Детей она боготворит. Венцелю это отлично известно, и все же он велел своему адвокату написать эту гадость. Она ведь совсем не отрицает, что когда-то у нее с языка сорвалось это глупое замечание, но кому не случалось сказать когда-нибудь грубость или глупость!
Нет, ни за что! Она не пойдет на мировую, хотя бы он отсчитал ей десять миллионов из своих награбленных денег. Она прекрасно знает, почему Венцель вдруг так спешит разделаться со своим первым браком, о, она это знает прекрасно! Она не боится процесса и не постесняется сказать суду, кто из них прелюбодей!
– Простите, сударыня, – остановил ее адвокат. – Венцель Шелленберг подал жалобу на вас, а не вы на Венцеля Шелленберга. Мы можем, конечно, предъявить встречный иск, и нет сомнений, что суд тогда без всяких колебаний утвердит развод.
– Теперь уж я ничего не понимаю! – в отчаянии воскликнула Лиза. – Я ведь не хочу развода!
Как только Лиза вышла из кабинета, Давидзон позвонил к своему коллеге Фольмонду. Он посетовал, – в крайне, впрочем, учтивых выражениях, на резкость тона в прошении Фольмонда. Резкость эта не способна, к сожалению, содействовать желательному примирению. Он постарается найти компромисс и просит назначить час для переговоров; хорошо, если бы они состоялись завтра. Коллега Фольмонд ответил, что завтра у него времени нет, что он должен выехать на защиту в провинцию и будет в отсутствии дня три-четыре. Впрочем, как он ни занят, он готов удружить коллеге и предлагает поэтому устроить совещание сегодня же после обеда. Затем оба адвоката повели оживленную беседу о деле Ледермана против Шустера. Там набежали большие судебные пошлины, и Ледерману, доверителю Давидзона, грозило банкротство.
В тот же вечер Фольмонд телеграфировал Венцелю в Париж, что его меры увенчались успехом. Упрямство противников сломлено. Он просил сообщить, на сколько процентов может, в случае. надобности, повысить денежное удовлетворение.
Венцель телеграфировал из Парижа:
«Если нужно, удвойте сумму. Назначьте крайним сроком две недели. Ускорьте дело всеми средствами».
11
В начале июня жара в Париже стала уже невыносимой. Автомобили, запрудившие все улицы исполинского города, отравляли воздух бензином. Венцель часто выезжал за город и осматривал окрестности. Эстер редко сопутствовала ему в этих исследовательских экспедициях. Город она покидала неохотно, разве что в большом обществе. Ей нужны были людская сутолока, вереницы автомобилей, рев сирен, ошеломляющие витрины на бульварах и на rue de la Paix. И нужны ей были восхищенные взгляды мужчин – тех тысяч мужчин, которые слоняются по парижским улицам и заняты исключительно тем, что смотрят вслед красивым женщинам.
Как-то днем в неистовом городе было так душно и знойно, что лица всех людей покрыты были испариной.
После обеда предполагалось поехать в цирк, где два клоуна каждый вечер смешили публику до слез. Эстер, любившая посмеяться, как ребенок, предвкушала это удовольствие. Но Венцелю показалось сумасшествием в такой день оставаться в городе.
– Поедемте со мною в долину Уазы. Я хочу вам показать, наконец, свой маленький волшебный замок, – сказал он.
Эстер терла себе одеколоном виски и щеки. Воздух был, в самом деле, невыносим, приходилось вдыхать раскаленную пыль.
– Хорошо, – решила она, – поедем.
Волшебный замок Венцеля на Уазе был маленьким старинным замком в стиле барокко, переделанным в небольшой фешенебельный отель. Здание и парк остались почти нетронутыми и были обворожительны. Венцель открыл этот отель во время одной из экскурсий.
Эстер пришла в восторг. Такая прелесть на расстоянии часа автомобильной езды от Парижа – это поразительно! Тут были фонтаны с замшелыми тритонами, гроты из раковин, лабиринт из тиссовых кустов, обросшие розами статуи, знакомые Эстер только по старинным гравюрам. Обед был сервирован на террасе, откуда открывался вид на зачарованный парк. Вместо электрических ламп горели свечи в старинных серебряных канделябрах. Эстер была довольна. Какой покой! Темно-синий ночной небосвод напоминал старинные церковные оконницы; огромные шлифованные драгоценные камни сверкали на небе. Из парка ощутимыми волнами лился опьяняющий аромат сирени и роз. Целый час они сидели за столом, хозяин показывал им свое кулинарное искусство, и они не торопились. Потом гуляли по парку. Эстер остановилась и медленно впивала воздух.
– Здесь, в самом деле, дивно хорошо, – сказала Эстер, и в первый раз Венцель услышал в ее голосе мягкую, мечтательную ноту.
