— У каждого есть право выбора, — добавила она.
В глазах Колла появилось загнанное выражение. Какое-то время Пар смотрел на брата, раздумывая, нужно ли ему отвечать, потом решительно повернулся к Дамсон:
— Ты отведешь меня к этому человеку сегодня вечером?
Она резко встала, и вслед за ней поднялись оба долинца. Рядом с ними она казалась маленькой и хрупкой, но Пар знал, что это впечатление обманчивое. Она сказала, подумав:
— Это можно сделать. Но сначала ты должен мне кое-что обещать. Когда ты пойдешь в Преисподнюю — каким бы путем ты туда ни отправился, — ты возьмешь с собой меня и Колла.
Наступила тишина. Трудно было понять, кто из братьев удивился больше. Дамсон дала им несколько секунд, чтобы они пришли в себя, потом сказала, обращаясь к Пару:
— Я не пойду в этом деле ни на какие уступки. Просто не могу. Ты, конечно, уверен, что поступаешь правильно, оставляя нас здесь во имя нашей безопасности, но ты ошибаешься. Мы тебе понадобимся. — Она обратилась к Коллу: — Нам нужно быть рядом с ним, Колл. Разве ты этого не понимаешь? Ничто не кончится само по себе: ни засилье Федерации, ни зло, причиняемое порождениями Тьмы, ни болезни и слабость, поразившие край Четырех Земель, — пока кто-то не положит этому конец. У Пара появилась возможность. Мы должны сделать все, чтобы помочь ему, — это ведь и наше дело. Мы не можем просто сидеть и ждать, что кто-то придет и сделает его за нас. Никто не придет. Если я что-то и поняла за свою жизнь, так прежде всего эту истину.
Она замолчала, переводя взгляд с одного на другого. Колл искоса взглянул на Пара и тут же отвел глаза. Пар побледнел, уставился в пол, на лице застыло выражение невозмутимости.
— И без того скверно, что я должен туда идти, — наконец произнес он.
— Хуже, чем просто скверно, — пробормотал Колл.
Пар игнорировал его слова — он смотрел на Дамсон:
— А если окажется, что только я один смогу войти туда?
Дамсон подошла к нему, взяла его руки в свои и стиснула их:
— Этого не будет. Ты же знаешь, что этого не будет. — Она потянулась к нему и нежно поцеловала. — Договорились?
Пар глубоко вздохнул — отправляясь за мечом, он неизбежно рискует жизнями дорогих ему людей, Колла и Дамсон. Собственное упрямство загнало его в ловушку. И скорее всего оно приведет всех к гибели.
«Тогда брось все это, — зло прошептал он самому себе. — И убирайся отсюда».
Но едва эта мысль возникла у него, как он тут же понял, что никогда так не поступит.
— Договорились, — ответил он.
Колл взглянул на него и пожал плечами.
— Договорились, — нехотя отозвался и он.
Дамсон коснулась рукой лица Пара, затем подошла к Коллу и обняла его. Пар безмерно удивился, когда его брат в ответ обнял девушку.
ГЛАВА 25
Падишар Крил и Морган Ли добрались до Уступа только на закате следующего дня. Оба неимоверно устали. Они шли из Тирзиса без остановок, делая передышки лишь для того, чтобы немного перекусить. В прошлую ночь они спали меньше шести часов. Если бы Падишар не настаивал на том, что нужно путать следы, они добрались бы раньше и в лучшем состоянии. Как только они вошли в Ключ Пармы, он стал петлять, уходя в ущелья, пересекая ручьи, взбираясь на каменистые склоны и все время оглядываясь.
Моргану эти предосторожности показались излишними, и он сказал:
— Черт побери, Падишар, нам дорого время! Что ты потерял позади?
— То, что мы не можем разглядеть, парень, — загадочно ответил Падишар.
Душным вечером, когда воздух стал плотным и неподвижным, а красный шар подернулся дымкой, они поднялись на подъемнике на Уступ. Ночные тени уже надвигались на места, еще недавно освещаемые солнцем, превращая их в чернильные кляксы. Вокруг надоедливо гудели насекомые, привлеченные запахом их потных тел. Дневной зной еще окутывал землю своим удушающим покрывалом. Падишар все время посматривал на юг, в сторону Тирзиса, как будто искал взглядом преследователей, которые, как он предполагал, шли за ними по пятам. Морган стал смотреть в ту же сторону, но, как и раньше, ничего не увидел. Падишар покачал головой.
— Нет, я тоже не вижу, — прошептал он. — Но чувствую, что это приближается.
Он не объяснял, что имеет в виду, а горец не спрашивал. Морган устал и проголодался. Он понимал, что любые их с Падишаром действия вряд ли смогут повлиять на то, что должно произойти. Их путешествие подошло к концу, они сделали все, чтобы замести следы, и теперь беспокоиться бесполезно. Морган почувствовал урчание в животе и подумал, что неплохо бы поесть. Обед в тот день был весьма скудный — несколько кореньев, заплесневелый хлеб, засохший сыр и немного воды.
