Но не осталось там дивьих людей. Возвышались два каменных сооружения, в память об ушедшем народе.
Лабиринты.
Пришелица с полунощной северной земли совершала непонятные обряды, разжигала три костра вкруг лабиринтов. Один был всегда в форме круга, второй – треугольный, третий – напоминал крест.
Марта шла по узкой тропинке, заросшей чахлой травой и мхом. Вдалеке поблескивала полоска величественной, новой реки.
Бесконечное множество запахов заполняло ее легкие наслаждением прежних времен. Она полюбила остров, он напоминал ей о прежней жизни, дремлющей ныне в сонной дымке прошлого.
Марта присела на камень, подставила лицо солнцу.
Вокруг царила тишина.
А потом она услышала детские голоса. Ребятишки всегда прибегали к ней, если богиня приходила к их рыбачьей деревеньке. Они просили целебных трав.
Они были смелее своих родителей, ибо решались заговорить с нею. Ради них Марта была готова даже пестрый камешек превратить в красавицу-бабочку, зимой одарить живой фиалкой, трепещущей надеждой на весну.
Все жители окрестных островов легко узнавали высокую женщину в плаще из белых волчьих шкур, женщину с мерцающими золотыми глазами и длинными белыми волосами, по неведомым обычаям далекого севера схваченными в высокий хвост на затылке. Ее можно спросить о чем угодно.
Но только до тех пор, пока она это позволяла.
Малыш теребил край ее одеяния.
– Ты уснула, – с упреком сказал он.
И торопливо протянул незнакомке, никогда не называвшей свое имя, скромный дар – чашу с жидким варевом, яблоки и медовый пирожок.
Марта улыбнулась, а затем взглянула на девочку, спрятавшуюся за спиной старшего брата.
– Сегодня ты не один, – сказала она и надломила пирожок.
Глаза мальчика сияли. Желание, что росло в его сердечке, придавало ему смелости, но он не знал, как сказать ей об этом.
Марта протянула руку. Девочка робко протянула в ответ свою маленькую, грязную ручонку.
– Что ты хочешь узнать? – спросила Марта.
Взгляд девчушки стал необычайно серьезен. Она почувствовала, что исходило от незнакомки.
Сила.
– Я буду счастлива? – спросила девочка у Марты. Казалось, что от ответа на этот вопрос зависит вся ее крохотная жизнь.
Марту не удивилась. Отчего-то люди всегда знали, что о подобном следует спрашивать только у нее. Больше никто не ответит.
– Какое-то время, возможно… Ты будешь счастлива, как и все. Недолго, – вздохнула богиня. – Просто научись видеть, не забывай следовать веленьям сердца. А теперь ступайте.
Мальчик все-таки решился:
– Мы хотим стать твоим белым народом.
Богиня засмеялась, сверкнула жемчужными зубами.
– Вы и так мой белый народ.
– Ты думаешь?
Марта улыбнулась. Она прижалась щекой к посоху и закрыла глаза.
Она видела круженье черных волков вокруг полюбившихся ей островов у Новой реки. Их злобный вой терзал тишину. Все те волки были черными, и только одна…
Только одна волчица была белая.
Она бежала по улицам необычного города, словно парила в воздухе, вспарывая сильным телом пелену тьмы.
Бежала мартовским дуновением надежды.
Март… Марта…
Имя найдено.
ПРЕЛЮДИЯ
Рождественский фейерверк! Что может быть заманчивее? Хлеба и зрелищ толпа алкала всегда, во все времена, в любые царствования и эпохи. Тем паче такого зрелища – императорского, когда земные правители, набравшись смелости, стараются подражать небожителям прошедших времен.
Новогодний фейерверк новой столицы Империи был великолепен. На большом щите между двух колонн помещался двуглавый орел, над ним – вензель нынешней Императрицы и надпись «Свет твой во спасение». Малый щит был изукрашен портретом богоподобной со словами «управи стопи моя».
«Вишь с богами на „ты“», –раздраженно подумал Сухоруков, проезжая мимо в крытом возке. – Дрянь белоглазая! Свет во спасение. Все спасает, берегиня!».
Ему вспомнились слова Князя, обращенные к Императрице: «Горлинка белая». Почти что угадал, паршивец, конюх, пирожник! Но узнать окончательно Князю не дано…
Иллюминации, фейерверки на льду, перед окнами дворца.
Россия справляла Рождество, надежду на возрождение из Тьмы…
Во дворце тоже царило веселье, костюмированный бал. Маски были хитроумными, но Императрица всегда безошибочно распознавала тех, кто старался укрыть свое истинное лицо. Но звездочет земли полунощной? Нет, не узнать его, не узнать… Что-то вспоминается, далекое, холодное, да вот что? Волосы белые.
