Он мягко отнял у меня расческу, взял за плечи и привлек к себе.
Не знаю, как там целуется настоящий комиссар Каттани, наверное, он все делает отлично, но мой поддельный целоваться совершенно не умел.
А дальше я ничего не буду рассказывать, можете считать, что цензура вырезала из очередной серии «Спрута» все постельные сцены.
* * *
Я проснулась поздним утром и долго соображала, не открывая глаз, где же я, собственно, нахожусь. Потом села на диване и огляделась. В квартире никого не было, даже духом человеческим не пахло. На столе белела записка:
«Саша, будешь уходить, просто захлопни; дверь. Н.»
Вот так: просто захлопни дверь. И все.
Правда, в самом углу было еще нацарапано слово «Позвони», но не стоило обращать на него внимание, Никита написал его просто так, из вежливости.
«А чего же ты ожидала? — спросила я себя. Да ничего особенного», — тут же ответила самой себе. Все, как и должно быть. Ну и ладно, откровенно говоря, мне сейчас не до запоздалых сожалений. Тем более что я ни о чем не жалею. , Я вспомнила все, что я узнала вчера про Петра Ильича, про комбинат и про то, что меня использовали, как последнюю дуру, и окончательно расстроилась. Однако нужно было уходить из этой квартиры и просто захлопнуть дверь.
Так я и сделала. Дома никого не было — хоть тут-то повезло. Я приняла душ, заглянула в холодильник, но один вид еды навел на меня еще большую тоску. Тогда я завернулась в плед и включила телевизор в гостиной.
Передачи по утреннему времени были неинтересные. Маленькие девочки танцевали на сцене, размахивая огромными искусственными цветами. Я тупо пялилась на экран. В голове было пусто, как в кошельке после отпуска. Делать было совершенно нечего, да я и не смогла бы ничего сделать. Ведь у меня нет никаких доказательств того, что Петр Ильич причастен ко всем убийствам. Да если я только начну рассказывать Ираидиному подполковнику такую историю, он просто вызовет санитаров из психушки!
А как на это отреагирует Главный? Я посчитала, что точно так же. К тому же совершенно не хотелось вмешивать в дело мамулю.
Кажется, я впала в легкую дрему от безысходности. Разбудил меня телефонный звонок.
Я взяла трубку и только потом сообразила, что лучше бы этого не делать — не хочу разговаривать с мамулей.
— Сашка, это ты? — раздался в трубке голос запыхавшегося Никиты. — Ты почему не позвонила?
— А разве ты просил меня это сделать? — хрипло осведомилась я.
— Конечно, просил! Ты что, записки моей не читала?
— Читала…
— А я с трудом твой телефон нашел! Маме звонил, она в старой записной книжке откопала, еще школьной!
Никита страшно орал, потому что в трубке слышны были гулкие удары кувалды о железо, очевидно, Сидоров снова принялся за свое.
— Понимаешь, я утром очень торопился, потому что проспал! Ты только не пропадай, а? — Несмотря на крик, в голосе его я услышала просительные нотки. — Давай встретимся вечером, я хочу многое тебе сказать…
Милый ты мой, а сколько я хочу тебе сказать! И к истории влюбленной девятиклассницы мой рассказ не будет иметь никакого отношения.
— Хорошо, — медленно сказала я, — встречаемся в четыре часа в кафе у Аллы. Не опаздывай, потому что разговор будет долгий и серьезный.
— Сашенька, но я же на работе! — взмолился Никита.
— А я, между прочим, тоже! — обрезала его я. — Это не шутки. Уверяю тебя, что в данном случае работа твоя может подождать.
Для нее же лучше.
Я поскорее повесила трубку, пока он не стал возражать, потом выпрыгнула из пледа и выключила ненавистный телевизор.
Он хочет мне многое сказать, дурачок! Да когда он услышит то, что я ему расскажу, у него глаза на лоб полезут! Потому что я решила рассказать Никите все, что случилось со мной за последние две недели. Если он не поймет и не поверит мне, тогда и никто не поверит, и нужно собирать чемодан и отправляться своим ходом в психбольницу. Но я туда не хочу, а хочу отомстить старому людоеду Петру Ильичу за все.
Должна же быть справедливость на этом свете!
А уж потом, когда мы расправимся с негодяем, я, так уж и быть, помогу Никите разбогатеть. Без меня, думаю, он не справится, ведь даже у комиссара Каттани в кино не все получалось, как задумано!
Так, а перед встречей с Никитой нужно зайти в; редакцию, чтобы взять там газеты со всеми моими статьями. Никитушка газет не читает — ему вечно некогда, — а у меня статьи только в компьютере. На слово он мне вряд ли поверит, нужен наглядный материал И к черту серость и безликость! Я хочу нравиться любимому человеку! Больше никаких джинсов и дурацких шнурованных ботинок.
