Об этом человеке я должен рассказать прежде всего, потому что с его именем крепко связаны последующие события.
Василий Павлович, дядя Вася, был другом отца по гражданской войне, и когда он навещал завод, то останавливался у нас. В петлицах у него было по ромбу, на поясе в деревянном футляре висел именной маузер — личный подарок командарма Фрунзе, а на широкой груди сияли два ордена Красного Знамени. Когда мы с дядей Васей выходили на улицу, за нами, как за ядром кометы, тянулся длинный хвост терзаемых завистью мальчишек. Зная, чего от него ждут, дядя Вася всегда останавливался и ворчал: «Валяйте, только без драки!» Один за другим пацаны подходили, почтительно дотрагивались до орденов и гладили торчащую из полированного футляра рукоятку маузера.
— А купаться пойдём, дядя Вася?
— Хитрецы! — смеялся наш гость. — Как-нибудь потом.
Невысокий и грузный, дядя Вася был очень силён: до революции он, волжский грузчик, потехи ради выходил на арену цирка против профессиональных борцов и не раз их побеждал. Он с удовольствием возился с детьми — своих у него не было; я помню, как все смеялись, когда он входил в реку, неся на себе гроздь из полудюжины восторженно орущих пацанов.
Но не только из-за этих игр ребята звали дядю Васю купаться. Всем хотелось хоть одним глазком взглянуть ещё раз на его спину.
Отец, очень привязанный к своему старшему другу и бывшему командиру, рассказал нам историю, которая в своё время облетела весь Южный фронт. Незадолго до штурма Перекопа дядя Вася во главе полуэскадрона отправился в разведку и попал в засаду. Белоказаки перебили красных кавалеристов из пулемётов, пристрелили раненых, а командиру решили оказать особую честь: вытащили его из-под убитого коня, связали и повели к дереву вешать. И тут казачьему есаулу подали обнаруженный в кармане пленника партийный билет.
— Съешь билет, комиссар, — отпустим! — уговаривал есаул, подмигивая казакам.
Дядя Вася плюнул есаулу в лицо, и тот, исхлестав комиссара нагайкой, приказал «добавить ему вторую звезду, такую же, как на будёновке». Дядю Васю привязали к дереву, силой затолкали в рот партбилет и вырезали кинжалом на обнажённой спине контуры пятиконечной звезды. К счастью, палачи не успели сорвать со спины кожу: подоспел полк, который был поднят по тревоге, когда послышались пулемётные очереди. Так что через месяц, выйдя из госпиталя, командир эскадрона снова был на коне и до конца гражданской войны с лихвой заплатил белым за все.
Дядя Вася был первым героем, которого мы видели живьём, и стоит ли говорить, что каждое его слово, каждое замечание было для нас истиной в последней инстанции. Но его приезда с ещё большим нетерпением, чем мы, ждали взрослые: дядя Вася знал многое и рассказывал по-военному лаконично и очень ёмко. Брата и меня, конечно, выставляли в другую комнату, и мы, прильнув к стене, старались не упустить ни единого слова.
Тот разговор, о котором я упоминал выше, был об Испании.
— Испания — это разведка боем, — доносился до нас окающий бас. — Гитлер и Муссолини не только помогают Франко. Они ещё испытывают и боевые качества своей техники. Самолёты и танки у них хорошие, но бить их можно.
— Будем с ними воевать, Василий Палыч?
— Обязательно. И война эта будет жестокая.
— Когда она начнётся?
— Военная тайна, — дядя Вася не очень весело засмеялся. — Скажу одно: начнут они — закончим мы.
— А международная солидарность пролетариата? Неужели немецкие рабочие допустят?
— Тельман и коммунисты, Полунин, томятся в концлагерях. И гестапо со счётов не стоит сбрасывать — мощная организация. Лучше будем надеяться
не столько на немецких рабочих, сколько на своих. И на Красную Армию, конечно.
— А куда они пойдут сначала — на Францию или на нас?
— Дорого бы мы дали, друзья, чтобы знать ответ на этот вопрос. По логике — на нас, хотя чем черт не шутит? Может, вцепятся друг другу в глотки…
— Как ты думаешь, Василий Палыч, — мамин голос со сдержанной тревогой, — успеют дети закончить школу?
— Не хочу тебе, Мария, врать: Пашка, наверное, успеет, а Мишка — не думаю… Учти — не информация, а интуиция.
Разговор продолжался долго. Он очень нас взволновал, и мы никак не могли уснуть. От одной только мысли, что мы будем воевать с фашистами, замирало сердце. Я завидовал брату — он на три года старше, осоавиахимовец и скоро наверняка получит значок «Юный ворошиловский стрелок». Брат, конечно, пойдёт на войну. Я подумал, что он может погибнуть, и неожиданно для себя всхлипнул. Впрочем, все мы, младшие братья, знали, как поступать в таком случае, — не было школьника, который не выучил бы наизусть волнующие стихи:
Климу Ворошилову письмо я написал:
«Товарищ Ворошилов, народный комиссар!
В Красную Армию нынешний год,
В Красную Армию брат мой идёт…»
— Ты чего там шепчешь? — одёрнул меня брат. — Слушать мешаешь!
— И надолго уезжаешь, Василий Палыч? — голос отца.
— Видимо, надолго.
— Теперь, когда мы одни… Туда?
После короткой паузы послышался окающий бас:
— Куда пошлют, Полунин.
— Каждый из нас хотел бы быть там, рядом с тобой.
— А я — здесь, рядом с вами, — рассмеялся бас.
— Не верю.
— И правильно делаешь. Не обижайся: кому-то нужно ведь не только кататься на танках, а их ремонтировать.
Так мы узнали, что дядя Вася едет сражаться в Испанию. Не узнали, а догадались. Когда мы спросили об этом отца, он посоветовал не болтать лишнего и своим ответом подтвердил нашу догадку.
Через несколько лет на перекрёстке фронтовых дорог отец встретился с Василием Павловичем, командиром танкового соединения.
— Ну и звёзд у тебя, товарищ генерал, — пошутил отец. — На погонах, папахе, груди, спине — не сосчитать!
Они поговорили, пока в баки заливали горючее, обнялись на прощанье, и дядя Вася умчался на своей тридцатьчетверке. Умер он уже после войны от старых ран.
А тогда, наутро после ночного разговора, я собрал в укромном уголке своих друзей Федьку, Гришку и Леньку.
— Ешьте землю — никому на свете ни слова. Дядя Вася едет в Испанию!
— Врёшь!
— Почему врёт? — обиделся за дядю Васю Федька, самый горячий его поклонник. — Где же ему быть, если не в Испании?
Я рассказал про всё, что слышал минувшей ночью. Мне и в голову не приходило, какие неожиданные последствия вызовет это сообщение.
Но об этом — в следующей главе
ТАЙНА
Мы сидели в пещере, образованной нависшими над оврагом корнями древнего гигантского дуба. В пещере было тесно, неудобно и сыро, но мы сделали её своей резиденцией из принципа, потому что о том же мечтали гвардейцы его преосвященства. Вот и сейчас они наблюдают за нами с той стороны оврага — из кустов торчат их стриженые головы. Гвардейцам кардинала, вообще говоря, пещера тоже ни к чему, но они считают её своей исконной территорией, и на этой почве между нами не прекращается междоусобица, чему не стоит удивляться, поскольку и между солидными государствами происходят постоянные скандалы из-за нескольких квадратных километров болот или пустынь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53