В доме — слишком много золоченых рам и сверкающего хрусталя. Когда Джону было двенадцать и он приходил сюда к отцу, она постоянно твердила, чтобы мальчик ничего не трогал.
Ничего не изменилось с прошлого года, если не считать его цветов. Дом законсервировался, как лицо Джанет, как замок из «Спящей красавицы». Но принц никогда не пробудит это сонное царство. Джон с симпатией относился к Барбаре, но Джанет он всегда только жалел. Она возилась с цветами в маленькой раковине на своей крошечной кухне.
— У тебя есть какие-нибудь новости об отце? — спросила Джанет, стараясь казаться равнодушной.
— Нет, — тихо ответил Джон.
Это был тот самый вопрос, который он ненавидел больше всего. Из-за него бывшие жены отца казались такими уязвимыми. Теперь ему было еще больше жаль Джанет — придется задержаться у нее.
— Нет? Ничего удивительного, — сказала она. Ее голос утратил игривые нотки и прозвучал резко.
Джанет так резко ткнула в вазу последний тюльпан, что стебель сломался, но она этого не заметила.
— А как твоя личная жизнь? — спросила Джанет, и Джон понял, что она знает, что не услышит в ответ ничего хорошего. Джанет осмотрела его с головы до ног, оценивая мешковатые брюки, кроссовки и футболку. Затем вздохнула: — Ну, куда мы пойдем завтракать?
У Джона упало сердце.
— Знаешь, — начал он неуверенно, — я думал, может быть, мы просто выпьем здесь кофе? Я имею в виду, мне бы надо похудеть на пару фунтов…
— То есть мне надо похудеть, — улыбнулась Джанет, в ее голосе снова зазвучали игривые нотки. — Я постоянно сижу на диете. Но поскольку сегодня День матери, я считаю, что все лишние калории мне простятся. Даже как мачехе.
Джон отступил и уступил. Как всегда уступал Джанет его отец до тех пор, пока не ушел от нее.
Меньше чем через десять минут Джон и Джанет уже стояли перед шикарным кафе. Слава богу, наплыва посетителей еще не было, но к тому времени, как они закончили и он, прощаясь, помахал своей второй мачехе рукой, несколько десятков желающих уже ожидали у дверей. Джон посмотрел на часы, запаниковал и оседлал велосипед. Бешено нажимая на педали, он вылетел из центра, миновал парк и через респектабельный квартал направился в свой старый район.
* * *
На улице Коркоран Джон завел велосипед на стоянку у кирпичного одноэтажного домика. Цветы вились по его стенам и цвели на клумбах вокруг. Он пробежал мимо хорошо ухоженной клумбы, взглянув на которую, вспомнил, что нужно вернуться к велосипеду и достать еще один букет, самый большой и красивый.
С этим букетом он побежал к двери. Здесь под звонком висела табличка «Б. Делано». Он не успел позвонить, как дверь распахнулась и на пороге появилась приятная темноволосая женщина, очень похожая на Джона.
— Джонатан! — воскликнула его мать.
— С Днем матери, мама! — Джон нежно обнял ее, сминая цветы, которые оказались между ними.
— Как раз вовремя! — сказала мама. Она взяла цветы и нежно погладила его по голове. — Сынок, ты принес пионы! Они же еще не цветут. Наверное, этот букет стоит целое состояние.
— Все нормально, мама. Сейчас у меня на карманные расходы куда больше денег, чем раньше.
Она засмеялась.
— А как твой аппендикс? — спросила мать.
— У меня его по-прежнему нет, но я как-то обхожусь без него, — ответил Джон.
Три года назад ему удалили аппендикс, и мать тогда чуть не сошла с ума от беспокойства. Но она продолжала спрашивать об аппендиксе, имея в виду его здоровье.
— Ты уже видел сегодня Плаксу? — спросила она.
— Да. И Пышку тоже, — ответил Джон.
Через гостиную они прошли на кухню.
— Ты приехал один? — спросила мать.
— Да, а что?
— Я думала, может быть, ты приведешь Трейси.
Джон улыбнулся. Хотя они с Трейси всегда были только друзьями, мать то ли подозревала, то ли надеялась, что между ними нечто большее. Или что он однажды приведет домой другую девушку — любимую девушку. В то время как всех бывших жен Чака волновало, с кем теперь Чак, мать Джона волновало, с кем встречается ее сын. Джон знал, что она хочет его счастья и хочет внуков. Не то чтобы сам Джон не был рад встретить женщину и устроить свою судьбу, просто женщины, которых он встречал, стремились к кому-то другому. Его личная жизнь была полным разочарованием и для него самого, и для его близких. Он вздохнул. Он бы и рад помочь, но…
— Этот праздник она всегда тяжело переносит, — говорила в этот момент его мать, ставя цветы в вазу.
