Приехать сюда из Питера, чтобы просто выпить трухлявого ячменя на спирту в каком-то гадючнике и поцеловать замок чужой двери, — в этом была чудовищная несправедливость! Я уставилась на Рейно и требовательно сказала:
— Придумайте что-нибудь, Рейно! Я же вам деньги плачу!..
— Что же я могу придумать?
— Эх, вы! Ладно, идемте… Имеет смысл позвонить соседям. Наверняка им что-нибудь известно об обитателях.
— И что вы им скажете?
— Задам простейшие вопросы, господи! Что, где, когда приедут…
— А если они все-таки в городе?
— Тем лучше. Значит, мы останемся и будем ждать их до победного конца.
Я снова увлекла Рейно к подъезду. И чем ближе мы подходили к нему, тем большую прыть проявлял мой спутник: он отделился от меня, взбежал по лестнице и принялся обшаривать дерматин. Я уже намеревалась сунуться в соседнюю с восьмой квартирой дверь, когда… услышала, как легонько скрипит ключ в замке…
Нет, куррат, это был не ключ. Во всяком случае, не родной ключ.
Рейно, склонившийся над дверным замком, чем-то орудовал в нем. От изумления у меня отвисла челюсть.
— Что вы де…
Договорить я не успела: дверь подалась, и Рейно ввалился в дверную щель, немилосердно таща меня за собой. И захлопнул дверь изнутри.
Несколько минут мы стояли в вымершей квартире, привыкая к темноте.
— С ума сошли?! — полуобморочным шепотом сказала я. — Вы что сделали?! Это же… Это же взлом! Самый обыкновенный, вульгарный взлом. Как вам вообще это пришло в голову?!
— У вас есть другие варианты? — таким же шепотом огрызнулся он. — Возвращаться в ту кофейню я не хочу… Jube vaaterpilt!
— А это — не жуткое? Да нас в любой момент могут… Учитывая, что я в розыске… О боже!!! — Я интуитивно направила кулак в сторону приглушенного голоса Рейно. — Взломщик! Скотина!
Сукин сын Рейно легко увернулся.
— Да успокойтесь вы…. Вы же сами хотели сюда попасть…
— А если хозяева вернутся?
Рейно опять принялся возиться с замком, подсвечивая себе непонятно откуда взявшимся фонариком.
— Я поставил дверь на предохранитель, — радостно сообщил он. — Так что, если они вернутся, у нас будет время сообразить, что делать.
— А вы еще тот тип, — сказала я, и неизвестно, чего в моем голосе было больше — осуждения или сдержанного восторга. — Чем это вы?
— Есть несколько специальных приспособлений, — снисходительно пояснил Рейно. — Но вы должны понимать… Это — дополнительная услуга, и она должна оплачиваться отдельно. По прейскуранту…
— О господи!..
— В договоре есть пункт о дополнительных услугах вы просто невнимательно читали.
— Хорошо, обещаю вам, что, когда все это кончится я обязательно со всем ознакомлюсь… Обещаю. А теперь Что мы будем делать теперь?
Но его уже не было рядом со мной: А спустя несколько мгновений где-то впереди возник мутный четырехугольник света — должно быть, Рейно открыл дверь в комнату.
— Идите сюда, — позвал он.
Я двинулась на свет и на голос.
Рейно отирался у окна, внимательно разглядывая буквы за стеклом. Сомнений быть не могло: это то самое окно, возле которого стояла с розой в руках Алла Кодрина. Убедившись в этом окончательно, Рейно задернул шторы. И включил напольный светильник, который, очевидно, присмотрел еще раньше. Теперь, в прихотливом свете ночника, чужая комната чужой квартиры предстала перед нами во всей красе.
Вне всякого сомнения, это было жилище мужчины. Причем мужчины одинокого. И не отличающегося суровостью нравов. Огромный разобранный диван с черным бельем (ветхозаветный сексуальный писк), зеркальный потолок; музыкальный центр и телевизор с видиком, стоящие прямо на полу, внушительное количество дорогих бутылок в подбрюшье журнального столика… И огромный плакат американской актрисы Деми Мур (полная обнаженка на последнем месяце беременности).
— Н-да, — сказала я с несвойственной мне и потому пугающей брезгливостью в голосе. — Гнездо разврата…
— Ну, не будьте так нетерпимы, Варя, — призвал меня к снисхождению Рейно. — Я понимаю, целомудрие украшает женщину… Но это самая обыкновенная мужская квартира… У меня у самого…
Я выразительно посмотрела на Рейно, и он тотчас же заткнулся.
— Что будем делать?
— Поищем следы пребывания покойной. Раз уж именно поэтому мы здесь. — Все-таки в практичности и трезвом подходе к делу Рейно не откажешь.
— И каким образом мы будем искать эти следы? И что это за следы?
