Что ж, это необходимо. Она была одна, или так ему казалось. Он заметил, что ее колеса починены. Но почва так запеклась от долгой июльской засухи, что на ней почти не осталось следов. Неподалеку, слева, проходила усыпанная гравием дорожка, на которой тоже не осталось никаких следов.
Услышав, что Маделин спускается по лестнице, Пейдж быстро вернулся в дом.
Он осторожно закрыл все французские окна. Затем взял тяжелый дубовый стол и подвинул его на середину комнаты, уронив при этом один из подсвечников. Маделин, появившись в дверях, заметила, как он поправляет подсвечник на столе.
— Мотыльков поналетело! — объяснил он.
— Но не будет ли слишком душно? Может быть, лучше…
— Я сам! — Он примерно на фут приоткрыл среднее окно.
— Брайан! Что-то случилось, да?
Он снова ясно услышал тиканье часов. Но сейчас рядом с ним была Маделин, нуждающаяся в защите! Она не казалась напуганной или слабой. Ее аура — другого слова не подберешь — заполняла комнату.
Пейдж ответил:
— Господи, нет! Разумеется, ничего не случилось! Просто досаждают мотыльки, вот и все. Поэтому я и закрыл окно.
— Может быть, пройдем в другую комнату?
Лучше не выпускать ситуацию из-под контроля, а то она зайдет неизвестно куда.
— Нет, останемся здесь и выкурим еще по сигаретке.
— Ладно. А может быть, еще чашечку кофе?
— Не беспокойся.
— Какое беспокойство! Он уже стоит на плите.
Она улыбнулась вымученной улыбкой человека, находящегося на грани нервного срыва, и вышла в кухню. Пока она отсутствовала, он не смотрел в окно. Ему показалось, что Маделин слишком долго возится в кухне, и он был уже готов отправиться за нею, когда она вошла в дверь, неся горячий кофейник. Очень спокойным тоном она произнесла:
— Знаешь, Брайан, что-то происходит. Задняя дверь открыта. Я помню, что она была заперта, Мария всегда ее закрывает, когда уходит домой.
— Значит, Мария забыла.
— Возможно. Как скажешь. Ах, я сумасшедшая! Я это знаю! Давай поговорим о чем-нибудь веселом.
Она, казалось, опомнилась и разразилась виноватым, натужным смехом, но лицо ее повеселело. В углу комнаты стоял радиоприемник, скромный, как сама Маделин. Она включила его. Через две секунды прогрева в комнату ворвались оглушительные звуки музыки.
Маделин уменьшила громкость, но стремительная танцевальная мелодия заполнила комнату, как шум прибоя. Звучала бесхитростная песенка с совершенно невразумительным текстом. Маделин некоторое время слушала, потом вернулась к столу, села и разлила кофе. Они сидели совсем рядом друг к другу, так близко, что он мог коснуться ее руки. Он находился спиной к окну. Пейдж все время ощущал, что за ним кто-то стоит. Ему вдруг стало интересно, что бы он почувствовал, если бы уродливое лицо куклы уткнулось в стекло.
И все же он начинал нервничать, хотя голова его напряженно работала. Ему казалось, что он очнулся это сна и впервые за эти дни мыслит рационально: как будто оковы пали и мозг работал свободно.
Итак, какие же факты из истории этой куклы ему известны? Это груда железа, колес и воска. Она не более опасна, чем кухонный чайник. Ее досконально осмотрели, изучили. В этом странном деле ее единственная роль — приводить людей в ужас, и на это ее направила жестокая человеческая рука.
Она не пробиралась сама по тропинке из «Фарнли-Клоуз», как злобная старуха в кресле на колесах. Ее привезли сюда, чтобы вселить в кого-то ужас; это хитрый ход, придуманный каким-то негодяем. Пейджу казалось, что эта кукла прекрасно вписывается в загадку, возникшую вокруг этого дела, и он должен был ее решить.
— Да, — произнесла Маделин, словно угадывая его мысли. — Поговорим об этом. Так правда будет лучше.
— О чем?
— Обо всем этом, — пояснила Маделин, сжимая руки. — Я… я, может быть, знаю об этом немного больше, чем ты думаешь.
Она вдруг поплыла у него перед глазами. Маделин положила ладони на стол, словно собиралась оттолкнуться. Чуть заметная испуганная улыбка коснулась ее глаз и рта. Но она была спокойна, почти кокетлива, и никогда не была более убедительна.
— Интересно, знаешь ли ты, — спросил он, — о чем я подумал?
— Мне бы хотелось знать.
Он неотрывно смотрел на приоткрытое окно. Ему казалось, что он говорит не столько для Маделин, сколько для кого-то находящегося снаружи, чье присутствие ощущалось в доме.
— Вероятно, лучше всего начать издалека, — произнес он, по-прежнему глядя на окно. — Позволь кое о чем тебя спросить. Ты когда-нибудь слышала о… культе ведьм в этих местах?