Императрица сжала странный серебряный медальон с испещренным какими-то линиями опалом. Эх, жаль, не видно глаз высокорослого звездочета за маской. Глаза-то бы ей все сказали! Черные, соболиные брови хмурились, желтые глаза потемнели. Звездочет раззадорил, раздразнил Императрицу. Светлейший Князь, чутко ловивший перепады ее настроений, силой предложил сдернуть маску с гостя. Она взглянула холодно:
– Зачем же ломать кулаком там, где можно вскрыть острием мысли?
А звездочет уверенно подошел к Императрице, склонился в почтительном поклоне, зашептал что-то в точеное ушко. Брови государыни поползли вверх. А незнакомец резко, без всякого почтения к императорской особе, вручил руками в белых перчатках огромную книгу в деревянном переплете, поклонился и торопливо зашагал к выходу из дворца.
Долгое, томительное мгновение стояла Императрица, гордо выпрямившись во весь рост, закусив чувственную, чуть капризную губку, а затем спохватилась, бросила придворным:
– Остановить сего незнакомца!
Но звездочет канул, словно во тьме растворился.
Прижимая к груди книгу, Императрица направилась во внутренние покои. Князь торопился следом.
Она была взволнованна, в глазах плескалась, готовая пролиться слезами, необъяснимая тоска. Князь схватил ее за белые, точеные плечи.
– Что, Марта, что?
Она попыталась усмехнуться, вышло криво, отвела глаза, тряхнула головой, рассыпав по плечам белые волосы, которые многие приняли за седое покрывало зрелости, когда отказалась она от маскировки – париков жгуче-черных.
– Ничего, солдат, ничего. Тоскливо мне очень…
– Это я вижу, а что за книжицу-то к груди прижала? Она открыла ее осторожно.
– То «Книга историография початия имени, славы и расширения народа славянского». Писано Мавроурбином неким.
– Ну, и о чем сие сочинение? – Князь, верный поклонник старины, заинтересовался искренно, пылко.
– О делах всех народов, бывших языка славенского и единого отечества, хотя ныне во многих царствиях розселился чрез многие войны, кои имели в Европе, во Азии и во Африке. – Императрицины глаза впитывали в себя блеск свечей, посверкивали золотом. – Ни един другой народ во вселенной не был в пример славянскому. Прочие народы, которые зело были ниже его, ныне вельми себя прославляют. Много истинного сей Мавроурбин написал, почти ни в чем не ошибся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Лабиринты.
Пришелица с полунощной северной земли совершала непонятные обряды, разжигала три костра вкруг лабиринтов. Один был всегда в форме круга, второй – треугольный, третий – напоминал крест.
Марта шла по узкой тропинке, заросшей чахлой травой и мхом. Вдалеке поблескивала полоска величественной, новой реки.
Бесконечное множество запахов заполняло ее легкие наслаждением прежних времен. Она полюбила остров, он напоминал ей о прежней жизни, дремлющей ныне в сонной дымке прошлого.
Марта присела на камень, подставила лицо солнцу.
Вокруг царила тишина.
А потом она услышала детские голоса. Ребятишки всегда прибегали к ней, если богиня приходила к их рыбачьей деревеньке. Они просили целебных трав.
Они были смелее своих родителей, ибо решались заговорить с нею. Ради них Марта была готова даже пестрый камешек превратить в красавицу-бабочку, зимой одарить живой фиалкой, трепещущей надеждой на весну.
Все жители окрестных островов легко узнавали высокую женщину в плаще из белых волчьих шкур, женщину с мерцающими золотыми глазами и длинными белыми волосами, по неведомым обычаям далекого севера схваченными в высокий хвост на затылке. Ее можно спросить о чем угодно.
Но только до тех пор, пока она это позволяла.
Малыш теребил край ее одеяния.
– Ты уснула, – с упреком сказал он.
И торопливо протянул незнакомке, никогда не называвшей свое имя, скромный дар – чашу с жидким варевом, яблоки и медовый пирожок.
Марта улыбнулась, а затем взглянула на девочку, спрятавшуюся за спиной старшего брата.
– Сегодня ты не один, – сказала она и надломила пирожок.
Глаза мальчика сияли. Желание, что росло в его сердечке, придавало ему смелости, но он не знал, как сказать ей об этом.
Марта протянула руку. Девочка робко протянула в ответ свою маленькую, грязную ручонку.
– Что ты хочешь узнать? – спросила Марта.
Взгляд девчушки стал необычайно серьезен. Она почувствовала, что исходило от незнакомки.
Сила.
– Я буду счастлива? – спросила девочка у Марты. Казалось, что от ответа на этот вопрос зависит вся ее крохотная жизнь.
Марту не удивилась. Отчего-то люди всегда знали, что о подобном следует спрашивать только у нее. Больше никто не ответит.
