Ну заглохла бы она на Земле. Маленькая религиозная секта, кому она была бы интересна?
— Но она на Земле не заглохла, наоборот…
— Так вот, надо было, чтобы заглохла. Небольшое вмешательство - этого бы хватило. И никогда не возник бы этот кошмар, который вы называете Дейтросом. Был бы нормальный человеческий мир. Без всяких сверхидей. Вы же рабы, Кейта. Ты понимаешь, что это рабство - то, как вы живете?
— Не знаю. Ты считаешь, что вырос в рабстве?
— Конечно. Когда я был свободен? В 12 лет, когда меня швырнули в квенсен и сунули автомат в руки? Заставили создавать оружие? У меня что, было право выбора?
— Ты же мог попросить… подать на переквалификацию… есть же пути, Инза. Если человек уж совсем не хочет быть гэйном, пути есть.
Я замолчала, вспомнив Аллина. Да, но Инзу отпустили бы. Аллин просто был слишком уж талантлив. А насильно держать в гэйнах все-таки сложно. Просто Инза и не хотел уходить - быть гэйном - это очень престижно, круто в Дейтросе. Девчонки любят, родственники и соседи уважают.
— Пути, - с горечью сказал Инза, - вы даже не понимаете, как несвободны. Вы привыкли служить. Нас же воспитывают как рабов.
— Но меня так не воспитывали. Я не знаю. Я росла на Земле, ты знаешь.
— Неважно. Нас контролируют каждую минуту. У нас нет собственной воли, мы никто. Ты только винтик, а государство - это все. Тебя не существует, существует только Дейтрос. Кейта, так же нельзя! И вы еще говорите о божественном достоинстве человека! Ты сама-то не понимаешь, что у вас одно противоречит другому! Вы считаете, что Бог сделал вас свободными и делаете все возможное, чтобы стать рабами!
— А что такое свобода, Инза?
Меня стала разбирать злость. Что такое свобода - предать доверившихся тебе людей? Это свобода?
— Ты считаешь, что дорши - свободны?
— Дарайцы - нормальные люди, по крайней мере, - заявил Инза. Я посмотрела на него в упор.
— А в чем свобода? В том, чтобы выбрать между свинством и человеческой жизнью? Так человек грешен, Инза, он чаще выберет свинство. В чем свобода дарайца? Какова цель его жизни? День и ночь зарабатывать деньги, еще деньги, больше денег и покупать, покупать все подряд? Жить, чтобы только лишь потреблять? Это ты называешь человеческой жизнью?
— Ну а как насчет науки, творчества? Или ты скажешь… - Инза умолк.
— Да, с творчеством у них напряг, правда? А с наукой и у нас неплохо. В том-то и беда, чтобы сделать что-то по-настоящему сложное, человеческое - нужно напряжение. Нужно преодолевать себя, свинью в себе победить, Инза. Дейтрос это напряжение дает. Дейтрос, а не мифическая свобода. Свобода от внешнего принуждения не означает свободы от себя самого, от свиньи в себе. От свихнувшегося потребителя в себе. А вот Дейтрос как раз от этой свиньи и помогает освободиться. Разве не так?
Инза скривился.
— Посмотри на дарайцев. Только взгляни! Это чувство собственного достоинства, это сознание своих прав и своей свободы - вам вообще неведомо. Рабы. А ты тем более рабыня, в квадрате, раз пошла на это добровольно.
— Да я видела тех дарайцев, Инза. Много видела. Больше, чем ты. Это чувство собственного достоинства у них до тех пор, пока они - в своей привычной среде. В сытом и обеспеченном мире. Да, они более сыто живут, чем мы, так ведь их мир никто не разрушал.
— Мы сами разрушили свой мир, - заявил Инза.
— Мы им пожертвовали. Ради Земли. И чтобы это сделать, Инза, нужна такая степень свободы, на которую ни один дараец бы не решился. Нужно помнить долг и иметь честь. Чтобы пожертвовать своей жизнью, - мне вдруг вспомнился Дэйм, - чтобы отдать ее за друзей, за Дейтрос. За Христа. Нужна степень свободы, которая вам, свободным людям, и не снилась. Ведь вы же за свою жизнь, полную достоинства и жрачки, дрожите, как я не знаю, за что. Вам же пригрози отобрать кусок хлеба - и вы собственное правительство тут же сметете. Вам же кроме собственного желудка вообще ничто не важно…
Инза улыбался с достоинством.
— Ну-ну, - сказал он, - потому я не пожинаю лавры, получив очередное рабское звание и связанную с ним жрачку и почести, а сижу на допросах в Версе.
Я осеклась.
— При чем тут это… - сказала я, - ты же убийца. Ты Ашен убил.
— Я не хотел, чтобы она погибла, - повторил он, - и тебе я не хотел зла. Я только хочу, чтобы ты поняла. Чтобы ты задумалась наконец, шендак! Какого черта жить ради этого правительства, которое гонит вас на смерть. Которому люди вообще безразличны, а важны только какие-то высшие людоедские идеи… В Дарайе, по крайней мере, государство существует для людей, а не люди для государства.