Молчание.
— Да. Ходили слухи. А что?
— Это касается Виктории Дейли. Вчера доктор Фелл и инспектор Эллиот между делом озвучили некоторые факты; я собрал информацию, позволяющую их истолковать, но мне не хватило ума сопоставить эти факты. Сейчас, кажется, наступило просветление! Ты знала, что после убийства Виктории Дейли обнаружили, что ее тело натерто мазью, состоящей из сока пастернака, аконита, лапчатки, белладонны и сажи?
— Но для чего? При чем тут все эти ужасы?
— Очень даже при чем! Это одна из разновидностей знаменитой мази — ты, наверное, о ней слышала, — которой сатанисты натирались перед тем, как отправляться на шабаш [4]. В ней нет одного из самых страшных ингредиентов — плоти ребенка; но, полагаю, даже для сатанистов есть пределы!
— Брайан!
Чем дальше, тем больше ему казалось, что человек, стоящий за всем этим, все меньше напоминает сатаниста, все больше — обыкновенного убийцу.
— Да, да, это правда. Я кое-что об этом знаю и ума не приложу, почему не вспомнил об этом с самого начала. А теперь я хочу, чтобы ты подумала об очевидных выводах, которые мы можем сделать из всего происшедшего, выводах, которые доктор Фелл и инспектор давно уже сделали. Я не имею в виду увлечение Виктории сатанизмом, может быть поверхностное. Это достаточно ясно и без всяких подсказок.
— Почему?
— Следи за моей мыслью. Она использует эту мазь накануне Праздника урожая, в ночь одного из самых крупных сборищ сатанистов. Она убита в одиннадцать сорок пять, а шабаш начинается в полночь. Ясно, что она натерлась этой мазью за несколько минут до того, как ее настиг убийца. Она убита в своей спальне на цокольном этаже, окно которой широко распахнуто, а ведь именно через окно сатанисты отправлялись — или думали, что отправлялись, — на свои сборища!
Хотя Пейдж не смотрел на Маделин, ему казалось, что она слегка нахмурила лоб. Вздохнув, она произнесла:
— По-моему, я понимаю, к чему ты клонишь, Брайан! Ты сказал «думали, что отправлялись», потому что…
— К этому-то я и клоню! Но, во-первых, какие выводы мы можем сделать о ее убийце? Это самое важное. Бродяга ли убил Викторию Дейли или нет, в этом доме во время убийства или сразу после него находился третий человек!
Маделин вскочила. Он по-прежнему не смотрел на нее, но, тем не менее, чувствовал на себе пристальный взгляд ее больших голубых глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Услышав, что Маделин спускается по лестнице, Пейдж быстро вернулся в дом.
Он осторожно закрыл все французские окна. Затем взял тяжелый дубовый стол и подвинул его на середину комнаты, уронив при этом один из подсвечников. Маделин, появившись в дверях, заметила, как он поправляет подсвечник на столе.
— Мотыльков поналетело! — объяснил он.
— Но не будет ли слишком душно? Может быть, лучше…
— Я сам! — Он примерно на фут приоткрыл среднее окно.
— Брайан! Что-то случилось, да?
Он снова ясно услышал тиканье часов. Но сейчас рядом с ним была Маделин, нуждающаяся в защите! Она не казалась напуганной или слабой. Ее аура — другого слова не подберешь — заполняла комнату.
Пейдж ответил:
— Господи, нет! Разумеется, ничего не случилось! Просто досаждают мотыльки, вот и все. Поэтому я и закрыл окно.
— Может быть, пройдем в другую комнату?
Лучше не выпускать ситуацию из-под контроля, а то она зайдет неизвестно куда.
— Нет, останемся здесь и выкурим еще по сигаретке.
— Ладно. А может быть, еще чашечку кофе?
— Не беспокойся.
— Какое беспокойство! Он уже стоит на плите.
Она улыбнулась вымученной улыбкой человека, находящегося на грани нервного срыва, и вышла в кухню. Пока она отсутствовала, он не смотрел в окно. Ему показалось, что Маделин слишком долго возится в кухне, и он был уже готов отправиться за нею, когда она вошла в дверь, неся горячий кофейник. Очень спокойным тоном она произнесла:
— Знаешь, Брайан, что-то происходит. Задняя дверь открыта. Я помню, что она была заперта, Мария всегда ее закрывает, когда уходит домой.
— Значит, Мария забыла.
— Возможно. Как скажешь. Ах, я сумасшедшая! Я это знаю! Давай поговорим о чем-нибудь веселом.
Она, казалось, опомнилась и разразилась виноватым, натужным смехом, но лицо ее повеселело. В углу комнаты стоял радиоприемник, скромный, как сама Маделин. Она включила его. Через две секунды прогрева в комнату ворвались оглушительные звуки музыки.
