У помощника наверняка был доступ к закрытому файлу о выселении бродяг.
Не рискуя быть подслушанным службой безопасности, я по мобильному телефону связался с сидевшим в соседнем кабинете помощником Рудольфа, тот отослал меня к коллеге из другого отдела, и вскоре я узнал, что помощника Ченса зовут Гектор Палма. В фирме он проработал три года, занимается исключительно недвижимостью. Я решил поговорить с ним попозже, вечером, и не здесь.
Позвонил Мордехай. Ему не терпелось выведать мои планы на ужин.
– Угощаю, – услышал я в трубке.
– Супом?
– Брось! – Он рассмеялся. – Нет, в самом деле, я знаю местечко, где подают отличные сандвичи.
Мы договорились встретиться в семь. Клер наверняка вошла в привычный ритм, и теперь для нее не существовало ни времени, ни ужина, ни мужа. На бегу она позвонила мне откуда-то и сообщила, что вернется домой поздно. Ужин на усмотрение каждого. Я не обиделся. В конце концов, этому стилю жизни она научилась у меня.
Мордехай ждал в ресторанчике у Дюпон-сёркл. Возле бара толпились хорошо оплачиваемые госслужащие. Мы устроились в тесноватой выгородке.
– История Лонти Бертон разрастается. – Мордехай сделал хороший глоток пива из кружки.
– Прости, последние двенадцать часов я, можно сказать, пробыл в одиночке и совершенно не представляю, что происходит.
– Похоронами заинтересовалась пресса. Конечно! Четверо детишек вместе с матерью обнаружены мертвыми в машине, всего в полутора километрах от Капитолийского холма. А сенат занят пересмотром программ социальной помощи, в результате чего бездомных станет больше. Представляешь, какую шумиху можно поднять?
– Значит, похороны превратятся в настоящее шоу.
– Вне всякого сомнения. Я опросил десяток активистов и бездомных, все они собираются прийти да еще привести товарищей. Церковь будет просто набита ими. Опять же подъедут репортеры. В шестичасовом выпуске новостей наверняка крупным планом покажут большой гроб и четыре маленьких. Так что перед похоронами будет гонка, а потом демонстрация.
– Может, смерть всколыхнет чью-нибудь совесть.
– Может быть.
Как достаточно опытный юрист, живущий в большом городе, я знал, что обычно приглашение на обед или ужин имеет совершенно конкретную цель. Что-то было на уме у Мордехая, я видел по глазам.
– Как, по-твоему, они оказались на улице? – пустил я пробный шар.
– Не знаю. Думаю, ничего необычного.
Поразмыслив, я решил, что могу рассказать Мордехаю о загадочной папке. Содержимое ее было известно – благодаря моему положению в фирме – только мне. Раскрытие информации о деятельности клиента означало грубейшее нарушение профессиональной этики, чреватое угрозой навсегда потерять работу. Да и подтвердить полученные сведения мне было нечем.
Официант принес салаты.
– После обеда я провел небольшое совещание, – сказал Мордехай. – Присутствовавшие София, Абрахам и ваш покорный слуга пришли к выводу, что нам необходима помощь.
Это меня не удивило.
– Какого рода?
– Нужен еще юрист.
– А я-то думал, на дополнительного сотрудника у вас нет денег.
– В нашем распоряжении имеется небольшой резерв.
Кроме того, мы выработали новую стратегию маркетинга.
Фраза развеселила меня, на что, похоже, Мордехай и рассчитывал. Улыбнулись мы одновременно.
– Человек, способный десять часов в неделю заниматься сбором средств, в итоге получит неплохое вознаграждение.
Снова улыбки.
– С отвращением вынужден признать, – поведал Мордехай, – существование нашей конторы целиком и полностью зависит от того, удастся ли набрать необходимую сумму. Фонд Коэна потихоньку оскудевает. До сих пор мы могли себе позволить роскошь не опускаться до попрошайничества, однако в самое ближайшее время ситуация изменится.
– Что будет входить в обязанности новичка?
– Улица. Ты немного знаком с ней, видел нашу контору. Дыра. София – мегера, Абрахам – невыносимый зануда. От клиентов дурно пахнет, заработок – с гулькин нос.
– То есть?
– Мы в состоянии предложить тебе тридцать тысяч в год, но в течение первых шести месяцев гарантируем только половину.
– Почему?
– Отчетность фонда закрывается тридцатого июня, когда нам сообщают, сколько денег отпущено на новый финансовый год, начинающийся первого июля. Сейчас наш резерв позволяет заплатить тебе за шесть месяцев. Затем мы вчетвером разделим поровну то, что останется после вычета накладных расходов.
– И София с Абрахамом согласны?
