- Случается,- ответила она.- Когда мы бываем на суше. Да и там я еще никогда не расставалась с мужем.
- Но ведь ты любила празднества, балы, музыку?
- Музыка - это его голос; празднества - это наряды, которые я придумываю, чтобы нравиться ему. А если ему по вкусу мой убор, то мне кажется, будто мной восхищается весь мир. Поэтому я и не бросаю в море все эти бриллианты, ожерелья, диадемы, усыпанные драгоценными каменьями, все эти сокровища, цветы, произведения искусства, которые он дарит мне, говоря при этом: "Елена, ты не бываешь в свете, и я хочу, чтобы свет был у тебя".
- Но на корабле полно мужчин, дерзких, грубых мужчин, страсти которых...
- Я понимаю вас, отец,- усмехнувшись, ответила Елена.- Успокойтесь. Право, императриц не окружают таким почетом, как меня. Они суеверны; они думают, что я - добрый дух корабля, их предприятий, их успехов! Но их Бог он! Однажды - это было лишь раз - какой-то матрос был недостаточно почтителен со мною... на словах,- прибавила она, смеясь.- И не успело это дойти до Виктора, как экипаж выбросил матроса в море, хоть я и простила его. Они любят меня, как своего ангела-хранителя; стоит им заболеть, я за ними ухаживаю: неустанная женская забота так нужна,- мне удалось спасти многих от смерти. Мне жаль этих несчастных,- в них есть что-то исполинское и младенческое.
- А если бывают сражения?
- Я привыкла к ним,- ответила она.- Только в первый раз я дрожала. Теперь моя душа закалена в опасностях и даже... Я ведь ваша дочь,- сказала она,- я люблю их.
- А если он погибнет?
- Я погибну с ним.
- А дети?
- Они - сыны океана и опасности, они разделят участь родителей. Жизнь наша едина, мы неразлучны. Все мы живем одной жизнью, все вписаны на одной странице книги бытия, плывем на одном корабле; мы знаем это.
- Так, значит, ты любишь его так беззаветно, что дороже его для тебя нет никого в мире?
- Никого,- повторила она.- Но в эту тайну не стоит углубляться. Взгляните на моего милого мальчугана, ведь это его воплощение!
И, крепко обняв Абеля, она стала осыпать поцелуями его волосы...
- Но,- воскликнул генерал,- мне не забыть, как он сейчас велел сбросить в море девять человек...
- Значит, так было нужно,- ответила она,- он очень добр и великодушен. Он старается пролить как можно меньше крови, чтобы сберечь и поддержать мирок, которому покровительствует, и ради того благородного дела, которое он защищает. Скажите ему о том, что показалось вам дурным, и, вот увидите, он убедит вас в своей правоте.
- А преступление его? - сказал генерал, как бы говоря с собою.
- Ну, а если это было правым делом?- промолвила она с холодным достоинством.- Если человеческое правосудие не могло отомстить за него?
- Само правосудие не могло отомстить? - воскликнул генерал.
- А что такое ад,- спросила она,- как не вечное отмщение за какие-нибудь грехи краткой нашей жизни?!
- Ах, ты погибла! Он околдовал, развратил тебя. Ты говоришь как безумная.
- Останьтесь еще с нами хоть на день, отец, и когда вы увидите, услышите его,- полюбите его...
- Елена,- строго сказал старик,- мы в нескольких лье от Франции...
Она вздрогнула, посмотрела в окно и указала на беспредельную зеленоватую водную даль.
- Вот моя родина,- ответила она, притопнув ногой по ковру.
- Неужели ты не хочешь повидаться с матерью, сестрой, братьями?
- Конечно, хочу,- ответила она со слезами в голосе,- но только если он согласится и будет сопровождать меня!
- Итак, Елена, у тебя ничего не осталось,- сурово заключил старый воин,- ни родины, ни семьи?
- Я жена его,- возразила она с гордым видом, с выражением, исполненным благородства.- За все эти семь лет лишь сейчас мне довелось впервые испытать радость, которою я обязана не ему,- добавила она, взяв руку отца и целуя ее,- и впервые услышать упрек.
- А совесть твоя?
- Совесть! Да ведь совесть - это он.
И вдруг она вздрогнула.
- А вот и он сам,- сказала она.- Даже во время боя, сквозь шум на палубе я различаю его шаги.
И щеки ее внезапно зарумянились, все лицо расцвело, глаза заблестели, кожа стала матово-белой... Все существо ее, каждая голубая жилка, невольная дрожь, охватившая ее,- все говорило о счастье любви. Такая сила чувства умилила генерала. И правда, сейчас же вошел корсар и, сев в кресло, подозвал старшего сына и стал играть с ним. С минуту длилось молчание; ибо генерал, поглощенный задумчивостью, подобной сладостной дремоте, рассматривал изящную каюту, похожую на ласточкино гнездо, где семья эта семь лет плавала по океану меж небом и волнами, уповая на человека, который вел ее сквозь опасности в боях и бурях, как проводит семью глава ее среди бедствий общественной жизни... Он с восхищением смотрел на дочь, на этот волшебный образ морской богини, пленительно красивый, сияющий счастьем, и все сокровища, рассыпанные вокруг нее, бледнели перед сокровищами ее души, перед огнем ее глаз и той неописуемой прелестью, которой вся она дышала.
Все складывалось необычайно, и это поражало его, а возвышенность чувств и рассуждений сбивала с толку обычные его представления. Холодные и себялюбивые расчеты светского общества меркли перед этой картиной. Старый воин почувствовал все это, и он понял также, что дочь его никогда не расстанется со своей привольной жизнью, богатой событиями, наполненной истинной любовью; он понял, что если она хоть раз изведала, что такое опасность, и не устрашилась ее, то уже не пожелает вернуться к мелочной жизни, ограниченного и скудоумного света.
- Я вам не помешал? - спросил корсар, прерывая молчание и глядя на жену.
- Нет,- ответил генерал.- Елена мне все рассказала. Я вижу, что для нас она потеряна...
- Подождите,- живо возразил корсар.- Еще несколько лет, и срок давности позволит мне вернуться во Францию. Когда совесть чиста, когда человек, лишь попирая законы вашего общества, может...
Он замолк, не считая нужным оправдываться.
- И вас не мучает совесть? - спросил генерал, прерывая его.- Ведь вы опять, на моих глазах, совершили столько убийств...
- У нас не хватает съестных припасов,- невозмутимо сказал корсар.
- Но вы бы могли высадить людей на берег...
- Они послали бы за нами сторожевой корабль, отрезали бы нам отступление, и мы не добрались бы до Чили...
- Однако, прежде чем они успели бы предупредить из Франции адмиралтейство Испании...
- Но Франции наверняка не пришлось бы по вкусу, что некто, да еще человек, подлежащий ее уголовному суду, завладел бригом, зафрахтованным уроженцами Бордо. Скажите-ка, неужели вам не доводилось на поле битвы делать немало лишних пушечных выстрелов?
Взгляд корсара привел генерала в замешательство, и он промолчал, а дочь взглянула на него, и взор ее выражал и торжество и печаль.
- Генерал,- значительным тоном произнес корсар,- мой закон - ничего не присваивать себе из общей добычи за счет товарищей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61