Разве не достаточно их там, на другой стороне — в Па-мов, в Лесу Воды? И разве не ведет дальше наверх, поперек каньона, путь, который неведом бледнолицым? Лошадей с трупами оставим здесь, а двое из вас будут их сторожить. Мы же поскачем на север.
Решение вождя тотчас исполнили. Целый час юта скакали галопом вдоль скудного лесного массива, пока вершина, на которую они взобрались, постепенно не спустилась к ущелью, прорезавшему скалы. По этому ущелью Большой Волк достиг главного каньона, в котором остановились на ночлег белые. Естественно, ущелье выходило в каньон, по меньшей мере, в трех английских милях выше лагеря белых, и те не подозревали о его существовании. Напротив выхода из ущелья, с другой стороны, в главный каньон врезался еще один — узкий боковой, хотя и не такой тесный, как скальная расщелина, где сегодня произошла стычка между белыми и краснокожими. Туда и направился Большой Волк со своими людьми. Похоже, он очень хорошо знал путь, ибо, несмотря на темноту, ни разу не ошибся и вел своего коня так уверенно, словно шел маршем по широкой военной дороге.
Этот каньон был совершенно безводным, и путь по нему вел в гору. Вскоре подъем закончился, и краснокожие оказались на широкой скалистой равнине, в которую глубоко врезалась большая сеть каньонов, имевшая многочисленные ответвления. Было светло, ибо луна маячила в безоблачном ночном небе прямо над ними. Галопом они промчались по равнине, а через полчаса дорога пошла вниз и местность спустилась в широкую, отлогую выемку. Справа и слева подобно мощным крепостным стенам незыблемо стояли скалы, вздымавшиеся тем выше, чем глубже спускались всадники, а через некоторое время впереди вдруг, словно мираж, возникли пышные кроны деревьев, под которыми горело множество костров. Это был лес, настоящий лес! Прямо посредине опустошенной бурей и превращенной солнцем в камень равнины!
Существовал он лишь благодаря впадине в рельефе. Бури ревели над выемкой, тщетно пытаясь проникнуть внутрь, где в результате скопившихся осадков образовалось озеро, вода которого растворила землю и питала корни деревьев. Это был Па-мов, Лес Воды, к которому так стремился Большой Волк.
Теперь лунный свет не требовался — так многочисленны оказались горевшие здесь и служившие хорошим ориентиром огни. У костров текла оживленная жизнь — будни военного лагеря. Не было видно ни палаток, ни хижин. Многие воины лежали у огней на подстилках либо прямо на голой земле; тут же среди них посапывали лошади. Здесь, в Па-мов, должны были собраться группы всех племен юта для военного похода.
Подъехав к первому огню, Большой Волк остановился, спешился, дал знак своим людям ждать здесь и окликнул одного из сидящих у костра, назвав имя — Нанап-неав. Слова означали «Старый Вождь», и, стало быть, это имя носил непременно верховный вождь всех племен юта. Тот, к кому обратился Волк, поднялся и повел его к озеру, на берегу которого отдельно от других горел большой костер. Вокруг сидели четверо индейцев, все украшенные перьями. Один из краснокожих привлекал особое внимание. Его лицо не покрывала боевая раскраска, оно было испещрено неисчислимыми глубокими складками и морщинами. Его длинные седые волосы спадали на плечи. Этому белому как лунь человеку было по меньшей мере лет восемьдесят, но он сидел так прямо, гордо и уверенно, будто ему нет еще и пятидесяти. Он окинул прибывшего пристальным взглядом, но не поприветствовал его и вообще не сказал ни слова; так же молчали и остальные. Большой Волк сел и безмолвно уставился перед собой. Так продолжалось некоторое время, потом наконец с уст старика слетело:
— Дерево сбрасывает листву осенью, но если оно теряет ее раньше, то становится ни к чему не пригодным, сохнет и должно быть срублено. Три дня назад он еще носил их. Где они сегодня?
Вопрос, содержавший в себе уничтожающий упрек для такого храброго воина, как Большой Волк, касался орлиных перьев, которые сейчас у него отсутствовали.
— Завтра украшения заблестят снова, а на поясе будут висеть скальпы доброго десятка бледнолицых! — ответил Большой Волк с пылающими ненавистью глазами.
— Большой Волк побежден бледнолицыми и теперь не имеет права носить знаки его доблести и звания?
— Только одним бледнолицым, но тем, чей кулак тяжелее сотен кулаков других белых!
— Им мог быть только Олд Шеттерхэнд!
— Это он.
— Уфф! — вырвалось у старика, и его восклицание подхватили другие. Потом он спросил: — Значит, Большой Волк видел этого знаменитого бледнолицего?