– Какое-то время, возможно… Ты будешь счастлива, как и все. Недолго, – вздохнула богиня. – Просто научись видеть, не забывай следовать веленьям сердца. А теперь ступайте.
Мальчик все-таки решился:
– Мы хотим стать твоим белым народом.
Богиня засмеялась, сверкнула жемчужными зубами.
– Вы и так мой белый народ.
– Ты думаешь?
Марта улыбнулась. Она прижалась щекой к посоху и закрыла глаза.
Она видела круженье черных волков вокруг полюбившихся ей островов у Новой реки. Их злобный вой терзал тишину. Все те волки были черными, и только одна…
Только одна волчица была белая.
Она бежала по улицам необычного города, словно парила в воздухе, вспарывая сильным телом пелену тьмы.
Бежала мартовским дуновением надежды.
Март… Марта…
Имя найдено.
ПРЕЛЮДИЯ
Рождественский фейерверк! Что может быть заманчивее? Хлеба и зрелищ толпа алкала всегда, во все времена, в любые царствования и эпохи. Тем паче такого зрелища – императорского, когда земные правители, набравшись смелости, стараются подражать небожителям прошедших времен.
Новогодний фейерверк новой столицы Империи был великолепен. На большом щите между двух колонн помещался двуглавый орел, над ним – вензель нынешней Императрицы и надпись «Свет твой во спасение». Малый щит был изукрашен портретом богоподобной со словами «управи стопи моя».
«Вишь с богами на „ты“», –раздраженно подумал Сухоруков, проезжая мимо в крытом возке. – Дрянь белоглазая! Свет во спасение. Все спасает, берегиня!».
Ему вспомнились слова Князя, обращенные к Императрице: «Горлинка белая». Почти что угадал, паршивец, конюх, пирожник! Но узнать окончательно Князю не дано…
Иллюминации, фейерверки на льду, перед окнами дворца.
Россия справляла Рождество, надежду на возрождение из Тьмы…
Во дворце тоже царило веселье, костюмированный бал. Маски были хитроумными, но Императрица всегда безошибочно распознавала тех, кто старался укрыть свое истинное лицо. Но звездочет земли полунощной? Нет, не узнать его, не узнать… Что-то вспоминается, далекое, холодное, да вот что? Волосы белые.
Императрица сжала странный серебряный медальон с испещренным какими-то линиями опалом. Эх, жаль, не видно глаз высокорослого звездочета за маской. Глаза-то бы ей все сказали! Черные, соболиные брови хмурились, желтые глаза потемнели. Звездочет раззадорил, раздразнил Императрицу. Светлейший Князь, чутко ловивший перепады ее настроений, силой предложил сдернуть маску с гостя. Она взглянула холодно:
– Зачем же ломать кулаком там, где можно вскрыть острием мысли?
А звездочет уверенно подошел к Императрице, склонился в почтительном поклоне, зашептал что-то в точеное ушко. Брови государыни поползли вверх. А незнакомец резко, без всякого почтения к императорской особе, вручил руками в белых перчатках огромную книгу в деревянном переплете, поклонился и торопливо зашагал к выходу из дворца.
Долгое, томительное мгновение стояла Императрица, гордо выпрямившись во весь рост, закусив чувственную, чуть капризную губку, а затем спохватилась, бросила придворным:
– Остановить сего незнакомца!
Но звездочет канул, словно во тьме растворился.
Прижимая к груди книгу, Императрица направилась во внутренние покои. Князь торопился следом.
Она была взволнованна, в глазах плескалась, готовая пролиться слезами, необъяснимая тоска. Князь схватил ее за белые, точеные плечи.
– Что, Марта, что?
Она попыталась усмехнуться, вышло криво, отвела глаза, тряхнула головой, рассыпав по плечам белые волосы, которые многие приняли за седое покрывало зрелости, когда отказалась она от маскировки – париков жгуче-черных.
– Ничего, солдат, ничего. Тоскливо мне очень…
– Это я вижу, а что за книжицу-то к груди прижала? Она открыла ее осторожно.
– То «Книга историография початия имени, славы и расширения народа славянского». Писано Мавроурбином неким.
– Ну, и о чем сие сочинение? – Князь, верный поклонник старины, заинтересовался искренно, пылко.
– О делах всех народов, бывших языка славенского и единого отечества, хотя ныне во многих царствиях розселился чрез многие войны, кои имели в Европе, во Азии и во Африке. – Императрицины глаза впитывали в себя блеск свечей, посверкивали золотом. – Ни един другой народ во вселенной не был в пример славянскому. Прочие народы, которые зело были ниже его, ныне вельми себя прославляют. Много истинного сей Мавроурбин написал, почти ни в чем не ошибся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53