Титиан принес также известие, что греки и евреи решили ознаменовать спасение императора великими жертвоприношениями.
– А христиане? – спросил Адриан.
– Они гнушаются приносить в жертву зверей, однако же желают соединиться в общей благодарственной молитве.
– Им недорого будет стоить их благодарность, – засмеялся император.
– Их епископ передал мне для раздачи бедным сумму, на которую можно было бы купить сотню быков. Он говорит, что христианский бог есть дух и требует только духовных жертв; что лучшее, что можно принести ему в жертву, это молитва, внушаемая духом и исходящая от теплого сердца.
– Это недурно для нас, но не годится для народа, – сказал Адриан. – Философские учения не ведут к благочестию. Толпе нужны видимые боги и осязаемые жертвы. Здешние христиане хорошие и преданные государству граждане?
– Для них нам не нужно никаких судбищ.
– Так возьми их деньги и раздай нуждающимся; но общую их молитву я должен запретить. Пусть они воздевают за меня руки к своему великому духу втайне. Их учение не должно выступать публично. Оно не лишено соблазнительной прелести, а безопасность государства требует, чтобы толпа оставалась верною старым богам и жертвам.
– Как повелишь, цезарь.
– Ты знаешь доклад Плиния Траяну о христианах?
– И ответ императора.
– Хорошо. Позволим им делать в тишине что им вздумается, лишь бы их действия не противоречили законам государства и не производились открыто. Как только они осмелятся отказывать старым богам в почтении, которое им приличествует, или пошевельнут против них хоть пальцем, должна быть применена строгость и каждое нарушение закона с их стороны должно быть наказываемо смертью.
Во время этого разговора в комнату вошел Вер.
В тот день он следовал за императором повсюду, так как надеялся услышать от него что-нибудь о его наблюдениях небесного свода; однако же он не решался сам спросить об этом. Когда он увидел, что император занят, то велел одному из придворных проводить себя к Антиною.
При виде претора юноша побледнел, однако собрался с духом настолько, чтобы поздравить его с днем рождения.
От Вера не укрылось, что его появление испугало юношу, поэтому он сначала задал ему несколько незначительных вопросов, примешал к своему разговору две-три забавные истории и затем, когда уже достиг своей цели и успокоил его, небрежно сказал:
– Я должен поблагодарить тебя от имени государства и всех друзей императора. Ты выполнил свое поручение до конца, хотя несколько сильными средствами.
– Прошу тебя, оставь это, – прервал его Антиной и с беспокойством посмотрел на дверь соседней комнаты.
– Я пожертвовал целой Александрией, чтобы сохранить спокойствие духа императора. Впрочем, нам обоим пришлось довольно дорого заплатить за наше доброе намерение и за жалкие сараи.
– Говори, пожалуйста, о других вещах.
– Ты сидишь с обвязанными руками и опаленными волосами, а я чувствую себя нездоровым.
– Адриан говорил, что ты много помог при тушении пожара.
– Мне было жаль бедных хомяков, у которых пламя пожрало всю провизию, и, разгоряченный после пира, я кинулся в толпу гасителей пожара. Моей первой наградой была холодная, как лед, морская вода, которую мне вылили на голову из наполненной кожаной кишки. Моим примером позорно опровергаются все учения этики, и я издавна склонен считать простофилями тех драматургов, в пьесах которых добродетель награждается, а порок наказывается, потому что самым дурным моим поступкам я обязан своими лучшими часами, а добрым – только досадой и несчастьем. Никакая гиена не может лаять более хрипло, чем я теперь говорю; какой-то орган здесь, внутри, по-видимому, превратился в ежа, иглы которого причиняют мне боль; и все это потому, что я позволил себе увлечься и совершил действия, которые моралисты прославляют как добродетель.
– Ты кашляешь, и у тебя нехороший вид. Ляг в постель.
– В день моего рождения? Нет, молодой друг. Теперь, прежде чем я уйду, я спрошу тебя еще: можешь ли ты сказать мне, что прочел Адриан в звездах?
– Нет.
– Даже и в том случае, когда я отдам в твое распоряжение моего Персея? Этот человек знает Александрию и нем как рыба.
– Даже и тогда, потому что я не могу сказать того, чего не знаю. Мы оба нездоровы, и, повторяю, ты сделаешь хорошо, если полечишься.
Вскоре после этого совета Вер вышел из комнаты, и Антиной с облегчением посмотрел ему вслед.
Посещение претора наполнило его беспокойством, и отвращение, которое он питал к нему, усилилось. Он знал, что Вер злоупотребил им как своим орудием, так как Адриан сказал ему, что всходил на обсерваторию не для того, чтобы спросить звезды о своей собственной судьбе, а чтобы составить гороскоп для претора и сообщить последнему о своем наблюдении.
В угоду этому беспутному шалопаю, этому смеющемуся лицемеру он изменил своему господину, сделался поджигателем и принужден теперь выносить похвалы и изъявления благодарности, которыми осыпает его величайший и проницательнейший из людей. Он ненавидел, он гнушался самого себя и задавал себе вопрос: зачем окружавший его огонь ограничился тем, что слегка обжег ему руки и волосы?
Когда к нему вернулся Адриан, он попросил у него позволения лечь в постель.
Император охотно позволил, приказал Мастору смотреть за ним и затем, следуя просьбе императрицы, отправился к ней.
Сабина не была на месте пожара, но каждый час посылала туда гонца, чтобы осведомляться о состоянии огня и об императоре. При его въезде в Цезареум она поздоровалась с ним и удалилась в свои покои.
Осталось два часа до полуночи, когда Адриан вошел в ее комнату.
Он застал ее на ложе без украшений, которые она обыкновенно носила днем, но одетую точно для парадного обеда.
– Ты желаешь говорить со мной? – спросил император.
– Да. И этот день, богатый замечательными происшествиями, оканчивается тоже замечательно: ты не заставил меня просить напрасно.
– Ты редко доставляешь мне случай исполнить какое-нибудь из твоих желаний.
– Ты сожалеешь об этом?
– Может быть, потому что вместо того, чтобы просить, ты имеешь обыкновение требовать.
– Оставим это праздное словопрение.
– Охотно. Зачем ты велела позвать меня?
– Вер сегодня празднует день своего рождения.
– И ты желала бы знать, что ему обещают звезды?
– Или, вернее, как настроили тебя в отношении его явления на небе?
– У меня еще не было времени обдумать виденное. Во всяком случае, звезды обещают ему блистательную будущность.
Глаза Сабины засветились радостью, но она принудила себя оставаться спокойной и спросила равнодушным тоном:
– Ты признаешь это и, однако же, не можешь прийти ни к какому решению?
– Так ты желаешь еще сегодня услышать решительное слово?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147