— Его, а также Олд Файерхэнда, Виннету, длинного и толстого охотников и многих других. Всего их — пять раз по десять. Я пришел, чтобы принести их скальпы.
Индеец должен уметь скрывать свои чувства, особенно это касается заслуженных стариков и вождей, но то, что теперь услышали четверо предводителей, столь потрясло их, что самообладание изменило им и они не смогли погасить в себе вспышку радости и изумления. Лицо старика приняло такое напряженное выражение, что почти все морщины исчезли с него без следа.
— Пусть Большой Волк расскажет! — потребовал он.
Вождь ямпа-юта повиновался. Его сообщение не во всем соответствовало истине, ибо он потратил немало усилий, чтобы представить себя и свои действия в лучшем свете. Остальные сидели неподвижно, слушая рассказчика с большим вниманием. Когда тот закончил, старик спросил вождя:
— А что теперь хочет делать Большой Волк?
— Ты дашь мне пятьдесят воинов, с которыми я нападу на этих псов. Еще до утренней зари их скальпы будут висеть на наших поясах!
На лице старика снова обнаружились морщины и складки, его брови сдвинулись, а орлиный нос, казалось, стал вдвое тоньше и острее.
— Еще до зари? — повторил он. — И это слова краснокожего воина? Бледнолицые напали на нас, ограбили и убили наших людей. Теперь они приведут с собой силы, чтобы пролить нашу кровь и позвать сюда навахов. Они заранее предсказывали нам гибель, но теперь, когда Великий Дух отдал величайших и благороднейших из них в наши руки, они должны быстро и без мучений умереть, как дитя на руках матери? Что скажут мои краснокожие братья на эти слова Овуц-авата?
— Белые должны стоять у столбов пыток! — произнес один из вождей.
— Мы должны схватить их живыми! — отозвался другой.
— Чем знаменитее они, тем сильнее должны быть их муки! — добавил третий.
— Мои братья хорошо сказали, — похвалил старик, окинув всех удовлетворенным взглядом. — Мы захватим этих псов живыми.
— Пусть Старый Вождь подумает, какие люди среди них! — предостерег Большой Волк. — Олд Шеттерхэнд свалит буйвола, да и Олд Файерхэнд не слабее. В их оружие вселились злые духи! А Виннету — великий воин…
— Апач! — гневно прервал старик. — Разве навахи, которые выступили против нас, не принадлежат к апачам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150
Решение вождя тотчас исполнили. Целый час юта скакали галопом вдоль скудного лесного массива, пока вершина, на которую они взобрались, постепенно не спустилась к ущелью, прорезавшему скалы. По этому ущелью Большой Волк достиг главного каньона, в котором остановились на ночлег белые. Естественно, ущелье выходило в каньон, по меньшей мере, в трех английских милях выше лагеря белых, и те не подозревали о его существовании. Напротив выхода из ущелья, с другой стороны, в главный каньон врезался еще один — узкий боковой, хотя и не такой тесный, как скальная расщелина, где сегодня произошла стычка между белыми и краснокожими. Туда и направился Большой Волк со своими людьми. Похоже, он очень хорошо знал путь, ибо, несмотря на темноту, ни разу не ошибся и вел своего коня так уверенно, словно шел маршем по широкой военной дороге.
Этот каньон был совершенно безводным, и путь по нему вел в гору. Вскоре подъем закончился, и краснокожие оказались на широкой скалистой равнине, в которую глубоко врезалась большая сеть каньонов, имевшая многочисленные ответвления. Было светло, ибо луна маячила в безоблачном ночном небе прямо над ними. Галопом они промчались по равнине, а через полчаса дорога пошла вниз и местность спустилась в широкую, отлогую выемку. Справа и слева подобно мощным крепостным стенам незыблемо стояли скалы, вздымавшиеся тем выше, чем глубже спускались всадники, а через некоторое время впереди вдруг, словно мираж, возникли пышные кроны деревьев, под которыми горело множество костров. Это был лес, настоящий лес! Прямо посредине опустошенной бурей и превращенной солнцем в камень равнины!
Существовал он лишь благодаря впадине в рельефе. Бури ревели над выемкой, тщетно пытаясь проникнуть внутрь, где в результате скопившихся осадков образовалось озеро, вода которого растворила землю и питала корни деревьев. Это был Па-мов, Лес Воды, к которому так стремился Большой Волк.