Я коршуном накинулась на мамулин платяной шкаф и вынырнула оттуда, нагруженная одеждой. Потом провела сорок минут в ванной за макияжем и прической. Черный брючный костюм, отлично сидящий на моей фигуре, ботильоны на высоком каблуке — у мамули все на высоком каблуке, — а сверху длинное свободное пальто цвета опавшей листвы и золотистый шарф. Все-таки здорово, что мы с мамулей так похожи, даже размер ноги один и тот же!
* * *
В отделе была тишь да гладь: Гюрза уехала по каким-то своим таинственным змеиным делам, и только Кап Капыч сидел в углу, наслаждаясь тишиной, и вязал носок в красную и черную полоску.
— Сашуха! — радостно осклабился он при моем появлении. — Как хорошо, что ты пришла! Выглядишь потрясно! Ты не влюбилась?
Работая в дамском журнале, Кап Капыч обрел истинно женскую проницательность.
Я улыбнулась как можно загадочней.
— Ну не хочешь — не говори. Я тебе сейчас кофейку соображу. Твои рассказики пошли на ура, и у меня благодаря тебе тайм-аут.
— Спасибо, дорогой, — я прошла к своему столу и выдвинула ящик, — только мне нужно сразу уходить, а то застукают, а Главный не велел на работу выходить под угрозой расстрела через увольнение.
— Это как? — живо заинтересовался Кап Капыч, откладывая вязание и доставая из своего стола банку кофе.
И в эту самую минуту зазвонил телефон.
Кап Капыч снял трубку, пару секунд послушал и протянул мне трубку:
— Это тебя!
Я замахала руками — меня ведь здесь нет! — но в трубке явно слышали реплику Капыча, и не было смысла дальше скрываться.
Надеясь, что это какой-нибудь незначительный звонок, я взяла трубку.
— Говорит Березкин, — раздался возле моего уха какой-то сдавленный голос, как будто человек говорил через платок или марлевую повязку, — Алексей Игоревич Березкин… Вы знаете, кто я такой.
— Да, Алексей Игоревич, — осторожно ответила я.
— Должен предупредить вас, Александра Юрьевна, я собираюсь подать на вас в суд.
— Вот как? За что же?
— За клевету.
— Я вас оклеветала? Я только опубликовала документы, которые попали ко мне в руки!
— Это фальшивка. Прежде чем публиковать эти документы, вы должны были проверить их подлинность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Не знаю, как там целуется настоящий комиссар Каттани, наверное, он все делает отлично, но мой поддельный целоваться совершенно не умел.
А дальше я ничего не буду рассказывать, можете считать, что цензура вырезала из очередной серии «Спрута» все постельные сцены.
* * *
Я проснулась поздним утром и долго соображала, не открывая глаз, где же я, собственно, нахожусь. Потом села на диване и огляделась. В квартире никого не было, даже духом человеческим не пахло. На столе белела записка:
«Саша, будешь уходить, просто захлопни; дверь. Н.»
Вот так: просто захлопни дверь. И все.
Правда, в самом углу было еще нацарапано слово «Позвони», но не стоило обращать на него внимание, Никита написал его просто так, из вежливости.
«А чего же ты ожидала? — спросила я себя. Да ничего особенного», — тут же ответила самой себе. Все, как и должно быть. Ну и ладно, откровенно говоря, мне сейчас не до запоздалых сожалений. Тем более что я ни о чем не жалею. , Я вспомнила все, что я узнала вчера про Петра Ильича, про комбинат и про то, что меня использовали, как последнюю дуру, и окончательно расстроилась. Однако нужно было уходить из этой квартиры и просто захлопнуть дверь.
Так я и сделала. Дома никого не было — хоть тут-то повезло. Я приняла душ, заглянула в холодильник, но один вид еды навел на меня еще большую тоску. Тогда я завернулась в плед и включила телевизор в гостиной.
Передачи по утреннему времени были неинтересные. Маленькие девочки танцевали на сцене, размахивая огромными искусственными цветами. Я тупо пялилась на экран. В голове было пусто, как в кошельке после отпуска. Делать было совершенно нечего, да я и не смогла бы ничего сделать. Ведь у меня нет никаких доказательств того, что Петр Ильич причастен ко всем убийствам. Да если я только начну рассказывать Ираидиному подполковнику такую историю, он просто вызовет санитаров из психушки!
А как на это отреагирует Главный? Я посчитала, что точно так же. К тому же совершенно не хотелось вмешивать в дело мамулю.
Кажется, я впала в легкую дрему от безысходности. Разбудил меня телефонный звонок.
Я взяла трубку и только потом сообразила, что лучше бы этого не делать — не хочу разговаривать с мамулей.
— Сашка, это ты? — раздался в трубке голос запыхавшегося Никиты. — Ты почему не позвонила?