Джон не сказал матери, что собирался привести к ней Трейси — иногда ему казалось, что он слишком много думает о Трейси, — но она проводит время с очередным неудачником и старой подругой из Сан-Бер-нардино или вроде того.
— Она занята. Но я увижусь с ней сегодня. Ты же знаешь про наши традиционные полуночные посиделки.
— Что ж, передай ей от меня привет.
— Обязательно, — пообещал он, залезая в карман куртки и вынимая маленькую коробочку в красивой упаковке. Джон положил ее на стол между ними.
— Это мне? Не нужно было, это совсем необязательно.
— Я знаю, что на День матери положено стянуть ее кредитную карточку и транжирить деньги. Но я думал, что на этот раз можно пренебречь этой доброй традицией.
Джон зарабатывал очень много. Конечно, это было не так много, если сравнивать с кучей денег, которую получали четыре основателя его фирмы, но довольно много для парня его возраста. И он их особенно не тратил, так как был слишком занят работой и времени на магазины просто не оставалось. К тому же ему ничего не требовалось. У него были все желанные игрушки — самые современные стереосистема, ноутбук и видеооборудование — и очень мало времени, чтобы играть в них. Когда он не работал, он думал о работе или спал. Так что для него потратить немного денег на подарок матери ничего особенного не значило. Трудно было только купить то, что ей могло понравиться. В конце концов, ему пришлось обратиться к Трейси. Она была большим специалистом по части подарков.
— Ты такой задумчивый! Этим ты уж точно пошел не в отца.
Последовала неловкая пауза, всего несколько секунд. Единственной темой, которую Джон просил не затрагивать, был его отец. Мама рассмеялась и развернула подарок. В коробочке оказались нефритовые серьги.
— О, Джонатан! Как они мне нравятся!
И было ясно, что ей действительно нравятся серьги. Трейси всегда в этом разбиралась. Мать подошла к зеркалу и приложила серьги к ушам. Джон почувствовал себя счастливым.
— Ну, так мы идем сегодня на обед в «Баббет»? — спросила она, надевая серьги.
— Разве ты хочешь нарушить традицию? — бодро ответил Джонатан, несмотря на протесты своего желудка, в которбм уже бунтовали праздничные завтраки с Барбарой и Джанет.
— Мы должны запечатлеть этот момент для истории, — сказала мать, хватая «Полароид» и подводя Джона к кусту глицинии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Ничего не изменилось с прошлого года, если не считать его цветов. Дом законсервировался, как лицо Джанет, как замок из «Спящей красавицы». Но принц никогда не пробудит это сонное царство. Джон с симпатией относился к Барбаре, но Джанет он всегда только жалел. Она возилась с цветами в маленькой раковине на своей крошечной кухне.
— У тебя есть какие-нибудь новости об отце? — спросила Джанет, стараясь казаться равнодушной.
— Нет, — тихо ответил Джон.
Это был тот самый вопрос, который он ненавидел больше всего. Из-за него бывшие жены отца казались такими уязвимыми. Теперь ему было еще больше жаль Джанет — придется задержаться у нее.
— Нет? Ничего удивительного, — сказала она. Ее голос утратил игривые нотки и прозвучал резко.
Джанет так резко ткнула в вазу последний тюльпан, что стебель сломался, но она этого не заметила.
— А как твоя личная жизнь? — спросила Джанет, и Джон понял, что она знает, что не услышит в ответ ничего хорошего. Джанет осмотрела его с головы до ног, оценивая мешковатые брюки, кроссовки и футболку. Затем вздохнула: — Ну, куда мы пойдем завтракать?
У Джона упало сердце.
— Знаешь, — начал он неуверенно, — я думал, может быть, мы просто выпьем здесь кофе? Я имею в виду, мне бы надо похудеть на пару фунтов…
— То есть мне надо похудеть, — улыбнулась Джанет, в ее голосе снова зазвучали игривые нотки. — Я постоянно сижу на диете. Но поскольку сегодня День матери, я считаю, что все лишние калории мне простятся. Даже как мачехе.
Джон отступил и уступил. Как всегда уступал Джанет его отец до тех пор, пока не ушел от нее.
Меньше чем через десять минут Джон и Джанет уже стояли перед шикарным кафе. Слава богу, наплыва посетителей еще не было, но к тому времени, как они закончили и он, прощаясь, помахал своей второй мачехе рукой, несколько десятков желающих уже ожидали у дверей. Джон посмотрел на часы, запаниковал и оседлал велосипед. Бешено нажимая на педали, он вылетел из центра, миновал парк и через респектабельный квартал направился в свой старый район.