– Да. Я произнес перед ними маленькую речь. У тебя неплохие контакты в ассоциации, отличное образование, приятная внешность и все такое. Бог велел тебе заняться сбором средств.
– А если я не захочу?
– В таком случае мы ограничимся двадцатью тысячами в год, потом пятнадцатью, а когда тоненький ручеек из фонда иссякнет, вслед за своими клиентами отправимся на улицу. Бездомные юристы.
– Иными словами, в моих руках будущее адвокатской конторы на Четырнадцатой улице?
– Так мы решили. Мы берем тебя сразу в качестве полноправного компаньона. Пусть “Дрейк энд Суини” попробует нас переплюнуть.
– Весьма польщен.
А сверх того смущен. Передо мной открывалось будущее, на которое я пока не отваживался.
Принесли суп из черной фасоли, и мы заказали по новой кружке пива.
– Как к тебе пришел Абрахам?
– Еврейский мальчик из Бруклина. Приехал в Вашингтон, чтобы устроиться в штат сенатора Мойнихена <Дэниэл Патрик Мойнихен – государственный и политический деятель, дипломат, ученый-социолог, сенатор-демократ от штата Нью-Йорк> . Провел несколько лет на Капитолийском холме и оказался на улице. Исключительно одаренный юрист. Вместе с бессребрениками из крупных фирм большую часть времени тратит на координацию действий по судебным искам. Сейчас он судится с Бюро переписи населения, хочет заставить их подсчитать общее количество бездомных в стране. А еще Абрахам подал иск в окружную комиссию по среднему образованию, надеясь выбить субсидии для бездомных ребят. Его чисто человеческие качества оставляют желать лучшего, но в подковерной борьбе ему нет равных.
– А София?
– Профессиональный социальный работник. Честолюбие погнало ее в заочную юридическую школу, куда она ходит уже одиннадцать лет. Рассуждает и действует как заправский юрист, особенно когда имеет дело с чиновниками.
Ты еще услышишь, как она раз десять на дню представляется по телефону: “София Мендоса, адвокат”.
– Она выполняет и обязанности секретарши?
– О нет. Секретаршам у нас делать нечего. Печатаем сами, бумажки подшиваем сами, кофе варим тоже сами. – Слегка подавшись вперед, Мордехай понизил голос: – Мы давно работаем вместе, Майкл, и каждый обжил маленькую нишу. Честно говоря, нам нужна струя свежего воздуха, нужно новое лицо, новые идеи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Не рискуя быть подслушанным службой безопасности, я по мобильному телефону связался с сидевшим в соседнем кабинете помощником Рудольфа, тот отослал меня к коллеге из другого отдела, и вскоре я узнал, что помощника Ченса зовут Гектор Палма. В фирме он проработал три года, занимается исключительно недвижимостью. Я решил поговорить с ним попозже, вечером, и не здесь.
Позвонил Мордехай. Ему не терпелось выведать мои планы на ужин.
– Угощаю, – услышал я в трубке.
– Супом?
– Брось! – Он рассмеялся. – Нет, в самом деле, я знаю местечко, где подают отличные сандвичи.
Мы договорились встретиться в семь. Клер наверняка вошла в привычный ритм, и теперь для нее не существовало ни времени, ни ужина, ни мужа. На бегу она позвонила мне откуда-то и сообщила, что вернется домой поздно. Ужин на усмотрение каждого. Я не обиделся. В конце концов, этому стилю жизни она научилась у меня.
Мордехай ждал в ресторанчике у Дюпон-сёркл. Возле бара толпились хорошо оплачиваемые госслужащие. Мы устроились в тесноватой выгородке.
– История Лонти Бертон разрастается. – Мордехай сделал хороший глоток пива из кружки.
– Прости, последние двенадцать часов я, можно сказать, пробыл в одиночке и совершенно не представляю, что происходит.
– Похоронами заинтересовалась пресса. Конечно! Четверо детишек вместе с матерью обнаружены мертвыми в машине, всего в полутора километрах от Капитолийского холма. А сенат занят пересмотром программ социальной помощи, в результате чего бездомных станет больше. Представляешь, какую шумиху можно поднять?
– Значит, похороны превратятся в настоящее шоу.
– Вне всякого сомнения. Я опросил десяток активистов и бездомных, все они собираются прийти да еще привести товарищей. Церковь будет просто набита ими. Опять же подъедут репортеры. В шестичасовом выпуске новостей наверняка крупным планом покажут большой гроб и четыре маленьких. Так что перед похоронами будет гонка, а потом демонстрация.
– Может, смерть всколыхнет чью-нибудь совесть.
– Может быть.
Как достаточно опытный юрист, живущий в большом городе, я знал, что обычно приглашение на обед или ужин имеет совершенно конкретную цель. Что-то было на уме у Мордехая, я видел по глазам.
