— Ах, вот как! Для меня жирненько?
Лада прыгнула мне на спину. От неожиданности я еле удержался на ногах.
— Это для тебя жирненько!
Домработница наконец набралась смелости и зашла на кухню. Но на этом ее смелость закончилась. Она стояла посередине и растерянно молчала.
— Зита, все нормально, — сказал я, и Лада подошла к ней поближе, чтобы подхватить ее в случае неожиданного обморока.
— Спасибо, — пролепетала Зита.
— Мы готовим ризотто, а вы потом обязательно его попробуйте, — улыбнулась Лада.
Зита недоверчиво покосилась на сковородку.
— Вкусно, вкусно, — пообещал я. — Может, конечно, не так вкусно, как вы готовите, но тоже ничего.
— Так я не нужна? — уточнила Зита.
— Не нужна, не нужна. Мы сами. — Лада обняла меня, как только за домработницей закрылась дверь.
Мы целовались, а я в это время правой рукой помешивал морепродукты на сковородке. А Лада правой рукой расстегивала мой ремень. Потому что левой она доставала рис из шкафчика.
Снег уже давно сошел, кое-где появилась трава, и под первыми лучами весеннего солнца даже уже начали распускаться цветы.
Перезвон колоколов на Ваганьковском кладбище объединял прошлое с настоящим. А настоящее с вечным. И пока колокола не смолкли, вечное казалось единственно ценным.
На похоронах Ленин папа поклялся найти убийцу. И отомстить.
Огромные столетние сосны тянулись к небу так же, как наши глаза и, скорее всего, наши души.
Я бросил на дно могилы горсть свежей земли. Как и все остальные.
В храме я зажег свечу и долго смотрел на пламя. Оно дергалось, будто в агонии. Говорят, что свеча — это немая молитва. Моя свеча кричала. А может быть, просто был сквозняк.
Позвонила Лада. Сообщила, что ее подруга, которая живет в Париже, родила. Двойню. И хочет, чтобы Лада стала крестной. Нас приглашают на крестины.
— Дорогой! Представляешь, как здорово! А ты будешь крестным! Это будут самые настоящие наши крестные дети! И мы будем о них заботиться!
— А когда крестины? — Я был в Думе, приехал проверить, как идет ремонт в моем будущем кабинете. Пока только меняли пол.
— Послезавтра. Такая спешка потому, что Мишель слегка приболел, и они хотят быстро их окрестить. Так батюшка посоветовал. Скажи, какое очаровательное имя — Мишель?
Я никак не мог полететь в Париж.
— Очаровательное.
— А малышку зовут Жанной. Я позвоню секретарше, скажу, чтобы она занялась билетами?
— Лад…
— Что?
— Я не уверен, что смогу полететь…
— Не уверен? — переспросила Лада, и я понял, что она сейчас расплачется.
— Ты же знаешь, у меня работа…
— Да, знаю. Ладно. Я скажу, чтобы она поискала другого крестного отца.
Лада повесила трубку.
Почему всегда все так не вовремя происходит?
Я набрал Ладу:
— Лад, давай знаешь как сделаем?
— Как? — Она делала вид, что не плачет.
— Улетим завтра ночным рейсом, утром там, крестины же утром?
— Утром.
— А потом я вернусь в Москву, а ты, если хочешь, останешься еще на пару дней.
— Хочу. Я хочу побыть с детьми.
— Ну и отлично.
— Я люблю тебя. Как здорово! — Я даже убрал трубку от уха, чтобы не оглохнуть.
— И я тебя.
Зашел Димка и удивленно уставился на мою улыбающуюся физиономию.
— Я отменил поездку в горы. Жена орала — ужас.
— А я улетаю в Париж.
— Чего?
— В Париж. Да ладно тебе. На полдня.
— С кем?
— С женой.
— Круто.
Лада боится летать. Она начинает пить шампанское еще до взлета. И хватать меня за руку. И заглядывать в глаза стюардессе. И шептать какую-то специальную молитву.
— Во всей этой истории хорошо только одно, — сказала она, когда самолет стал набирать высоту.
— Что?
— Если мы умрем, то вместе.
«Боинг-747» разрывал облака, как щенок игрушку. Лада крепко держала меня за руку, и мне было приятно, что она рядом и, если ей страшно, так же ищет мою руку, как и пятнадцать лет назад.
Париж встретил нас летней погодой, мы поселились в Costes, гуляли по Елисеевским, в церкви Сен Сюльпис мы держали на руках улыбающихся двойняшек, и колокола в Париже звонили не так, как в Москве: под этот звон хотелось любить, смеяться и жить.
Лада провожала меня в Шарль де Голль, и мы целовались у трапа, не боясь ни взглядов, ни папарацци.
Из Шереметьево я поехал в банк, занимался делами и каждый час звонил Ладе. Она уже скупила все игрушки в Париже и теперь собиралась перейти на одежду.
В «Палас-отеле» я встретился с Дашей. Она, конечно, была под впечатлением покушения.
Мне надо было предупредить ее о том, что ее, возможно, будут вызывать в прокуратуру. Чтобы она не боялась и не говорила ничего лишнего.
Она смотрела на меня влюбленными глазами.
Мне казалось, что я не видел ее несколько лет.
Мы остались в гостинице на ночь.
Ее уже не смущала близость проституток.
К Ладиному приезду я распорядился украсить всю квартиру цветами.
И дал себе слово — как только пройдут выборы, куплю Ладе все, что она захочет. Даже автомобильные диски с бриллиантами.

Финал
Если бы события, как люди, заполняли анкеты, мы бы точно могли знать их даты и место рождения… Тогда проще было бы… делать из них выводы, извлекать уроки, не допускать трагических повторений.
Юрий Корольков. Кио Ку Мицу! (Совершенно секретно — при опасности сжечь)

Из-за стены все устремились бы толпами за столь прекрасной смертью, если б мы жили только ради этой мерзости.
Фернандо Аррабаль. Необычайный крестовый поход влюбленного кастрата

Это был День мелиоратора.
Я, конечно же, взяла календарь с собой в Лондон.
Хотя, если честно, в Лондоне мне было хорошо и без праздников.
Но когда я скучала по Москве, я открывала календарь. И вырывала страничку.
Я представляла себе, как такую же страничку отрывает Рита. И говорит маленькому Мише:
— Сегодня — День мелиоратора. Запомнил?
И дает ему на завтрак банан.
А маленький Миша подходит к Терминатору и говорит:
— Сегодня — День мелиоратора.
Но это очень сложные слова, и Миша произносит их нечетко. Поэтому Терминатор не очень понимает, что он имеет в виду, но все равно улыбается.
Я иногда разговариваю с Мишей по телефону. Он уже почти не заикается.
Интересно, а КБУ теперь тоже в курсе всех праздников?
Рита ходит на курсы вождения. КБУ хочет купить ей машину.
Она молодец. Работу не бросает. Говорит, что женщина должна быть самостоятельной.
Правда, жалуется, что ее зарплаты не всегда даже на сапоги хватает.
Я пила кофе в огромном молле в центре Лондона.
Я часто здесь бываю. Близко к работе. И очень вкусные пирожные. Я не знаю места в Москве, где были бы такие же вкусные пирожные.
Молодой человек с татуировкой на шее строит мне глазки.
Причем уже не в первый раз.
Симпатичный. Но я бы предпочла не эти рваные джинсы, а костюм, как любит носить Влад. И не татуировку и патлы, а аккуратную стрижку. Как у Влада.
И не надо мне строить глазки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43