— Эту Суку, — поправила Аурэла я. — Все называют ее Эта Сука.
— Значит, встретила старую знакомую…
— Пришлось немного поболтать.
— Я слышал, — Аурэл ощетинил усы. — Вы очень громко разговаривали. И, по-моему, даже прибегали к помощи… э-э… некоторых предметов.
Я развела руками: что же тут поделаешь, вулканический темперамент.
— А ведь я заглядывал к ней, — помолчав, добавил он. — Тебя там не было.
— Я спускалась в бар. Хотела заказать что-нибудь выпить…
Чорбу укоризненно посмотрел на меня.
— Для Полины. Не для себя… После ваших фантастических коньяков я вряд ли скоро отойду…
— Может быть, еще по чуть-чуть пропустим?
Я умоляюще поднесла руки к груди.
— Думаю, на сегодня достаточно…
— Как знаешь. Так где ты была? В голосе Чорбу вдруг послышались стальные нотки. И эти нотки заставили меня насторожиться.
— В баре. Я говорила вам.
— Я только что из бара. Ты ушла оттуда чуть раньше…
— Я не думала, что вы будете волноваться.
— Разве? Ведь это я тебя пригласил… Признавайся!
— В чем?
Молдаванин молчал, а я так и не смогла найти подсказки в его глазах. Как ни пыталась.
— Ты ведь была наверху. Возле номера покойного, — он наконец-то сжалился надо мной. — Правда?
Я опустила голову и уперлась взглядом в мягкие кошачьи постолы: в такой обуви легко следовать тенью за кем угодно.
— Правда, — вздохнула я. — Я ведь журналистка… Очень хотелось посмотреть…
— На что?
— На место преступления. — Слава богу, хоть в этом мои позиции выглядят незыблемо: профессиональный долг плюс простое человеческое любопытство.
— Обнаружила что-нибудь интересное?
— Ничего, — я нисколько не лукавила. — Самое интересное, что есть в этой гостинице, — это вы.
— Тогда пойдем? — Он ухватил меня за руку, — Только дай мне слово, что больше не сбежишь…
Но возвращаться в номер Аурэла мне не хотелось. Именно потому, что он был таким чертовски привлекательным мужиком. Привлекательным и опасным. И я могла бы не устоять…
— А если мы посидим в баре?
— Отродясь там не бывал…. Но если ты настаиваешь…
— Настаиваю.
— Тогда пошли.
.. Андрон Чудаки по-прежнему читал об ужасах железнодорожных путешествий в большой компании. Но теперь он был уже не так одинок: за ближним к стойке столом восседала полусонная двойня. Двойня пялилась в беззвучно работающий телевизор и синхронно потягивала томатный сок. Обоих персонажей я видела всего лишь мельком, но и они были запротоколированы в досье у Сергуни Синенко.
Вотяков и Лисовских.
Официант, привезший ужин нам с Олевом (потенциальный отравитель), и портье (потенциальный сообщник отравителя).
На наше появление в дверях бара они никак не отреагировали, и я успокоилась окончательно: как бы то ни было, с моей внешностью произошли кардинальные изменения, и судить обо мне могут теперь только правоохранительные органы. И только по отпечаткам пальцев.
Я мысленно поблагодарила вновь преставившегося Стасевича: ведь это именно ему принадлежала идея максимально приблизить меня к Алле Кодриной. Да, черт возьми, убийца-потаскушка, выползшая из номера с трупом, гораздо больше походила на Аллу Кодрину, чем на меня нынешнюю — с экстремальной стрижкой и неожиданно открывшейся, почти нимфоманской страстью размышлять. В любом месте и по любому поводу.
Я не преследовала никаких целей, когда усадила себя и Аурэла за столик, который совсем недавно занимал Калью Куллемяэ. Здесь до сих пор стояли его стакан и недопитая бутылка коньяка. И валялись скорлупки от фисташек. Должно быть, увлеченный Агатой Кристи бармен напрочь забыл о своих обязанностях и даже не удосужился убрать за посетителем.
Аурэл чинно расположился напротив меня, положил на стол смуглые, увязшие в венах руки и склонил голову.
— Сколько тебе лет? — спросил он.
— Двадцать шесть.
— Давно занимаешься журналистикой?
— Не очень. Это что, допрос?
— Почти. Журналистика тебе не идет. И эта стрижка тоже.
— Да? — Я сделала вид, что обиделась. — А мне говорили, что у меня очень хорошая форма головы…
— Голова хорошая, а стрижка не очень. Хочешь поехать со мной в Кишинев?
— В качестве кого?
— В качестве моей сотрудницы. Я же говорил, у тебя отменный нюх. Поднатаскаю тебя, будешь дегустатором. Сама сможешь составлять винные букеты. Ты как?
— Не знаю…
— Соглашайся, девочка. Виноградники — лучшее место на земле… «Не смотрите на меня, что я смугла, ибо солнце опалило меня: сыновья матери моей разгневались на меня, поставили стеречь виноградники…» — нараспев прочитал он. — Песнь Песней…
Песнь Песней. Кажется, это из Библии… Или я ошибаюсь?.. Если бы я была Монтесумой, то нашлась бы что ответить. И даже поддержать поэтические излияния Аурэ-ла Чорбу. Но Монтесумой я не была и потому спросила:
— А дальше что?
— Что?
— После того, как меня поставили стеречь виноградники?
Аурэл загнал улыбку в усы.
— Поймала. Изволь: «Моего собственного виноградника я не стерегла»…
Намек был более чем прозрачный. И я укоризненно сказала молдаванину:
— Вот видите!
— Ну, ты не Суламифь, а я не Соломон. Так что остается только виноград. Без всякой задней мысли.
— Можно я подумаю?
— Через три дня я уезжаю. Начинай думать прямо сейчас.
И я принялась думать: на глазах у моего неожиданного друга и покровителя Аурэла Чорбу. И чем больше я думала, тем более захватывающей казалась мне его идея. Захватывающей и безнадежной. Во-первых, журналисткой Риммой Карпуховой я не была. Во-вторых, у меня не было никаких документов. В-третьих, на выездах из города меня ждали сотрудники линейных отделений милиции с моим родным фотороботом в руках. И, наконец, в-четвертых: я до сих пор не знала, кто же такой на самом деле Аурэл Чорбу — хитрый молдаванин, цыганский барон и один из нескольких кандидатов на роль убийцы. Если это так, если окровавленная грудь Олева Киви его рук дело, то плохи мои дела. Он не мог не видеть меня в постели с маэстро. И тогда понятно, почему он выделил меня из толпы в «Каса Марэ». И привез сюда. И теперь играет, как кошка с мышкой…
— Почему вы так на меня смотрите? — дрожащим голосом спросила я.
— Жду ответа.
— Я не могу так сразу.
— В двадцать шесть лет нужно решать сразу… Я в двадцать шесть лет бросил аспирантуру и уехал в село. И до сих пор там живу. И до сих пор счастлив. И хочу сделать счастливой тебя.
— А может, я уже счастлива. Откуда вы знаете?
— Не думаю, чтобы ты была особенно счастлива, — он приподнял мой подбородок.
Я дернулась, вырываясь из-под опеки его пальцев, и задела локтем пустой стакан Калью. Он сорвался вниз, но, вопреки моим ожиданиям, даже не подумал разбиться. Я полезла за ним и задержалась под столом. На несколько лишних секунд.
И все из-за маленького разноцветного клочка бумаги, валявшегося под столом рядом со стаканом и фисташковыми скорлупками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110