– Как, по-твоему, они оказались на улице? – пустил я пробный шар.
– Не знаю. Думаю, ничего необычного.
Поразмыслив, я решил, что могу рассказать Мордехаю о загадочной папке. Содержимое ее было известно – благодаря моему положению в фирме – только мне. Раскрытие информации о деятельности клиента означало грубейшее нарушение профессиональной этики, чреватое угрозой навсегда потерять работу. Да и подтвердить полученные сведения мне было нечем.
Официант принес салаты.
– После обеда я провел небольшое совещание, – сказал Мордехай. – Присутствовавшие София, Абрахам и ваш покорный слуга пришли к выводу, что нам необходима помощь.
Это меня не удивило.
– Какого рода?
– Нужен еще юрист.
– А я-то думал, на дополнительного сотрудника у вас нет денег.
– В нашем распоряжении имеется небольшой резерв.
Кроме того, мы выработали новую стратегию маркетинга.
Фраза развеселила меня, на что, похоже, Мордехай и рассчитывал. Улыбнулись мы одновременно.
– Человек, способный десять часов в неделю заниматься сбором средств, в итоге получит неплохое вознаграждение.
Снова улыбки.
– С отвращением вынужден признать, – поведал Мордехай, – существование нашей конторы целиком и полностью зависит от того, удастся ли набрать необходимую сумму. Фонд Коэна потихоньку оскудевает. До сих пор мы могли себе позволить роскошь не опускаться до попрошайничества, однако в самое ближайшее время ситуация изменится.
– Что будет входить в обязанности новичка?
– Улица. Ты немного знаком с ней, видел нашу контору. Дыра. София – мегера, Абрахам – невыносимый зануда. От клиентов дурно пахнет, заработок – с гулькин нос.
– То есть?
– Мы в состоянии предложить тебе тридцать тысяч в год, но в течение первых шести месяцев гарантируем только половину.
– Почему?
– Отчетность фонда закрывается тридцатого июня, когда нам сообщают, сколько денег отпущено на новый финансовый год, начинающийся первого июля. Сейчас наш резерв позволяет заплатить тебе за шесть месяцев. Затем мы вчетвером разделим поровну то, что останется после вычета накладных расходов.
– И София с Абрахамом согласны?
– Да. Я произнес перед ними маленькую речь. У тебя неплохие контакты в ассоциации, отличное образование, приятная внешность и все такое. Бог велел тебе заняться сбором средств.
– А если я не захочу?
– В таком случае мы ограничимся двадцатью тысячами в год, потом пятнадцатью, а когда тоненький ручеек из фонда иссякнет, вслед за своими клиентами отправимся на улицу. Бездомные юристы.
– Иными словами, в моих руках будущее адвокатской конторы на Четырнадцатой улице?
– Так мы решили. Мы берем тебя сразу в качестве полноправного компаньона. Пусть “Дрейк энд Суини” попробует нас переплюнуть.
– Весьма польщен.
А сверх того смущен. Передо мной открывалось будущее, на которое я пока не отваживался.
Принесли суп из черной фасоли, и мы заказали по новой кружке пива.
– Как к тебе пришел Абрахам?
– Еврейский мальчик из Бруклина. Приехал в Вашингтон, чтобы устроиться в штат сенатора Мойнихена <Дэниэл Патрик Мойнихен – государственный и политический деятель, дипломат, ученый-социолог, сенатор-демократ от штата Нью-Йорк> . Провел несколько лет на Капитолийском холме и оказался на улице. Исключительно одаренный юрист. Вместе с бессребрениками из крупных фирм большую часть времени тратит на координацию действий по судебным искам. Сейчас он судится с Бюро переписи населения, хочет заставить их подсчитать общее количество бездомных в стране. А еще Абрахам подал иск в окружную комиссию по среднему образованию, надеясь выбить субсидии для бездомных ребят. Его чисто человеческие качества оставляют желать лучшего, но в подковерной борьбе ему нет равных.
– А София?
– Профессиональный социальный работник. Честолюбие погнало ее в заочную юридическую школу, куда она ходит уже одиннадцать лет. Рассуждает и действует как заправский юрист, особенно когда имеет дело с чиновниками.
Ты еще услышишь, как она раз десять на дню представляется по телефону: “София Мендоса, адвокат”.
– Она выполняет и обязанности секретарши?
– О нет. Секретаршам у нас делать нечего. Печатаем сами, бумажки подшиваем сами, кофе варим тоже сами. – Слегка подавшись вперед, Мордехай понизил голос: – Мы давно работаем вместе, Майкл, и каждый обжил маленькую нишу. Честно говоря, нам нужна струя свежего воздуха, нужно новое лицо, новые идеи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81