ему.
Джулиан почувствовал неприятную тяжесть на сердце. Кайла. Из всех женщин, которых он знал, только она была ему по-настоящему дорога, только ее он любил.
– Какой номер?
– Я попросил Сьюзен оставить тебе его на автоответчике. – Вэл махнул рукой и снова чуть не упал.
– Спасибо, – рассеянно поблагодарил Джулиан, ощущая себя во власти нахлынувших воспоминаний. Кайла. Он так долго ничего не слышал о ней, что почти забыл о ее существовании. И все же…
Вэл отпустил плечо Джулиана и, сделав несколько шагов по комнате, рухнул на кровать как подкошенный.
– По-моему, тебе стоит найти бывшую миссис Троу. Пресса любила ее. – Агент замолчал и окинул собеседника затуманенным взглядом. – Да и ты тоже.
Притормозив у ворот своего дома, Джулиан сообщил охране о своем приезде. Чугунные ворота раскрылись, за ними показалась подъездная аллея, ведущая к огромному испанскому бунгало. Так назвал свою постройку архитектор. В ней могли бы разместиться пять семей, но расположение на опушке леса давало право считать ее бунгало.
Джулиан прожил здесь десять лет; два с Присциллой-клубничкой, четыре с Доротеей-стервой и два – с Анастасией. Кайла никогда не переступала порога этого дома.
Ни одна из его бывших жен не прибавила ничего к обстановке – ни фотографии, ни светильника или вазочки, ни картины. Они приходили сюда ни с чем, а уходили, прихватив с собой несколько миллионов из состояния Джулиана. Он полагал, что в этом и заключается его главная проблема: дом был для него важнее, чем те женщины, на которых он женился и приводил сюда жить.
Суть в том, что его дом на самом деле домом не являлся. Он был всего лишь дорогой недвижимостью, помещением для жилья, которое мечтает о том, чтобы стать домом. У Джулиана никогда не хватало времени на то, чтобы осуществить это превращение.
Он прошел по мощеной дорожке к дверям. Экзотические кустарники в терракотовых горшках даже в это сонное время года наполняли воздух свежим цитрусовым ароматом. Садовые фонари уже горели, вьющиеся растения с крупными красными цветками сплетались над портиком и отбрасывали на фасад замысловатую тень. Саму дорожку освещали японские керамические фонарики.
Дверь открыла экономка Тереза. Ее передник, как обычно, сиял ослепительной белизной, как новый парус яхты, а длинные седые волосы были уложены в безупречно аккуратную прическу.
– Добрый вечер, сеньор Троу. Как прошел показ?
– Как всегда, на ура, – рассеянно ответил он и, нахмурившись, прошел мимо Терезы в прохладный холл. В обстановке его дома было множество контрастов: белые оштукатуренные стены и темные ореховые панели, чересчур массивные стулья, обитые белой холстиной, и грубо сколоченные деревянные столы. Пол был покрыт плиткой: огромные терракотовые квадраты и прямоугольники, плотно пригнанные друг к другу.
На кухне Джулиан налил себе текилы и залпом осушил бокал, не позаботившись даже о том, чтобы найти соль и лимон. Зажав бутылку под мышкой, он начал поиски. Где-то в доме должна быть фотография Кайлы. Он обошел все комнаты, методично заглядывая во все места, где она могла находиться, и наконец нашел то, что искал. В музыкальном салоне на самой высокой полке, куда с трудом можно дотянуться, стоял снимок в рамке.
Джулиан медленно опустился на колени на толстый обюссонский ковер, разглядывая свадебную фотографию.
На ней запечатлелось то, чего Джулиан не находил на своих снимках в последние годы. Он знал, что красив – в сорок он выглядел лучше, чем в двадцать четыре, – но что-то со временем утратилось. И вдруг он понял, чего не хватает его нынешним фотографиям – искренности. На этом юношеском снимке сохранился последний слабый отблеск того человека, каким Джулиан некогда был.
Он закрыл глаза и вспомнил тот день их медового месяца, когда они плыли на яхте по Карибскому морю…
– Скажи мне свое настоящее имя, – прошептала она. Он смутился и поспешил спрятаться за свою голливудскую улыбку. Это больно ранило ее.
– Нет, я никому его не говорю.
– А мне скажешь. Когда-нибудь… когда будешь готов к этому.
– Меня прежнего больше нет. К прошлому нет возврата, – ответил он, ласково убирая выбившуюся прядь с ее лба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66