— Я понимаю, считается, что мятежники могут существовать почти без пищи, но все же ты мог бы кормить меня получше! — заметил он.
— Естественно, друг, — ответил предводитель повстанцев. — Кстати, в следующий раз могильщиком будешь ты, а трупом — я.
Морган снова почувствовал уважение к этому человеку, видя его быстрые и решительные действия, его уверенность, которая притягивала к нему людей. Падишар Крил носил свое звание командира так, словно он с ним родился, лидерство ему шло. Этот человек обладал неоспоримой силой, и она вызывала желание следовать за ним. Падишар хорошо понимал, что вождь должен все время поддерживать любовь своих сторонников. Он ценил роль Моргана в путешествии на север и признавал закономерность его тревоги за братьев-долинцев. Этот сложный и в то же время притягивающий к себе человек нравился Моргану. «И если его люди так верят в него, — убеждал себя Морган, — почему бы и мне не поверить?»
Но он понимал, что вера так же эфемерна, как и магия. Он вспомнил о сломанном мече. Вера и магия были сплавлены в единое целое, воплощены в сталь, а потом разлетелись на куски. Он тяжело вздохнул. Боль утраты глубоко угнездилась в нем, несмотря на твердую решимость выбросить все это из головы и, как советовал Падишар, дать возможность времени сгладить ощущение потери. Он годами жил не пользуясь магией меча, даже не зная о ее существовании. И сейчас не стал хуже, чем был тогда, остался тем же самым человеком.
Но боль, мучившая его, не уходила. Какая-то пустота, казалось, грызла его изнутри, заставляя искать что-то недостающее. Он чувствовал, что обладание магией оставило на нем свой, подобный клейму, отпечаток. В нем жила память о схватках, о силе, готовой прийти по его приказу, о радости обладания этой силой. Все это теперь утрачено. Это похоже на потерю родителей, любимой женщины или ребенка, от этого никогда нельзя полностью излечиться. Он посмотрел вдаль, на Ключ Пармы, и почувствовал, что у него все внутри сжимается.
Когда они поднялись на Уступ, Кхандос уже ждал их. Одноглазый заместитель Падишара показался Моргану еще более крупным и мрачным, чем прежде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
В глазах Колла появилось загнанное выражение. Какое-то время Пар смотрел на брата, раздумывая, нужно ли ему отвечать, потом решительно повернулся к Дамсон:
— Ты отведешь меня к этому человеку сегодня вечером?
Она резко встала, и вслед за ней поднялись оба долинца. Рядом с ними она казалась маленькой и хрупкой, но Пар знал, что это впечатление обманчивое. Она сказала, подумав:
— Это можно сделать. Но сначала ты должен мне кое-что обещать. Когда ты пойдешь в Преисподнюю — каким бы путем ты туда ни отправился, — ты возьмешь с собой меня и Колла.
Наступила тишина. Трудно было понять, кто из братьев удивился больше. Дамсон дала им несколько секунд, чтобы они пришли в себя, потом сказала, обращаясь к Пару:
— Я не пойду в этом деле ни на какие уступки. Просто не могу. Ты, конечно, уверен, что поступаешь правильно, оставляя нас здесь во имя нашей безопасности, но ты ошибаешься. Мы тебе понадобимся. — Она обратилась к Коллу: — Нам нужно быть рядом с ним, Колл. Разве ты этого не понимаешь? Ничто не кончится само по себе: ни засилье Федерации, ни зло, причиняемое порождениями Тьмы, ни болезни и слабость, поразившие край Четырех Земель, — пока кто-то не положит этому конец. У Пара появилась возможность. Мы должны сделать все, чтобы помочь ему, — это ведь и наше дело. Мы не можем просто сидеть и ждать, что кто-то придет и сделает его за нас. Никто не придет. Если я что-то и поняла за свою жизнь, так прежде всего эту истину.
Она замолчала, переводя взгляд с одного на другого. Колл искоса взглянул на Пара и тут же отвел глаза. Пар побледнел, уставился в пол, на лице застыло выражение невозмутимости.
— И без того скверно, что я должен туда идти, — наконец произнес он.
— Хуже, чем просто скверно, — пробормотал Колл.
Пар игнорировал его слова — он смотрел на Дамсон:
— А если окажется, что только я один смогу войти туда?
Дамсон подошла к нему, взяла его руки в свои и стиснула их:
— Этого не будет. Ты же знаешь, что этого не будет. — Она потянулась к нему и нежно поцеловала. — Договорились?