— Все, что угодно. — Рейно принялся обшаривать комнату голодными глазами розыскной собаки. — Фотографии, записки, пленки, письма… Если, конечно, повезет. Начинайте со стола, а я займусь книжным шкафом. И всем остальным…
Я критически осмотрела книжный массив, тянущийся от стены к стене, и письменный стол, который казался инородным телом в этом несколько фривольном помещении.
— Да здесь работы не на один час…
— А что делать? — отозвался Рейно. — Впрягайтесь. Прежде чем подойти к столу, я ухватила бутылку экзотического виски «Lagavulin» и прилагающийся к нему довольно чистый стакан. Но стоило мне только отвинтить пробку, как Рейно коршуном налетел на меня.
— Не вздумайте прикасаться к выпивке, — запричитал он, вытирая захватанные мной стеклянные поверхности носовым платком.
— Отпечатки. Понятно. Век живи — век учись.
— Не только отпечатки. — Рейно достал из бездонных жилетных карманов пару тонких перчаток и протянул их мне. — Вы не должны злоупотреблять ситуацией и мелко обворовывать хозяев…
— В каком плане — обворовывать?
— Это чужая выпивка. Вы за нее не платили. Нельзя брать чужое…
Я открыла рот и несколько мгновений в безмолвном изумлении взирала на Рейно. Полусумасшедший частный Детектив, стоя во взломанной квартире, выговаривает мне! И по какому поводу!.. «Нельзя брать чужое», надо же!..
— Давно вышли? — елейным голосом спросила я:
— Откуда?
— Из психиатрической клиники. То, что вы говорите, это параноидальный бред. Сумеречное помрачение сознания…
«И врожденная субдебильность», — хотела добавить я но вовремя промолчала. Все эти мудреные термины я помнила еще со времен моей первой школьной влюбленности в Сюлева Хааса. Сюлев уже тогда мечтал о карьере врача-психиатра и в перерывах между юношеским сексом читал мне книжку «Популярная психиатрия».
— Да? — эстонец засопел. — Вы, русские, ужасные люди. Обыкновенную человеческую порядочность расцениваете как бред. И к тому же норовите стянуть то, что плохо лежит. Если так будет продолжаться и дальше, вы никогда не вступите в Европейское сообщество!
Спокойно, Варвара. Главное сейчас — не дать увязнуть во всех этих, прости господи, морально-этических проблемах. Ни себе, ни ему.
Я демонстративно повернулась спиной к мученику идей и кристаллу справедливости и бросила:
— Занимайтесь тем, за чем пришли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
— Придумайте что-нибудь, Рейно! Я же вам деньги плачу!..
— Что же я могу придумать?
— Эх, вы! Ладно, идемте… Имеет смысл позвонить соседям. Наверняка им что-нибудь известно об обитателях.
— И что вы им скажете?
— Задам простейшие вопросы, господи! Что, где, когда приедут…
— А если они все-таки в городе?
— Тем лучше. Значит, мы останемся и будем ждать их до победного конца.
Я снова увлекла Рейно к подъезду. И чем ближе мы подходили к нему, тем большую прыть проявлял мой спутник: он отделился от меня, взбежал по лестнице и принялся обшаривать дерматин. Я уже намеревалась сунуться в соседнюю с восьмой квартирой дверь, когда… услышала, как легонько скрипит ключ в замке…
Нет, куррат, это был не ключ. Во всяком случае, не родной ключ.
Рейно, склонившийся над дверным замком, чем-то орудовал в нем. От изумления у меня отвисла челюсть.
— Что вы де…
Договорить я не успела: дверь подалась, и Рейно ввалился в дверную щель, немилосердно таща меня за собой. И захлопнул дверь изнутри.
Несколько минут мы стояли в вымершей квартире, привыкая к темноте.
— С ума сошли?! — полуобморочным шепотом сказала я. — Вы что сделали?! Это же… Это же взлом! Самый обыкновенный, вульгарный взлом. Как вам вообще это пришло в голову?!
— У вас есть другие варианты? — таким же шепотом огрызнулся он. — Возвращаться в ту кофейню я не хочу… Jube vaaterpilt!
— А это — не жуткое? Да нас в любой момент могут… Учитывая, что я в розыске… О боже!!! — Я интуитивно направила кулак в сторону приглушенного голоса Рейно. — Взломщик! Скотина!
Сукин сын Рейно легко увернулся.
— Да успокойтесь вы…. Вы же сами хотели сюда попасть…
— А если хозяева вернутся?
Рейно опять принялся возиться с замком, подсвечивая себе непонятно откуда взявшимся фонариком.
— Я поставил дверь на предохранитель, — радостно сообщил он. — Так что, если они вернутся, у нас будет время сообразить, что делать.
— А вы еще тот тип, — сказала я, и неизвестно, чего в моем голосе было больше — осуждения или сдержанного восторга. — Чем это вы?