— А мы не ради государства живем, - сказала я, - просто мы - это и есть Дейтрос, понимаешь? Мы и есть это государство. Мы друг ради друга живем. И для Христа. А ты хотел - для себя…
— Я нормально жить хотел. Свободно. Творить. Не оружие творить, а стихи.
— Кто ж тебе не давал? Стихи ты писал…
— Кому моя поэзия интересна в Дейтросе? - с горечью спросил Инза. Я вытаращила глаза.
— По-моему, она многим интересна. Нам нравилось. Но понимаешь, Инза, в чем штука… творчество - оно тоже не самоценно. Да, мы, гэйны, этим живем. Все. Но мы это делаем не ради самого творчества. И не ради своих творений. И не ради себя. Мы это делаем друг для друга. Для людей. Для Бога. А когда начинаешь делать это для себя, для денег, для тщеславия - вот тут-то и получается как у доршей… вот потому они наших ловят и ломают в Атрайде, чтобы хоть какие-то, хоть ущербные маки получить. У них это все на поток поставлено. А мы, гэйны, творим - как дышим.
— Примитив, Кейта. Ты же понимаешь, что это не настоящее искусство, то, что вы делаете.
— Откуда ты знаешь? Через сто лет будет видно, что было настоящим, а что - нет. А сейчас, для нас - это самое настоящее. Медиана - она же все проверяет. Настоящее - то, что действует. Если не действует - значит, не получилось. Как бы оно ни было эстетично. Не действует. Не бьет. Не защищает. Инза, у тебя же получалось! Ты же был гэйном!
— Я не хотел быть гэйном. Я поэт. Меня заставили быть гэйном.
Как об стенку горох, подумала я. Что ж, а ведь так оно и есть. Он поэт. Мы… ну я, конечно, никакой не художник. Я даже не училась никогда толком. Мы так себе, примитив. Мы просто оружие делаем. Лепим, как получается. А он - поэт. Нетленку творит. В веках, видимо, останется. Наверное, ради этого можно предать. Наверное, он Личность, а мы всего лишь рабы.
— Мне нечего тебе сказать, Инза, - ответила я, - я уверена в одном… поэт, который не хочет быть гэйном - он постепенно перестанет и быть поэтом. Отнимется это. Это Божий дар. Бог его как дает, так и отнимет. И будешь ты… научишься, конечно, и будешь писать стихи, и будет даже складно получаться, остроумно. Только однажды… однажды ты вспомнишь, как стоял в Медиане, и как из сердца твоего… из сердца пламя рвалось. Чтобы защитить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
— Но она на Земле не заглохла, наоборот…
— Так вот, надо было, чтобы заглохла. Небольшое вмешательство - этого бы хватило. И никогда не возник бы этот кошмар, который вы называете Дейтросом. Был бы нормальный человеческий мир. Без всяких сверхидей. Вы же рабы, Кейта. Ты понимаешь, что это рабство - то, как вы живете?
— Не знаю. Ты считаешь, что вырос в рабстве?
— Конечно. Когда я был свободен? В 12 лет, когда меня швырнули в квенсен и сунули автомат в руки? Заставили создавать оружие? У меня что, было право выбора?
— Ты же мог попросить… подать на переквалификацию… есть же пути, Инза. Если человек уж совсем не хочет быть гэйном, пути есть.
Я замолчала, вспомнив Аллина. Да, но Инзу отпустили бы. Аллин просто был слишком уж талантлив. А насильно держать в гэйнах все-таки сложно. Просто Инза и не хотел уходить - быть гэйном - это очень престижно, круто в Дейтросе. Девчонки любят, родственники и соседи уважают.
— Пути, - с горечью сказал Инза, - вы даже не понимаете, как несвободны. Вы привыкли служить. Нас же воспитывают как рабов.
— Но меня так не воспитывали. Я не знаю. Я росла на Земле, ты знаешь.
— Неважно. Нас контролируют каждую минуту. У нас нет собственной воли, мы никто. Ты только винтик, а государство - это все. Тебя не существует, существует только Дейтрос. Кейта, так же нельзя! И вы еще говорите о божественном достоинстве человека! Ты сама-то не понимаешь, что у вас одно противоречит другому! Вы считаете, что Бог сделал вас свободными и делаете все возможное, чтобы стать рабами!
— А что такое свобода, Инза?
Меня стала разбирать злость. Что такое свобода - предать доверившихся тебе людей? Это свобода?
— Ты считаешь, что дорши - свободны?
— Дарайцы - нормальные люди, по крайней мере, - заявил Инза. Я посмотрела на него в упор.
— А в чем свобода? В том, чтобы выбрать между свинством и человеческой жизнью? Так человек грешен, Инза, он чаще выберет свинство. В чем свобода дарайца? Какова цель его жизни? День и ночь зарабатывать деньги, еще деньги, больше денег и покупать, покупать все подряд? Жить, чтобы только лишь потреблять? Это ты называешь человеческой жизнью?
— Ну а как насчет науки, творчества? Или ты скажешь… - Инза умолк.