Пар глубоко вздохнул — отправляясь за мечом, он неизбежно рискует жизнями дорогих ему людей, Колла и Дамсон. Собственное упрямство загнало его в ловушку. И скорее всего оно приведет всех к гибели.
«Тогда брось все это, — зло прошептал он самому себе. — И убирайся отсюда».
Но едва эта мысль возникла у него, как он тут же понял, что никогда так не поступит.
— Договорились, — ответил он.
Колл взглянул на него и пожал плечами.
— Договорились, — нехотя отозвался и он.
Дамсон коснулась рукой лица Пара, затем подошла к Коллу и обняла его. Пар безмерно удивился, когда его брат в ответ обнял девушку.
ГЛАВА 25
Падишар Крил и Морган Ли добрались до Уступа только на закате следующего дня. Оба неимоверно устали. Они шли из Тирзиса без остановок, делая передышки лишь для того, чтобы немного перекусить. В прошлую ночь они спали меньше шести часов. Если бы Падишар не настаивал на том, что нужно путать следы, они добрались бы раньше и в лучшем состоянии. Как только они вошли в Ключ Пармы, он стал петлять, уходя в ущелья, пересекая ручьи, взбираясь на каменистые склоны и все время оглядываясь.
Моргану эти предосторожности показались излишними, и он сказал:
— Черт побери, Падишар, нам дорого время! Что ты потерял позади?
— То, что мы не можем разглядеть, парень, — загадочно ответил Падишар.
Душным вечером, когда воздух стал плотным и неподвижным, а красный шар подернулся дымкой, они поднялись на подъемнике на Уступ. Ночные тени уже надвигались на места, еще недавно освещаемые солнцем, превращая их в чернильные кляксы. Вокруг надоедливо гудели насекомые, привлеченные запахом их потных тел. Дневной зной еще окутывал землю своим удушающим покрывалом. Падишар все время посматривал на юг, в сторону Тирзиса, как будто искал взглядом преследователей, которые, как он предполагал, шли за ними по пятам. Морган стал смотреть в ту же сторону, но, как и раньше, ничего не увидел. Падишар покачал головой.
— Нет, я тоже не вижу, — прошептал он. — Но чувствую, что это приближается.
Он не объяснял, что имеет в виду, а горец не спрашивал. Морган устал и проголодался. Он понимал, что любые их с Падишаром действия вряд ли смогут повлиять на то, что должно произойти. Их путешествие подошло к концу, они сделали все, чтобы замести следы, и теперь беспокоиться бесполезно. Морган почувствовал урчание в животе и подумал, что неплохо бы поесть. Обед в тот день был весьма скудный — несколько кореньев, заплесневелый хлеб, засохший сыр и немного воды.
— Я понимаю, считается, что мятежники могут существовать почти без пищи, но все же ты мог бы кормить меня получше! — заметил он.
— Естественно, друг, — ответил предводитель повстанцев. — Кстати, в следующий раз могильщиком будешь ты, а трупом — я.
Морган снова почувствовал уважение к этому человеку, видя его быстрые и решительные действия, его уверенность, которая притягивала к нему людей. Падишар Крил носил свое звание командира так, словно он с ним родился, лидерство ему шло. Этот человек обладал неоспоримой силой, и она вызывала желание следовать за ним. Падишар хорошо понимал, что вождь должен все время поддерживать любовь своих сторонников. Он ценил роль Моргана в путешествии на север и признавал закономерность его тревоги за братьев-долинцев. Этот сложный и в то же время притягивающий к себе человек нравился Моргану. «И если его люди так верят в него, — убеждал себя Морган, — почему бы и мне не поверить?»
Но он понимал, что вера так же эфемерна, как и магия. Он вспомнил о сломанном мече. Вера и магия были сплавлены в единое целое, воплощены в сталь, а потом разлетелись на куски. Он тяжело вздохнул. Боль утраты глубоко угнездилась в нем, несмотря на твердую решимость выбросить все это из головы и, как советовал Падишар, дать возможность времени сгладить ощущение потери. Он годами жил не пользуясь магией меча, даже не зная о ее существовании. И сейчас не стал хуже, чем был тогда, остался тем же самым человеком.
Но боль, мучившая его, не уходила. Какая-то пустота, казалось, грызла его изнутри, заставляя искать что-то недостающее. Он чувствовал, что обладание магией оставило на нем свой, подобный клейму, отпечаток. В нем жила память о схватках, о силе, готовой прийти по его приказу, о радости обладания этой силой. Все это теперь утрачено. Это похоже на потерю родителей, любимой женщины или ребенка, от этого никогда нельзя полностью излечиться. Он посмотрел вдаль, на Ключ Пармы, и почувствовал, что у него все внутри сжимается.
Когда они поднялись на Уступ, Кхандос уже ждал их. Одноглазый заместитель Падишара показался Моргану еще более крупным и мрачным, чем прежде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120