— Есть несколько специальных приспособлений, — снисходительно пояснил Рейно. — Но вы должны понимать… Это — дополнительная услуга, и она должна оплачиваться отдельно. По прейскуранту…
— О господи!..
— В договоре есть пункт о дополнительных услугах вы просто невнимательно читали.
— Хорошо, обещаю вам, что, когда все это кончится я обязательно со всем ознакомлюсь… Обещаю. А теперь Что мы будем делать теперь?
Но его уже не было рядом со мной: А спустя несколько мгновений где-то впереди возник мутный четырехугольник света — должно быть, Рейно открыл дверь в комнату.
— Идите сюда, — позвал он.
Я двинулась на свет и на голос.
Рейно отирался у окна, внимательно разглядывая буквы за стеклом. Сомнений быть не могло: это то самое окно, возле которого стояла с розой в руках Алла Кодрина. Убедившись в этом окончательно, Рейно задернул шторы. И включил напольный светильник, который, очевидно, присмотрел еще раньше. Теперь, в прихотливом свете ночника, чужая комната чужой квартиры предстала перед нами во всей красе.
Вне всякого сомнения, это было жилище мужчины. Причем мужчины одинокого. И не отличающегося суровостью нравов. Огромный разобранный диван с черным бельем (ветхозаветный сексуальный писк), зеркальный потолок; музыкальный центр и телевизор с видиком, стоящие прямо на полу, внушительное количество дорогих бутылок в подбрюшье журнального столика… И огромный плакат американской актрисы Деми Мур (полная обнаженка на последнем месяце беременности).
— Н-да, — сказала я с несвойственной мне и потому пугающей брезгливостью в голосе. — Гнездо разврата…
— Ну, не будьте так нетерпимы, Варя, — призвал меня к снисхождению Рейно. — Я понимаю, целомудрие украшает женщину… Но это самая обыкновенная мужская квартира… У меня у самого…
Я выразительно посмотрела на Рейно, и он тотчас же заткнулся.
— Что будем делать?
— Поищем следы пребывания покойной. Раз уж именно поэтому мы здесь. — Все-таки в практичности и трезвом подходе к делу Рейно не откажешь.
— И каким образом мы будем искать эти следы? И что это за следы?
— Все, что угодно. — Рейно принялся обшаривать комнату голодными глазами розыскной собаки. — Фотографии, записки, пленки, письма… Если, конечно, повезет. Начинайте со стола, а я займусь книжным шкафом. И всем остальным…
Я критически осмотрела книжный массив, тянущийся от стены к стене, и письменный стол, который казался инородным телом в этом несколько фривольном помещении.
— Да здесь работы не на один час…
— А что делать? — отозвался Рейно. — Впрягайтесь. Прежде чем подойти к столу, я ухватила бутылку экзотического виски «Lagavulin» и прилагающийся к нему довольно чистый стакан. Но стоило мне только отвинтить пробку, как Рейно коршуном налетел на меня.
— Не вздумайте прикасаться к выпивке, — запричитал он, вытирая захватанные мной стеклянные поверхности носовым платком.
— Отпечатки. Понятно. Век живи — век учись.
— Не только отпечатки. — Рейно достал из бездонных жилетных карманов пару тонких перчаток и протянул их мне. — Вы не должны злоупотреблять ситуацией и мелко обворовывать хозяев…
— В каком плане — обворовывать?
— Это чужая выпивка. Вы за нее не платили. Нельзя брать чужое…
Я открыла рот и несколько мгновений в безмолвном изумлении взирала на Рейно. Полусумасшедший частный Детектив, стоя во взломанной квартире, выговаривает мне! И по какому поводу!.. «Нельзя брать чужое», надо же!..
— Давно вышли? — елейным голосом спросила я:
— Откуда?
— Из психиатрической клиники. То, что вы говорите, это параноидальный бред. Сумеречное помрачение сознания…
«И врожденная субдебильность», — хотела добавить я но вовремя промолчала. Все эти мудреные термины я помнила еще со времен моей первой школьной влюбленности в Сюлева Хааса. Сюлев уже тогда мечтал о карьере врача-психиатра и в перерывах между юношеским сексом читал мне книжку «Популярная психиатрия».
— Да? — эстонец засопел. — Вы, русские, ужасные люди. Обыкновенную человеческую порядочность расцениваете как бред. И к тому же норовите стянуть то, что плохо лежит. Если так будет продолжаться и дальше, вы никогда не вступите в Европейское сообщество!
Спокойно, Варвара. Главное сейчас — не дать увязнуть во всех этих, прости господи, морально-этических проблемах. Ни себе, ни ему.
Я демонстративно повернулась спиной к мученику идей и кристаллу справедливости и бросила:
— Занимайтесь тем, за чем пришли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110