— А разве ты просил меня это сделать? — хрипло осведомилась я.
— Конечно, просил! Ты что, записки моей не читала?
— Читала…
— А я с трудом твой телефон нашел! Маме звонил, она в старой записной книжке откопала, еще школьной!
Никита страшно орал, потому что в трубке слышны были гулкие удары кувалды о железо, очевидно, Сидоров снова принялся за свое.
— Понимаешь, я утром очень торопился, потому что проспал! Ты только не пропадай, а? — Несмотря на крик, в голосе его я услышала просительные нотки. — Давай встретимся вечером, я хочу многое тебе сказать…
Милый ты мой, а сколько я хочу тебе сказать! И к истории влюбленной девятиклассницы мой рассказ не будет иметь никакого отношения.
— Хорошо, — медленно сказала я, — встречаемся в четыре часа в кафе у Аллы. Не опаздывай, потому что разговор будет долгий и серьезный.
— Сашенька, но я же на работе! — взмолился Никита.
— А я, между прочим, тоже! — обрезала его я. — Это не шутки. Уверяю тебя, что в данном случае работа твоя может подождать.
Для нее же лучше.
Я поскорее повесила трубку, пока он не стал возражать, потом выпрыгнула из пледа и выключила ненавистный телевизор.
Он хочет мне многое сказать, дурачок! Да когда он услышит то, что я ему расскажу, у него глаза на лоб полезут! Потому что я решила рассказать Никите все, что случилось со мной за последние две недели. Если он не поймет и не поверит мне, тогда и никто не поверит, и нужно собирать чемодан и отправляться своим ходом в психбольницу. Но я туда не хочу, а хочу отомстить старому людоеду Петру Ильичу за все.
Должна же быть справедливость на этом свете!
А уж потом, когда мы расправимся с негодяем, я, так уж и быть, помогу Никите разбогатеть. Без меня, думаю, он не справится, ведь даже у комиссара Каттани в кино не все получалось, как задумано!
Так, а перед встречей с Никитой нужно зайти в; редакцию, чтобы взять там газеты со всеми моими статьями. Никитушка газет не читает — ему вечно некогда, — а у меня статьи только в компьютере. На слово он мне вряд ли поверит, нужен наглядный материал И к черту серость и безликость! Я хочу нравиться любимому человеку! Больше никаких джинсов и дурацких шнурованных ботинок.
Я коршуном накинулась на мамулин платяной шкаф и вынырнула оттуда, нагруженная одеждой. Потом провела сорок минут в ванной за макияжем и прической. Черный брючный костюм, отлично сидящий на моей фигуре, ботильоны на высоком каблуке — у мамули все на высоком каблуке, — а сверху длинное свободное пальто цвета опавшей листвы и золотистый шарф. Все-таки здорово, что мы с мамулей так похожи, даже размер ноги один и тот же!
* * *
В отделе была тишь да гладь: Гюрза уехала по каким-то своим таинственным змеиным делам, и только Кап Капыч сидел в углу, наслаждаясь тишиной, и вязал носок в красную и черную полоску.
— Сашуха! — радостно осклабился он при моем появлении. — Как хорошо, что ты пришла! Выглядишь потрясно! Ты не влюбилась?
Работая в дамском журнале, Кап Капыч обрел истинно женскую проницательность.
Я улыбнулась как можно загадочней.
— Ну не хочешь — не говори. Я тебе сейчас кофейку соображу. Твои рассказики пошли на ура, и у меня благодаря тебе тайм-аут.
— Спасибо, дорогой, — я прошла к своему столу и выдвинула ящик, — только мне нужно сразу уходить, а то застукают, а Главный не велел на работу выходить под угрозой расстрела через увольнение.
— Это как? — живо заинтересовался Кап Капыч, откладывая вязание и доставая из своего стола банку кофе.
И в эту самую минуту зазвонил телефон.
Кап Капыч снял трубку, пару секунд послушал и протянул мне трубку:
— Это тебя!
Я замахала руками — меня ведь здесь нет! — но в трубке явно слышали реплику Капыча, и не было смысла дальше скрываться.
Надеясь, что это какой-нибудь незначительный звонок, я взяла трубку.
— Говорит Березкин, — раздался возле моего уха какой-то сдавленный голос, как будто человек говорил через платок или марлевую повязку, — Алексей Игоревич Березкин… Вы знаете, кто я такой.
— Да, Алексей Игоревич, — осторожно ответила я.
— Должен предупредить вас, Александра Юрьевна, я собираюсь подать на вас в суд.
— Вот как? За что же?
— За клевету.
— Я вас оклеветала? Я только опубликовала документы, которые попали ко мне в руки!
— Это фальшивка. Прежде чем публиковать эти документы, вы должны были проверить их подлинность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61