Маделин уменьшила громкость, но стремительная танцевальная мелодия заполнила комнату, как шум прибоя. Звучала бесхитростная песенка с совершенно невразумительным текстом. Маделин некоторое время слушала, потом вернулась к столу, села и разлила кофе. Они сидели совсем рядом друг к другу, так близко, что он мог коснуться ее руки. Он находился спиной к окну. Пейдж все время ощущал, что за ним кто-то стоит. Ему вдруг стало интересно, что бы он почувствовал, если бы уродливое лицо куклы уткнулось в стекло.
И все же он начинал нервничать, хотя голова его напряженно работала. Ему казалось, что он очнулся это сна и впервые за эти дни мыслит рационально: как будто оковы пали и мозг работал свободно.
Итак, какие же факты из истории этой куклы ему известны? Это груда железа, колес и воска. Она не более опасна, чем кухонный чайник. Ее досконально осмотрели, изучили. В этом странном деле ее единственная роль — приводить людей в ужас, и на это ее направила жестокая человеческая рука.
Она не пробиралась сама по тропинке из «Фарнли-Клоуз», как злобная старуха в кресле на колесах. Ее привезли сюда, чтобы вселить в кого-то ужас; это хитрый ход, придуманный каким-то негодяем. Пейджу казалось, что эта кукла прекрасно вписывается в загадку, возникшую вокруг этого дела, и он должен был ее решить.
— Да, — произнесла Маделин, словно угадывая его мысли. — Поговорим об этом. Так правда будет лучше.
— О чем?
— Обо всем этом, — пояснила Маделин, сжимая руки. — Я… я, может быть, знаю об этом немного больше, чем ты думаешь.
Она вдруг поплыла у него перед глазами. Маделин положила ладони на стол, словно собиралась оттолкнуться. Чуть заметная испуганная улыбка коснулась ее глаз и рта. Но она была спокойна, почти кокетлива, и никогда не была более убедительна.
— Интересно, знаешь ли ты, — спросил он, — о чем я подумал?
— Мне бы хотелось знать.
Он неотрывно смотрел на приоткрытое окно. Ему казалось, что он говорит не столько для Маделин, сколько для кого-то находящегося снаружи, чье присутствие ощущалось в доме.
— Вероятно, лучше всего начать издалека, — произнес он, по-прежнему глядя на окно. — Позволь кое о чем тебя спросить. Ты когда-нибудь слышала о… культе ведьм в этих местах?
Молчание.
— Да. Ходили слухи. А что?
— Это касается Виктории Дейли. Вчера доктор Фелл и инспектор Эллиот между делом озвучили некоторые факты; я собрал информацию, позволяющую их истолковать, но мне не хватило ума сопоставить эти факты. Сейчас, кажется, наступило просветление! Ты знала, что после убийства Виктории Дейли обнаружили, что ее тело натерто мазью, состоящей из сока пастернака, аконита, лапчатки, белладонны и сажи?
— Но для чего? При чем тут все эти ужасы?
— Очень даже при чем! Это одна из разновидностей знаменитой мази — ты, наверное, о ней слышала, — которой сатанисты натирались перед тем, как отправляться на шабаш [4]. В ней нет одного из самых страшных ингредиентов — плоти ребенка; но, полагаю, даже для сатанистов есть пределы!
— Брайан!
Чем дальше, тем больше ему казалось, что человек, стоящий за всем этим, все меньше напоминает сатаниста, все больше — обыкновенного убийцу.
— Да, да, это правда. Я кое-что об этом знаю и ума не приложу, почему не вспомнил об этом с самого начала. А теперь я хочу, чтобы ты подумала об очевидных выводах, которые мы можем сделать из всего происшедшего, выводах, которые доктор Фелл и инспектор давно уже сделали. Я не имею в виду увлечение Виктории сатанизмом, может быть поверхностное. Это достаточно ясно и без всяких подсказок.
— Почему?
— Следи за моей мыслью. Она использует эту мазь накануне Праздника урожая, в ночь одного из самых крупных сборищ сатанистов. Она убита в одиннадцать сорок пять, а шабаш начинается в полночь. Ясно, что она натерлась этой мазью за несколько минут до того, как ее настиг убийца. Она убита в своей спальне на цокольном этаже, окно которой широко распахнуто, а ведь именно через окно сатанисты отправлялись — или думали, что отправлялись, — на свои сборища!
Хотя Пейдж не смотрел на Маделин, ему казалось, что она слегка нахмурила лоб. Вздохнув, она произнесла:
— По-моему, я понимаю, к чему ты клонишь, Брайан! Ты сказал «думали, что отправлялись», потому что…
— К этому-то я и клоню! Но, во-первых, какие выводы мы можем сделать о ее убийце? Это самое важное. Бродяга ли убил Викторию Дейли или нет, в этом доме во время убийства или сразу после него находился третий человек!
Маделин вскочила. Он по-прежнему не смотрел на нее, но, тем не менее, чувствовал на себе пристальный взгляд ее больших голубых глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61