Пусть даже в инстинкте самосохранения возникла зияющая дыра - может, я и не имею права жить? Но инстинкт оказался сильнее. Я поднялась на ноги и медленно пошла вдоль улицы. Идти теперь было гораздо легче - раненая рука не стреляла болью при каждом движении.
Думать надо о другом. Как выбираться, куда? Что делать? Ни одно из мест, которые мне известны - не надежно. Мелькнула мысль - поехать обратно на квартиру, где проводилось совещание, но вот этого-то как раз делать нельзя в моей ситуации.
Мобильник включать тоже нельзя, это понятно. Хотя мы и пользуемся собственными дейтрийскими моделями с защитой, прослушивающая аппаратура доршей все равно вполне-таки их ловит. О телефоне-автомате речи тоже не идет, раз они ловят меня сейчас и здесь, значит, автоматы в городе сейчас контролируются. Позвонишь - через две минуты на тебя спустят десант из Медианы. Это еще хорошо, если только через две минуты.
Мама моя, как же они хорошо подготовились. Мороз по коже. Я знала теоретически, что такое может быть. Я могу стать объектом охоты. Причем ведь не поймать они хотят меня - это очевидно, меня хотят просто убить. То, что не убили до сих пор - чудо. Собственно, Инза мог бы сразу это сделать - не поднялась рука все-таки? Остатки совести? Или ему отдали именно такой приказ, рассчитывая, что сразу же убьют, дом был битком набит доршами. Ну да, если бы не Ашен - то и убили бы. (Ашен…) Но все же крупная, дорогостоящая операция. Забили всю Медиану в нашем районе. Вытесняют меня на Твердь. Инзу вот перевербовали. Но кому и зачем я нужна - простая ксата, самый обычный фантом-оператор, мало ли таких? Надо предполагать, что видимо, ловят всех. Инза знал не точный адрес, но город, где будет проводиться совещание. Вот они и решили… Я просто - одна из рыбешек, попавших в сеть.
Возможно, все и началось с предательства Инзы. С того, что он решил сдать все, что знает. Но это сейчас неважно, не будем об этом думать. Это потом Верс разберется. Сейчас важно только одно - как мне выбираться. И куда. Я собиралась бороться за жизнь. Не потому, что жить хочется - если честно, уже не очень. Меня гнал вперед страх, обыкновенный животный страх, инстинкт самосохранения.
Вперед - но только вот куда? Нельзя звонить. Нельзя ехать ни на обычную нашу квартиру, ни в штаб, ни к стаффе. В общем, никуда нельзя. Можно попробовать еще раз в Медиану, но она наверняка забита. Конечно, я буду пробовать время от времени. Самое надежное - уйти вообще в другой мир. Отсюда есть ворота в Лайс, кажется. Но пока Медиана забита, надо что-то придумывать здесь, на Земле.
Уйти из этого района. Вот что главное. На вокзал - и на любой поезд, чем дальше он идет, тем лучше. Можно и в аэропорт поехать. В любой другой город - Магдебург, Берлин, Париж, Рим, Москву. Собственно, важно только выехать из этой части Германии - и там уже идти в Медиану, не могли ж они забить все вообще. Так, план действий понятен. Плохо вот только то, что голова кружится, подташнивает и все-таки сильно болит рука. Сильно, но не до такой степени, чтобы тратить кеок, да и потом, это лекарство на основе морфия, а только сонливости и вялости мне сейчас и не хватает. То есть как раз хватает - я и так валюсь с ног от усталости. Мне бы какой-нибудь стимулятор пригодился, но в личные аптечки у нас стимуляторы не кладут.
На центральной улице мне снова удалось поймать такси. Надо хоть денег снять, последняя двадцатка в кошельке.
Я села на заднее сиденье, откинув голову и закрыв глаза.
Сон, однако, не шел. Стоило мне чуть-чуть расслабиться, сразу тошнотным комком прорезалась душевная боль.
У меня бывали лучшие друзья, чем Ашен. Так мне казалось раньше. Мы с ней не были так уж близки. Ашен была простовата, что ли. Даже удивительно, как она в гэйны-то попала. Как и я, она была художницей. Пожалуй, более своеобразной - рисовала в одной своей выработанной манере - зверюшек, людей-детей, пухлых и круглых с большими удивленными глазами. В Дейтросе детские книги иллюстрировала. Это был ее собственный мир, розовый, золотой, добрый и мирный. Как она производила орудия убийства - трудно понять. Впрочем, я понимаю. В 12 лет Ашен-девочку направили в квенсен. Она пожала плечами и пошла - не спорить же. Ее собственные желания в Дейтросе никого не интересуют. Но скорее всего, она не была против - такие, как она, убивать тоже могут, если надо защитить своих близких. А Дейтрос всегда надо защищать.
Нет, мы не были близкими подругами. Большого понимания не было. Мне ее мир казался слишком примитивным, ей, наверное, мой - слишком сложным и темным.
Только вот сейчас я понимала, что без Ашен мне дальше жить будет очень тяжело. Невыносимо. Даже непонятно - зачем, собственно. Очередной раз вырвали кусок из жизни, и жизнь разделилась на две части - с Ашен и без нее. И самое невыносимое - думать, что теперь так будет ВСЕГДА.
И едва только перестаешь думать об этом, в голову лезет другое - Инза…
Как все иначе выглядит теперь, после того, как их обоих не стало. Все наши разговоры. Посиделки. Работа. Сейчас мне казалось, что я могла бы предвидеть случившееся. С Инзой всегда было что-то не так. Он был высокомерным. Слишком ценил свой поэтический дар, а наши считал второстепенными. Давал понять, что занимает не то место, которое должен бы. Что работа гэйна, да еще рядового - не для него. Или нет? Или это мне сейчас так кажется? Пожалуй, не кажется. Жесты Инзы, его высказывания, действия… да, это было. Но я видела в нем только хорошее. Шендак, да разве это нормально - искать в своем товарище какую-то червоточину? Я привыкла доверять своим. Для меня любой гэйн - свой. Как мы можем не доверять? Любому, абсолютно любому может быть, завтра придется прикрывать спину. Вытаскивать раненого из-под огня. То, что Инза нас предал, нас обрек на смерть - это ладно, хуже то, что он вот это доверие разрушил. Нельзя жить без любви и веры в своих братьев. Нельзя жить, пытаясь в каждом увидеть семя будущего предательства.
А ведь я по-настоящему впервые сталкиваюсь с предательством.
Был еще Дэйм. Но там совсем другое, совсем. У меня даже язык не повернется назвать это так. Я даже слабостью это не назову, какая ж это слабость, ведь он несколько недель под пытками держался. Это из другой совсем области, там не годятся понятия из обычного нашего житейского обихода. Что бы Дэйм ни делал потом, но внутри-то он сохранился. И где-то у него была граница, за которую его все равно так и не заставили перейти. Он знал, что такое добро и зло - знал так же, как и мы. Для него эти понятия означали то же, что и для нас. Он знал, что творит зло. И он знал, что все равно не перейдет определенной грани. Маки делать - пусть так. Может быть даже, он сделал что-то подобное тому, чего требовали от меня - совершил какое-нибудь кощунство над святыней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104