Они осмотрели фонтан с поросшими мхом тритонами, и даже в лабиринт из тиссовых кустов дерзнула проникнуть Эстер, хотя внутри было совсем темно. Они и вправду заблудились, и прошло немало времени, пока они, смеясь и шутя, не выбрались оттуда.
Тут вдруг Эстер заскучала. Тишина угнетала ее, безмолвие старого парка. Она заторопилась домой.
Оказалось, однако, что двигатель автомобиля не в исправности. Обливаясь потом, шофер лежал под шасси. Он уверял, что изъян будет устранен не позже, чем через полчаса.
– Ах, как это неприятно! – воскликнула Эстер в досаде и немедленно властным тоном заговорила с хозяином, требуя кареты. У хозяина была, конечно, карета, но он позволил себе указать, что в карете до Парижа часа четыре езды.
Эстер наморщила лоб.
– Так вызовите по телефону автомобиль. Должен же где-нибудь найтись автомобиль? Я обещала барону Блау пить с ним шоколад после театра.
Венцель посмеивался.
– Позвоните в отель по телефону, – сказал он.
– Вы противный человек, – ответила Эстер, обидевшись.
Некоторое время она молчала, расхаживая взад и вперед по темному парку. Вдруг ей послышалось во мраке, будто Венцель смеется.
– Что вас смешит? – удивленно спросила она.
Венцель подошел ближе и дружески прикоснулся к ее руке.
– Вы меня смешите, Эстер Уэсзерли, – сказал он, – оттого, что вам так неприятно пробыть несколько часов вдали от Парижа. Автомобиль, разумеется, в полной исправности. Я поручил шоферу разыграть эту комедию.
Эстер остановилась. Окаменела во мраке, узкая, как статуя, от изумления.
– Какую же цель вы этим преследуете?
О, теперь уж она рассердилась не на шутку, и статуя стала как бы еще уже и неподвижнее.
Посмеиваясь и немного иронизируя, Венцель ответил:
– Не прикидывайтесь огорченной богиней, умоляю вас. Вы ведь видите, я сам сразу же разоблачил заговор, как только заметил, что вам не нравится здесь оставаться. Скажу вам также с полной откровенностью, какую цель имела эта маленькая комедия. В Париже вы всегда окружены роем людей, и, даже когда мы с вами гуляем вдвоем, мы все время находимся в толпе. Я уже давно носился с мыслью заманить вас в этот отель, случайно мною открытый, чтобы иметь возможность спокойно поговорить с вами о некоторых вещах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Нет, ни за что! Она не пойдет на мировую, хотя бы он отсчитал ей десять миллионов из своих награбленных денег. Она прекрасно знает, почему Венцель вдруг так спешит разделаться со своим первым браком, о, она это знает прекрасно! Она не боится процесса и не постесняется сказать суду, кто из них прелюбодей!
– Простите, сударыня, – остановил ее адвокат. – Венцель Шелленберг подал жалобу на вас, а не вы на Венцеля Шелленберга. Мы можем, конечно, предъявить встречный иск, и нет сомнений, что суд тогда без всяких колебаний утвердит развод.
– Теперь уж я ничего не понимаю! – в отчаянии воскликнула Лиза. – Я ведь не хочу развода!
Как только Лиза вышла из кабинета, Давидзон позвонил к своему коллеге Фольмонду. Он посетовал, – в крайне, впрочем, учтивых выражениях, на резкость тона в прошении Фольмонда. Резкость эта не способна, к сожалению, содействовать желательному примирению. Он постарается найти компромисс и просит назначить час для переговоров; хорошо, если бы они состоялись завтра. Коллега Фольмонд ответил, что завтра у него времени нет, что он должен выехать на защиту в провинцию и будет в отсутствии дня три-четыре. Впрочем, как он ни занят, он готов удружить коллеге и предлагает поэтому устроить совещание сегодня же после обеда. Затем оба адвоката повели оживленную беседу о деле Ледермана против Шустера. Там набежали большие судебные пошлины, и Ледерману, доверителю Давидзона, грозило банкротство.
В тот же вечер Фольмонд телеграфировал Венцелю в Париж, что его меры увенчались успехом. Упрямство противников сломлено. Он просил сообщить, на сколько процентов может, в случае. надобности, повысить денежное удовлетворение.
Венцель телеграфировал из Парижа:
«Если нужно, удвойте сумму. Назначьте крайним сроком две недели. Ускорьте дело всеми средствами».