Теперь лунный свет не требовался — так многочисленны оказались горевшие здесь и служившие хорошим ориентиром огни. У костров текла оживленная жизнь — будни военного лагеря. Не было видно ни палаток, ни хижин. Многие воины лежали у огней на подстилках либо прямо на голой земле; тут же среди них посапывали лошади. Здесь, в Па-мов, должны были собраться группы всех племен юта для военного похода.
Подъехав к первому огню, Большой Волк остановился, спешился, дал знак своим людям ждать здесь и окликнул одного из сидящих у костра, назвав имя — Нанап-неав. Слова означали «Старый Вождь», и, стало быть, это имя носил непременно верховный вождь всех племен юта. Тот, к кому обратился Волк, поднялся и повел его к озеру, на берегу которого отдельно от других горел большой костер. Вокруг сидели четверо индейцев, все украшенные перьями. Один из краснокожих привлекал особое внимание. Его лицо не покрывала боевая раскраска, оно было испещрено неисчислимыми глубокими складками и морщинами. Его длинные седые волосы спадали на плечи. Этому белому как лунь человеку было по меньшей мере лет восемьдесят, но он сидел так прямо, гордо и уверенно, будто ему нет еще и пятидесяти. Он окинул прибывшего пристальным взглядом, но не поприветствовал его и вообще не сказал ни слова; так же молчали и остальные. Большой Волк сел и безмолвно уставился перед собой. Так продолжалось некоторое время, потом наконец с уст старика слетело:
— Дерево сбрасывает листву осенью, но если оно теряет ее раньше, то становится ни к чему не пригодным, сохнет и должно быть срублено. Три дня назад он еще носил их. Где они сегодня?
Вопрос, содержавший в себе уничтожающий упрек для такого храброго воина, как Большой Волк, касался орлиных перьев, которые сейчас у него отсутствовали.
— Завтра украшения заблестят снова, а на поясе будут висеть скальпы доброго десятка бледнолицых! — ответил Большой Волк с пылающими ненавистью глазами.
— Большой Волк побежден бледнолицыми и теперь не имеет права носить знаки его доблести и звания?
— Только одним бледнолицым, но тем, чей кулак тяжелее сотен кулаков других белых!
— Им мог быть только Олд Шеттерхэнд!
— Это он.
— Уфф! — вырвалось у старика, и его восклицание подхватили другие. Потом он спросил: — Значит, Большой Волк видел этого знаменитого бледнолицего?
— Его, а также Олд Файерхэнда, Виннету, длинного и толстого охотников и многих других. Всего их — пять раз по десять. Я пришел, чтобы принести их скальпы.
Индеец должен уметь скрывать свои чувства, особенно это касается заслуженных стариков и вождей, но то, что теперь услышали четверо предводителей, столь потрясло их, что самообладание изменило им и они не смогли погасить в себе вспышку радости и изумления. Лицо старика приняло такое напряженное выражение, что почти все морщины исчезли с него без следа.
— Пусть Большой Волк расскажет! — потребовал он.
Вождь ямпа-юта повиновался. Его сообщение не во всем соответствовало истине, ибо он потратил немало усилий, чтобы представить себя и свои действия в лучшем свете. Остальные сидели неподвижно, слушая рассказчика с большим вниманием. Когда тот закончил, старик спросил вождя:
— А что теперь хочет делать Большой Волк?
— Ты дашь мне пятьдесят воинов, с которыми я нападу на этих псов. Еще до утренней зари их скальпы будут висеть на наших поясах!
На лице старика снова обнаружились морщины и складки, его брови сдвинулись, а орлиный нос, казалось, стал вдвое тоньше и острее.
— Еще до зари? — повторил он. — И это слова краснокожего воина? Бледнолицые напали на нас, ограбили и убили наших людей. Теперь они приведут с собой силы, чтобы пролить нашу кровь и позвать сюда навахов. Они заранее предсказывали нам гибель, но теперь, когда Великий Дух отдал величайших и благороднейших из них в наши руки, они должны быстро и без мучений умереть, как дитя на руках матери? Что скажут мои краснокожие братья на эти слова Овуц-авата?
— Белые должны стоять у столбов пыток! — произнес один из вождей.
— Мы должны схватить их живыми! — отозвался другой.
— Чем знаменитее они, тем сильнее должны быть их муки! — добавил третий.
— Мои братья хорошо сказали, — похвалил старик, окинув всех удовлетворенным взглядом. — Мы захватим этих псов живыми.
— Пусть Старый Вождь подумает, какие люди среди них! — предостерег Большой Волк. — Олд Шеттерхэнд свалит буйвола, да и Олд Файерхэнд не слабее. В их оружие вселились злые духи! А Виннету — великий воин…
— Апач! — гневно прервал старик. — Разве навахи, которые выступили против нас, не принадлежат к апачам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150