* * *
На улице Коркоран Джон завел велосипед на стоянку у кирпичного одноэтажного домика. Цветы вились по его стенам и цвели на клумбах вокруг. Он пробежал мимо хорошо ухоженной клумбы, взглянув на которую, вспомнил, что нужно вернуться к велосипеду и достать еще один букет, самый большой и красивый.
С этим букетом он побежал к двери. Здесь под звонком висела табличка «Б. Делано». Он не успел позвонить, как дверь распахнулась и на пороге появилась приятная темноволосая женщина, очень похожая на Джона.
— Джонатан! — воскликнула его мать.
— С Днем матери, мама! — Джон нежно обнял ее, сминая цветы, которые оказались между ними.
— Как раз вовремя! — сказала мама. Она взяла цветы и нежно погладила его по голове. — Сынок, ты принес пионы! Они же еще не цветут. Наверное, этот букет стоит целое состояние.
— Все нормально, мама. Сейчас у меня на карманные расходы куда больше денег, чем раньше.
Она засмеялась.
— А как твой аппендикс? — спросила мать.
— У меня его по-прежнему нет, но я как-то обхожусь без него, — ответил Джон.
Три года назад ему удалили аппендикс, и мать тогда чуть не сошла с ума от беспокойства. Но она продолжала спрашивать об аппендиксе, имея в виду его здоровье.
— Ты уже видел сегодня Плаксу? — спросила она.
— Да. И Пышку тоже, — ответил Джон.
Через гостиную они прошли на кухню.
— Ты приехал один? — спросила мать.
— Да, а что?
— Я думала, может быть, ты приведешь Трейси.
Джон улыбнулся. Хотя они с Трейси всегда были только друзьями, мать то ли подозревала, то ли надеялась, что между ними нечто большее. Или что он однажды приведет домой другую девушку — любимую девушку. В то время как всех бывших жен Чака волновало, с кем теперь Чак, мать Джона волновало, с кем встречается ее сын. Джон знал, что она хочет его счастья и хочет внуков. Не то чтобы сам Джон не был рад встретить женщину и устроить свою судьбу, просто женщины, которых он встречал, стремились к кому-то другому. Его личная жизнь была полным разочарованием и для него самого, и для его близких. Он вздохнул. Он бы и рад помочь, но…
— Этот праздник она всегда тяжело переносит, — говорила в этот момент его мать, ставя цветы в вазу.
Джон не сказал матери, что собирался привести к ней Трейси — иногда ему казалось, что он слишком много думает о Трейси, — но она проводит время с очередным неудачником и старой подругой из Сан-Бер-нардино или вроде того.
— Она занята. Но я увижусь с ней сегодня. Ты же знаешь про наши традиционные полуночные посиделки.
— Что ж, передай ей от меня привет.
— Обязательно, — пообещал он, залезая в карман куртки и вынимая маленькую коробочку в красивой упаковке. Джон положил ее на стол между ними.
— Это мне? Не нужно было, это совсем необязательно.
— Я знаю, что на День матери положено стянуть ее кредитную карточку и транжирить деньги. Но я думал, что на этот раз можно пренебречь этой доброй традицией.
Джон зарабатывал очень много. Конечно, это было не так много, если сравнивать с кучей денег, которую получали четыре основателя его фирмы, но довольно много для парня его возраста. И он их особенно не тратил, так как был слишком занят работой и времени на магазины просто не оставалось. К тому же ему ничего не требовалось. У него были все желанные игрушки — самые современные стереосистема, ноутбук и видеооборудование — и очень мало времени, чтобы играть в них. Когда он не работал, он думал о работе или спал. Так что для него потратить немного денег на подарок матери ничего особенного не значило. Трудно было только купить то, что ей могло понравиться. В конце концов, ему пришлось обратиться к Трейси. Она была большим специалистом по части подарков.
— Ты такой задумчивый! Этим ты уж точно пошел не в отца.
Последовала неловкая пауза, всего несколько секунд. Единственной темой, которую Джон просил не затрагивать, был его отец. Мама рассмеялась и развернула подарок. В коробочке оказались нефритовые серьги.
— О, Джонатан! Как они мне нравятся!
И было ясно, что ей действительно нравятся серьги. Трейси всегда в этом разбиралась. Мать подошла к зеркалу и приложила серьги к ушам. Джон почувствовал себя счастливым.
— Ну, так мы идем сегодня на обед в «Баббет»? — спросила она, надевая серьги.
— Разве ты хочешь нарушить традицию? — бодро ответил Джонатан, несмотря на протесты своего желудка, в которбм уже бунтовали праздничные завтраки с Барбарой и Джанет.
— Мы должны запечатлеть этот момент для истории, — сказала мать, хватая «Полароид» и подводя Джона к кусту глицинии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82