Моис лишь крепко обнял Рамзеса; далекий путь в Мер-Ур казался ему нелегким испытанием, которое предстояло стойко превозмочь. Он был весь погружен в мечты о грядущем, однако сейчас не следовало об этом говорить: у них еще будет время все обсудить, когда Рамзес освободиться, отбыв свое наказание.
Аша был холоден и сдержан; он поблагодарил царевича за его поступок и пообещал поступить так же по отношению к нему, если представится случай, в чем он, честно говоря, сомневался; маловероятно, чтобы их судьбы еще когда-нибудь пересеклись.
Сетау напомнил Рамзесу, что тот согласился на испытание змеями и что данное слово нужно было сдержать; он, в свою очередь, собирался за это время подобрать самое подходящее место для подобной встречи. Он и не пытался скрыть своей радости, получив, наконец, возможность проявить себя вдали от большого города, ежедневно соприкасаясь с настоящей силой — силой природы.
К удивлению своего наставника, Рамзес без долгих размышлений согласился на испытание одиночеством. В то время пока его сверстники вкушали удовольствия сезона разлива, царевич посвятил себя занятиям математикой и чтению трудов древних; он прерывался лишь, чтобы совершить небольшую прогулку по саду в сопровождении своего верного пса. Беседы с Сари приобрели теперь более серьезный характер; Рамзес выказывал удивительную способность концентрироваться, преумножаемую необычайной памятью. За несколько недель незрелый юнец повзрослел. Недалеко было то время, когда прежнему наставнику уже больше нечему будет обучать своего подопечного.
Рамзес принял это вынужденное уединение с той же решительностью, как будто ринулся в кулачный бой, в котором единственным его противником был он сам; с того момента, как он столкнулся с диким быком, его не покидало желание еще раз сойтись в поединке с каким-нибудь чудовищем — юный задира, он был слишком уверен в себе, нетерпелив и горяч. А это сражение могло оказаться не менее опасным.
В то же время Рамзеса не покидали мысли об отце.
Возможно, ему больше не суждено было встретиться с ним, возможно, ему оставалось довольствоваться воспоминанием об образе фараона, которому не было равных. Отпустив быка, отец тогда позволил Рамзесу несколько минут править повозкой. Затем, не говоря ни слова, он вновь завладел поводьями. Рамзес не осмеливался спрашивать его о чем бы то ни было; находиться рядом с ним, пусть несколько часов, само по себе уже было необычайной привилегией.
Стать ли фараоном? Мысль об этом уже не была вопросом. Юноша, по своему обыкновению, загорелся немыслимой идеей, поддавшись воображению.
И тем не менее он прошел испытание с диким быком — древний ритуал, канувший в прошлое; а Сети, надо сказать, всегда действовал намеренно.
Итак, не теряя времени на бесполезные раздумья, Рамзес решил восполнить пробелы в своих знаниях и поравняться со своим другом Амени. Каким бы ни был пост, который ему предстояло занять, смелости и решительности было недостаточно, чтобы достойно выполнять свои обязанности; к тому же Сети, как и другие фараоны, тоже сначала прошел путь писца.
И вновь безумная идея завладела молодым умом! Она возвращалась как морская волна, несмотря на все усилия, которые юноша прилагал, чтобы прогнать ее. А между тем Сари поведал ему, что имя его во дворце почти уже было забыто; он никого уже более не интересовал, поскольку все знали, что ему предстояла ссылка в провинцию.
Рамзес, казалось, смирился, всякий раз переводя разговор на священный треугольник, с помощью которого можно было сложить стены храма, или на правило обязательных пропорций для возведения здания по закону Маат, нежной и чарующей богини гармонии и истины.
Он, который так любил езду верхом, плавание и кулачный бой, забыл прелести природы и внешнего мира под чутким наставничеством Сари, счастливого от возможности сделать из юноши ученого; еще несколько лет заключения — и прежний бунтовщик вполне мог достичь высот мыслителей прошлого! Ошибка, допущенная Рамзесом, и понесенное им наказание вернули юношу на праведный путь.
Накануне своего освобождения царевич ужинал вместе с Сари под открытым небом, на крыше зала, где проходило обучение. Сидя на циновках, они пили холодное пиво, заедая сушеной рыбой и пряными бобами.
— Поздравляю тебя, твои успехи поразительны!
— Остается невыясненным один вопрос: какой пост мне назначили?
Наставник, казалось, смутился.
— Видишь ли… тебе следует отдохнуть после такой громадной работы…
— Что значит эта перемена?
— Это несколько деликатный вопрос, но… ты знаешь, царевич всегда может воспользоваться своим положением.
— Итак, Сари, каков мой будущий пост?
Наставник отвел глаза.
— На данный момент никакой.
— Кто принял это решение?
— Твой отец, правитель Сети.
5
Данное слово надо держать, — объявил Сетау.
— Это ты, это правда ты?
Сетау изменился. Плохо выбритый, без парика, одетый в тунику из шкуры антилопы со множеством карманов, он мало походил на студента лучшего университета страны. Если бы один из стражей дворца не узнал его, он без долгих объяснений оказался бы выставленным вон.
— Что с тобой стало?
— Я делаю свое дело и держу свое слово.
— Куда ты собираешься меня отвести?
— Увидишь… если только страх не заставит тебя изменить данному слову.
Взгляд Рамзеса вспыхнул решимостью.
— Идем.
Взгромоздившись верхом на ослов, они пересекли город, покинув его через южные ворота, затем, пройдя вдоль канала, направились в сторону пустыни, по направлению к старому некрополю. Впервые Рамзес покидал долину, вступая в пределы тревожного мира, над которым царь людей был не властен.
— Сегодня ночь полной луны! — уточнил Сетау, как знаток, предвкушающий удовольствие. — Все змеи покинут свои норы.
Ослы семенили по тропинке, которую царевич вряд ли смог бы различить; уверенным и весьма быстрым шагом они углубились в сумрак заброшенного кладбища.
Вдали синей лентой струился Нил, окруженный зеленым ковром возделанных полей; здесь же, насколько позволял видеть глаз, лежали бесконечные бесплодные пески, стояла тишина, изредка тревожимая порывами ветра. Рамзес собственной кожей ощутил, почему люди храма называли раскаленную пустыню «красной землей Сета», повелителя грозы и космического хаоса. Сет сжег землю этих безмолвных пространств, но он же помог людям превозмочь время и тление. Благодаря ему они смогли построить вечные пристанища, в которых мумии не портились.
Рамзес вдохнул живительный воздух.
Фараон был хозяином этой красной земли, как и черной земли, плодородной, удобренной илом, которая доставляла Египту обильные урожаи; правитель должен был знать секреты земли, использовать ее силу и подчинить себе ее мощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87