11
В начале июня жара в Париже стала уже невыносимой. Автомобили, запрудившие все улицы исполинского города, отравляли воздух бензином. Венцель часто выезжал за город и осматривал окрестности. Эстер редко сопутствовала ему в этих исследовательских экспедициях. Город она покидала неохотно, разве что в большом обществе. Ей нужны были людская сутолока, вереницы автомобилей, рев сирен, ошеломляющие витрины на бульварах и на rue de la Paix. И нужны ей были восхищенные взгляды мужчин – тех тысяч мужчин, которые слоняются по парижским улицам и заняты исключительно тем, что смотрят вслед красивым женщинам.
Как-то днем в неистовом городе было так душно и знойно, что лица всех людей покрыты были испариной.
После обеда предполагалось поехать в цирк, где два клоуна каждый вечер смешили публику до слез. Эстер, любившая посмеяться, как ребенок, предвкушала это удовольствие. Но Венцелю показалось сумасшествием в такой день оставаться в городе.
– Поедемте со мною в долину Уазы. Я хочу вам показать, наконец, свой маленький волшебный замок, – сказал он.
Эстер терла себе одеколоном виски и щеки. Воздух был, в самом деле, невыносим, приходилось вдыхать раскаленную пыль.
– Хорошо, – решила она, – поедем.
Волшебный замок Венцеля на Уазе был маленьким старинным замком в стиле барокко, переделанным в небольшой фешенебельный отель. Здание и парк остались почти нетронутыми и были обворожительны. Венцель открыл этот отель во время одной из экскурсий.
Эстер пришла в восторг. Такая прелесть на расстоянии часа автомобильной езды от Парижа – это поразительно! Тут были фонтаны с замшелыми тритонами, гроты из раковин, лабиринт из тиссовых кустов, обросшие розами статуи, знакомые Эстер только по старинным гравюрам. Обед был сервирован на террасе, откуда открывался вид на зачарованный парк. Вместо электрических ламп горели свечи в старинных серебряных канделябрах. Эстер была довольна. Какой покой! Темно-синий ночной небосвод напоминал старинные церковные оконницы; огромные шлифованные драгоценные камни сверкали на небе. Из парка ощутимыми волнами лился опьяняющий аромат сирени и роз. Целый час они сидели за столом, хозяин показывал им свое кулинарное искусство, и они не торопились. Потом гуляли по парку. Эстер остановилась и медленно впивала воздух.
– Здесь, в самом деле, дивно хорошо, – сказала Эстер, и в первый раз Венцель услышал в ее голосе мягкую, мечтательную ноту.
Они осмотрели фонтан с поросшими мхом тритонами, и даже в лабиринт из тиссовых кустов дерзнула проникнуть Эстер, хотя внутри было совсем темно. Они и вправду заблудились, и прошло немало времени, пока они, смеясь и шутя, не выбрались оттуда.
Тут вдруг Эстер заскучала. Тишина угнетала ее, безмолвие старого парка. Она заторопилась домой.
Оказалось, однако, что двигатель автомобиля не в исправности. Обливаясь потом, шофер лежал под шасси. Он уверял, что изъян будет устранен не позже, чем через полчаса.
– Ах, как это неприятно! – воскликнула Эстер в досаде и немедленно властным тоном заговорила с хозяином, требуя кареты. У хозяина была, конечно, карета, но он позволил себе указать, что в карете до Парижа часа четыре езды.
Эстер наморщила лоб.
– Так вызовите по телефону автомобиль. Должен же где-нибудь найтись автомобиль? Я обещала барону Блау пить с ним шоколад после театра.
Венцель посмеивался.
– Позвоните в отель по телефону, – сказал он.
– Вы противный человек, – ответила Эстер, обидевшись.
Некоторое время она молчала, расхаживая взад и вперед по темному парку. Вдруг ей послышалось во мраке, будто Венцель смеется.
– Что вас смешит? – удивленно спросила она.
Венцель подошел ближе и дружески прикоснулся к ее руке.
– Вы меня смешите, Эстер Уэсзерли, – сказал он, – оттого, что вам так неприятно пробыть несколько часов вдали от Парижа. Автомобиль, разумеется, в полной исправности. Я поручил шоферу разыграть эту комедию.
Эстер остановилась. Окаменела во мраке, узкая, как статуя, от изумления.
– Какую же цель вы этим преследуете?
О, теперь уж она рассердилась не на шутку, и статуя стала как бы еще уже и неподвижнее.
Посмеиваясь и немного иронизируя, Венцель ответил:
– Не прикидывайтесь огорченной богиней, умоляю вас. Вы ведь видите, я сам сразу же разоблачил заговор, как только заметил, что вам не нравится здесь оставаться. Скажу вам также с полной откровенностью, какую цель имела эта маленькая комедия. В Париже вы всегда окружены роем людей, и, даже когда мы с вами гуляем вдвоем, мы все время находимся в толпе. Я уже давно носился с мыслью заманить вас в этот отель, случайно мною открытый, чтобы иметь возможность спокойно поговорить с вами о некоторых вещах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94