— Да, с творчеством у них напряг, правда? А с наукой и у нас неплохо. В том-то и беда, чтобы сделать что-то по-настоящему сложное, человеческое - нужно напряжение. Нужно преодолевать себя, свинью в себе победить, Инза. Дейтрос это напряжение дает. Дейтрос, а не мифическая свобода. Свобода от внешнего принуждения не означает свободы от себя самого, от свиньи в себе. От свихнувшегося потребителя в себе. А вот Дейтрос как раз от этой свиньи и помогает освободиться. Разве не так?
Инза скривился.
— Посмотри на дарайцев. Только взгляни! Это чувство собственного достоинства, это сознание своих прав и своей свободы - вам вообще неведомо. Рабы. А ты тем более рабыня, в квадрате, раз пошла на это добровольно.
— Да я видела тех дарайцев, Инза. Много видела. Больше, чем ты. Это чувство собственного достоинства у них до тех пор, пока они - в своей привычной среде. В сытом и обеспеченном мире. Да, они более сыто живут, чем мы, так ведь их мир никто не разрушал.
— Мы сами разрушили свой мир, - заявил Инза.
— Мы им пожертвовали. Ради Земли. И чтобы это сделать, Инза, нужна такая степень свободы, на которую ни один дараец бы не решился. Нужно помнить долг и иметь честь. Чтобы пожертвовать своей жизнью, - мне вдруг вспомнился Дэйм, - чтобы отдать ее за друзей, за Дейтрос. За Христа. Нужна степень свободы, которая вам, свободным людям, и не снилась. Ведь вы же за свою жизнь, полную достоинства и жрачки, дрожите, как я не знаю, за что. Вам же пригрози отобрать кусок хлеба - и вы собственное правительство тут же сметете. Вам же кроме собственного желудка вообще ничто не важно…
Инза улыбался с достоинством.
— Ну-ну, - сказал он, - потому я не пожинаю лавры, получив очередное рабское звание и связанную с ним жрачку и почести, а сижу на допросах в Версе.
Я осеклась.
— При чем тут это… - сказала я, - ты же убийца. Ты Ашен убил.
— Я не хотел, чтобы она погибла, - повторил он, - и тебе я не хотел зла. Я только хочу, чтобы ты поняла. Чтобы ты задумалась наконец, шендак! Какого черта жить ради этого правительства, которое гонит вас на смерть. Которому люди вообще безразличны, а важны только какие-то высшие людоедские идеи… В Дарайе, по крайней мере, государство существует для людей, а не люди для государства.
— А мы не ради государства живем, - сказала я, - просто мы - это и есть Дейтрос, понимаешь? Мы и есть это государство. Мы друг ради друга живем. И для Христа. А ты хотел - для себя…
— Я нормально жить хотел. Свободно. Творить. Не оружие творить, а стихи.
— Кто ж тебе не давал? Стихи ты писал…
— Кому моя поэзия интересна в Дейтросе? - с горечью спросил Инза. Я вытаращила глаза.
— По-моему, она многим интересна. Нам нравилось. Но понимаешь, Инза, в чем штука… творчество - оно тоже не самоценно. Да, мы, гэйны, этим живем. Все. Но мы это делаем не ради самого творчества. И не ради своих творений. И не ради себя. Мы это делаем друг для друга. Для людей. Для Бога. А когда начинаешь делать это для себя, для денег, для тщеславия - вот тут-то и получается как у доршей… вот потому они наших ловят и ломают в Атрайде, чтобы хоть какие-то, хоть ущербные маки получить. У них это все на поток поставлено. А мы, гэйны, творим - как дышим.
— Примитив, Кейта. Ты же понимаешь, что это не настоящее искусство, то, что вы делаете.
— Откуда ты знаешь? Через сто лет будет видно, что было настоящим, а что - нет. А сейчас, для нас - это самое настоящее. Медиана - она же все проверяет. Настоящее - то, что действует. Если не действует - значит, не получилось. Как бы оно ни было эстетично. Не действует. Не бьет. Не защищает. Инза, у тебя же получалось! Ты же был гэйном!
— Я не хотел быть гэйном. Я поэт. Меня заставили быть гэйном.
Как об стенку горох, подумала я. Что ж, а ведь так оно и есть. Он поэт. Мы… ну я, конечно, никакой не художник. Я даже не училась никогда толком. Мы так себе, примитив. Мы просто оружие делаем. Лепим, как получается. А он - поэт. Нетленку творит. В веках, видимо, останется. Наверное, ради этого можно предать. Наверное, он Личность, а мы всего лишь рабы.
— Мне нечего тебе сказать, Инза, - ответила я, - я уверена в одном… поэт, который не хочет быть гэйном - он постепенно перестанет и быть поэтом. Отнимется это. Это Божий дар. Бог его как дает, так и отнимет. И будешь ты… научишься, конечно, и будешь писать стихи, и будет даже складно получаться, остроумно. Только однажды… однажды ты вспомнишь, как стоял в Медиане, и как из сердца твоего… из сердца пламя рвалось. Чтобы защитить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104